Это белье, определенно, на голову выше всего, что я носила раньше, а его сдержанная изысканность очень сексуальна. В лаконичных черных линиях читается намек на строгость, но лишь намек.
Взгляд непроизвольно останавливается на участках, где моя киска выпирает под сетчатой тканью трусиков, а розовые соски уже торчат. Я провожу рукой по животику и груди, слегка дрожа. Предвкушение меня порядком возбудило.
На столике рядом с кроватью замечаю ошейник. Беру его в руки и начинаю разглядывать. Это не клепаный собачий ошейник, как я представляла. Он латексный, весь в тонких дырочках, как филигранное кружево, а застежкой служат маленький латексный «язычок» с одного конца и выпирающий «гвоздик» - с другого. Я прикладываю его к шее.
Желудок сводит от ощущения его прикосновения к коже, и меня накрывает осознание степени его символизма. Это знак моей покорности. Я подчиняю себя чужой воле, когда ношу его. Это чувство, к моему удивлению, эротично до дрожи.
В голову приходит мысль: Может, помимо прочего, это какая-то сокровенная и глубоко скрытая часть моей личности. Я проталкиваю «гвоздик» в «язычок» и фиксирую на шее ошейник. Он мне идет, хорошо и красиво сидит, словно черное кружевное ожерелье-лента.
Бросаю взгляд на настенные часы. На них почти полвосьмого. Припоминаю инструкции. Я одета, как мне было велено, поэтому перемещаюсь к белому пушистому коврику перед кроватью и опускаюсь на колени. Сначала чувствую скованность и стеснение, несмотря на то, что нахожусь в комнате одна. Первые долгие минуты я провожу, накручивая на пальчик меховые ворсинки ковра. Уже чувствую, что начинаю подмерзать, когда мне кажется, я улавливаю какой-то слабый звук. Уже полвосьмого, и я жду: терпеливо и с предвкушением. Но ничего не происходит.
Он опаздывает? Его что-то задержало?
Не знаю, стоит ли встать и написать ему смс-ку, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Или лучше остаться на месте?
Я слышу, как медленно тикают часы, и продолжаю стоять на коленях. Прошло пять минут, затем десять, и я не могу больше терпеть. Встаю и направляюсь в прихожую, где оставила свою сумку, чтобы проверить, не пришло ли на телефон сообщение от Доминика. Едва я ступила на прохладный мраморный пол прихожей, как до слуха доносится, как в замке проворачивается ключ. Сердце ухает, и страх сковывает тело, а ладошки начинает покалывать. За секунду я разворачиваюсь, прыгаю назад в спальню и вновь оказываюсь на коленях. Слышу, как открывается входная дверь, и в прихожей раздаются неспешные шаги. Продолжительная тишина…затем вновь звук шагов и движения. Но он не сразу входит в спальню. Я благодарна за промедление. Надеюсь, что до того, как он зайдет, мое сердцебиение успокоится, а дыхание придет в норму. Но, похоже, я не могу их контролировать. Меня по-прежнему гложет чувство проявленного неповиновения, отчего кончики пальцев дрожат.
Какого черта он делает? Это ожидание мучительно!
Звук шагов приближается к спальне. Он стоит в дверном проеме, но я не поднимаю головы.
- Добрый вечер! - его голос глубокий, низкий и пропитан силой.
- Добрый вечер, - слегка приподнимаю взгляд, чтобы видеть его ноги. На нем джинсы. Продолжительная пауза, затем я вспоминаю и добавляю, - сэр.
Он приближается ко мне.
- Ты выполнила мои указания?
Я киваю.
- Да, сэр, - по-прежнему не смотрю ему в лицо. Нервничаю из-за этого нового Доминика: Доминика, которому я согласилась повиноваться.
- Полностью? - голос стал теперь еще мягче, но с нескрываемой сталью под внешней патокой. - Встань.
Я встаю, осознавая, как моя обнаженная грудь непроизвольно приподнимается малюсенькими чашечками бра, а трусики с практически оголенным лоном бессовестно зазывают. Но также я знаю, что выгляжу прекрасно и по резкому вдоху, вырвавшемуся из груди Доминика, могу сказать, что он думает также. Я впервые поднимаю на него взор. Он другой: по-прежнему невероятно красив, но его черные глаза суровы, а губы сведены так, что можно было бы назвать их выражение жестоким, если бы в них также не присутствовала и нежность.
Ты послушалась меня? - спрашивает он.
- Да сэр, - снова повторяю я и краснею. Я вру. Он, должно быть, знает это. Мое сердце вновь пускается вскачь, пальцы дрожат, а коленки слабеют.
