– Только бы лифт работал… Дай руку. У нас еще половина соседей не въехала, зато другие мебель с утра до ночи перевозят, ремонт делают… Лифт то и дело ломается, – пожаловался Анатолий.

Алиса вела его к подъезду.

– Ну вот, хоть посмотрю, как ты живешь на новом месте, – со смешком произнесла она.

– А на старой квартире ты была? А на другой, предыдущей?

– Да уж, любишь ты жилье менять, Карташов…

Лифт, к счастью, работал. Поднялись на нем на двенадцатый этаж, Анатолий открыл ключом массивную, тяжелую, необыкновенно красивую – напоминающую ворота средневекового замка – входную дверь.

– Проходи, Мусатова.

В прихожей в глаза сразу бросались цветные витражи, подсветка, какие-то немыслимые кованые канделябры на стенах.

– Раздевайся… Вот тапочки одноразовые, я для гостей держу. Давай пальто. А сумочку здесь оставь. У тебя в ней телефон? Ничего-ничего, положи сюда, на пуфик, услышим, я дверь оставлю открытой, – командовал Анатолий.

– А руки где помыть?

– Сейчас покажу. У меня, знаешь, две туалетные комнаты, так что можешь выбирать любую.

– Болит нога? Может быть, вызовем такси? Понимаешь, без рентгена…

– Алиса, да проходи ты, не стой!

Препираясь, они прошли через огромную комнату, тоже роскошно обставленную, с лепными карнизами и позолотой, с картинами в рамах, тяжелыми парчовыми шторами.

– Сюда. Это комната для гостей. В ней все есть, и ванная рядом, и все дела… Посиди пока тут. – Анатолий втолкнул Алису в следующую комнату, небольшую, обставленную лаконично и скромно, и захлопнул дверь за спиной своей гостьи. Щелкнул замок.

– Толик? – беспокойно спросила Алиса. Обернулась, дернула ручку – дверь была заперта. – Ты что делаешь? Открой немедленно!

– И не подумаю, – донеслось глухо, с другой стороны. – Вот и сиди тут до утра.

– Ты с ума сошел!

– Я? Я, в отличие от тебя нахожусь в здравом уме и доброй памяти.

– Я не понимаю…

– Я давно догадался об этом! – засмеялся Анатолий. – И пока ты находишься в бессознательном состоянии, думать за тебя буду я.

– Но что ты делаешь, зачем? – закричала Алиса.

– Кричи сколько влезет – тебя все равно никто не услышит, соседи еще не въехали. Да и стены тут капитально сделаны, не какая-то там дешевая панелька.

– Зачем, Карташов?.. Меня же ждут… Меня Роман будет искать, беспокоиться!

– Вот именно. Он будет ждать, а тебя нет. Ты обещала, но передумала. Ты провела эту ночь с другим мужчиной, со мной. Да ты не бойся, Мусатова, я ничего с тобой не сделаю, утром отпущу. Там бананы, кстати, на столе, вода в бутылках. Поешь, попей, ложись спать. Отдохни, словом, – глухо бубнил за дверью голос Анатолия.

– Так значит, ты наврал про ногу? Нарочно к себе заманил! – закричала Алиса, едва не плача. – Но зачем?

– А чтобы ты убедилась, какая дрянь этот твой жених. Он ведь тебя бросит, если ты сегодня ночевать домой не придешь. И в ЗАГС ты с ним завтра не отправишься… Ты убедишься в том, какой это мелочный, ничтожный мужик. Потом спасибо мне скажешь, когда у тебя в голове прояснится. Я тебя спасаю, Мусатова. Потому что ты себя губишь, ввязываясь в эту дурацкую авантюру с замужеством – с каким-то подозрительным типом, которого к тому же ты совсем не любишь и который, как я догадываюсь, тоже ничего к тебе не испытывает. Возможно, захотел бесплатную сиделку себе под боком, знаю я этих прилипчивых пациентов… Все, спокойной ночи. В семь тебя открою.

Алиса забарабанила в дверь, прислушалась. В соседней комнате было тихо. Судя по всему, Анатолий решил испытать на ней один из своих методов. Радикальных и безжалостных.

А ведь правда – Роман теперь бросит Алису. За то, что она сбежала в самый ответственный момент. И провела эту ночь с другим мужчиной. И пусть ничего не было у нее с Карташовым, но сам факт… Конечно, Роман может решить, что с Алисой что-то случилось и она попала в беду или ей стало плохо – но это вряд ли. Любой здравомыслящий человек истолкует эту ситуацию однозначно – невеста струсила и сбежала. Точно! В глазах Романа она будет сбежавшей невестой.