- У тебя есть еще один шанс. Ты была послушной?
Я делаю протяжный судорожный вдох.
- Нет, сэр. Я вышла в прихожую, когда вы задержались.
- Оу. Понятно, - его глаза мерцают от удовольствия, а губы подергиваются в усмешке. - Непослушание… так рано. Надо же. Что ж, тебе нужно быстрее усвоить урок, чтобы мы могли пресечь это неповиновение в зародыше. Подойди к шкафу и открой правую дверцу.
Стараясь успокоить дыхание и унять возникшую внутри нервозность, я иду к полированному шкафу и делаю, как велено. Передо мной на полках лежат много разнообразных, странных на вид предметов.
- Возьми красную веревку.
На нижней полке моток алой веревки. Я беру его в руки. На ощупь он мягкий и шелковистый, а не грубый, как мне показалось.
- Принеси сюда.
Я несу его Доминику. Он выглядит сильным и могущественным в черной футболке и джинсах, его волосы зализаны назад. Забирая у меня веревку, он не улыбается.
- Неповиновение - это очень плохо, Бет, - выдыхает он. Удерживая один конец веревки, запечатанный алым воском, он начинает обматывать ей мое тело, обведя каждый сосок, а затем пустив ее вдоль талии.
Меня охватывает волнение. Я чувствую, как моя киска возбуждается и увлажняется. О Боже, я уже горю.
Затем он поворачивает меня.
- Встань на колени у столбика кровати.
Я делаю несколько шагов к кровати и опускаюсь на колени. Интересно, он собирается ударить меня веревкой?!
- Обхвати его и сцепи руки с другой стороны.
Когда я это делаю, он подходит и за секунду связывает мне запястья несколькими оборотами веревки и фиксирует искусным узлом. Оставшийся моток веревки скидывает на пол.
- Раздвинь ноги, - велит он.
Я выполняю, осознавая, что в этот момент мои белые ягодицы выпирают, нижняя часть попки открыта, а нижние губки надуты. Я знаю, что они уже влажные. Уверена, что ему видны блестящие следы моего возбуждения, и от этого я еще сильнее возбуждаюсь и увлажняюсь. Я кладу покрасневшее лицо на крепко привязанные к столбику и сведенные вместе руки. Мои путы не дают мне ими пошевелить.
Чувствую что-то напротив своей киски. В первый момент мне кажется, что это палец Доминика. Но предмет слишком большой и толстый, он также не твердый и горячий, чтобы принять за его член. Неожиданно до меня доходит, что он водит по мне восковым кончиком опутавшей меня веревки, позволяя ему касаться моего увлажненного местечка. Ощущения удивительные.
- Ой, - бормочу я.
- Тихо. Ни звука. И не двигайся.
Я чувствую легкий шлепок по ягодицам. Это шелковая часть веревки. От нее не больно, но это своеобразное выражение намерения. Я стараюсь не дергаться.
- А теперь кое-что, чтобы начать твое наказание.
Он отходит. Боковым зрением я вижу, как он направляется к шкафу. Он что-то достает и кладет на кровать так, чтобы я могла видеть. Это большой и довольно красивый стеклянный предмет, гладкий и слегка изогнутый, около пяти дюймов в длину (примерно 12,5 см – прим.переводчика). Когда он замечает, что я рассмотрела вещицу, он берет ее и заходит мне за спину. Вдруг он оказывается на коленях рядом со мной, я чувствую тепло его тела на моей спине. Его лицо оказывается рядом с моей шеей. Он пробегает пальцем по ошейнику.
- Мне нравится, - шепчет он. - Прекрасно. Он очень тебе идет. - Целует меня в шею, слегка прикусывая кожу зубами. Мне хочется застонать от удовольствия, но я помню указания и стараюсь оставаться неподвижной по мере сил.
Теперь с входом в мое лоно заигрывает что-то холодное и очень гладкое. Я знаю, что это тот стеклянный предмет.
- Это дилдо, Бет, - говорит он. - Я собираюсь ввести тебе его. Хочу, чтобы ты удержала его внутри. Не позволь ему выскользнуть.
Одновременно с тем, что он говорит, я чувствую, как он проталкивает в меня что-то холодное. Охватившее меня чувство наполненности просто восхитительно. Прохлада от предмета служит дополнительной стимуляцией. Но объект очень гладкий и скользкий, а я слишком мокрая. Доминик проталкивает его глубже и придерживает некоторое время, после чего убирает пальцы. В то же мгновенно я чувствую, как дилдо начинает выскальзывать из меня.