* * *

– …Мне тридцать три. Это вроде и немного по нынешним меркам, но, с другой стороны, уже пошел четвертый десяток, – с тоской произнесла Ида. – А кто я, а что я? А кому я нужна? Мать меня старой девой считает…

– Не обращай внимания, просто она еще живет прошлым, а тогда были другие установки, – вздохнула подруга Маша.

– Налей еще вина.

– Так кончилось, все. – Маша потрясла пустую бутылку.

– Сбегать, может? – с тоской предложила Ида.

– Какой сбегать, мне через два часа за Кирюхой в сад идти. И тут я, пьяная мамаша, нарисуюсь. Нет-нет, догоняться не станем!

– Я не могу, у меня душа болит… – с тоской произнесла Ида, нетерпеливо дернула у себя на груди кружевную блузку. Иде и в самом деле было плохо, как никогда. – Давай так: я сбегаю в ближайший супермаркет за вином, а ты позвони своему Пахомову и скажи, пусть он за Кирюшкой сходит. А мы с тобой посидим потом еще.

– Ида, но… Пахомов и так после смены еле до дома добирается, весь уставший и замерзший, без голоса. Он же прораб, а я целый день дома…

– Ну, пожалуйста! – почти закричала Ида.

– Ладно-ладно, позвоню. Ты только осторожнее там, – вздохнула Маша. Она была лучшей подругой Иды – верной, преданной, понимающей. Уютной и доброй, даже внешне – такая большая, теплая, с круглым мягким лицом, широкими ладонями, с вечной «гулькой» из волос на голове, потому что делать прически ей было некогда – то варит, то парит, то печет, то пылесосит, то с сынишкой во-зится. – Куртку надень, куда!

Ида накинула на плечи куртку, бегом спустилась по лестнице и через двор помчалась к улице, где находился небольшой супермаркет.

– Можно, я без очереди, у меня один товар, – обошла она даму в мехах с тележкой, забитой колбасными нарезками и эклерами.

– Девушка, ну куда вы лезете!

– Я быстро!

Ида расплатилась, сунула сдачу в карман, и снова почти бегом пустилась обратно. Ворвалась на кухню:

– Алле оп… Позвонила Пахомову? Молодчина… слушай, и вот как обидно – он же, Катаев, пять лет со мной прожил, но так и не соизволил предложение сделать. Пять лет, Маша, пять лет! Огромный кусок жизни…

– А кто она, ну, та, к которой он ушел, твой Катаев?

– Я не знаю. Говорит, совсем недавно познакомились. И он ей уже предложение сделал.

– Влюбился, может, – печально произнесла Маша.

– А зачем тогда столько лет голову мне морочил? Зачем твердил всю дорогу, что жениться он не собирается – ни на мне, ни на ком-то еще?

– Где ж морочил? Он тебе прямым текстом говорил, что не собирается.

– Но собрался же, как видишь!

– С тобой не собирался, с этой своей, новой, – собрался, – вздохнула Маша. – Но с мужиками так бывает, Идочка, уж извини. Да и с женщинами подобное случается, чего уж там. Да и не только в семейной жизни такое происходит, а везде… Иногда вот сидим на постылой работе и тянем, тянем чего-то. Уйти страшно или лень что-то новое искать… Катаеву с тобой было удобно, но и только. Но дело не в тебе, не в том, что ты плохая. Просто он искал свой вариант…

– Да я знаю, что я неплохая, что я, возможно, в сто крат лучше его нынешней, но все равно он гад. Неужели не мог сразу сказать, что я не его вариант? – вспылила Ида.

– Он тебе и намекал на это все годы! На то, что свалит при первой возможности! Только ты ведь слушать не хотела, тебе самой искать другого человека лень было, или страшно, или неудобно…

– Но я женщина, а он – мужчина!

– И что? У нас равноправие!

– Да какое равноправие, когда ты сама позволила ездить на себе, весь быт на себя взвалила, а Пахомов твой даже за сыном в сад лишний раз не сходит… – запальчиво возразила Ида.

Маша недовольно замолчала, нахмурив широкие соболиные брови.

– Знаешь, что я придумала… Хочу с тобой поделиться своим планом, – шепотом произнесла Ида. Залпом допила бокал, тряхнула головой. – Устрою небольшой спектакль.

– Какой еще спектакль?

– Скажу Катаеву, что жду от него ребенка. Пусть помучается немного, – усмехнулась Ида. Эта мысль пришла к ней только что и показалась необычайно удачной. В самом деле, ничего противозаконного, плохого она не совершит, зато даст почувствовать своему бывшему, каково это – когда вот так щелкают по носу.

– Такими вещами не играют, Идочка, – испугалась Маша.

– А живой человеческой душой играть можно?