– Ну не дури, не поверит твой Катаев, вы ж с ним полгода как расстались! Какой ребенок…
– Это так. Но месяца полтора или два назад у нас с ним было. Он должен поверить.
В прихожей щелкнул замок, что-то загрохотало, послышались шаги.
– Мари, мы прибыли! – оповестил зычный мужской бас. – А точнее, приплыли! Там все растаяло, к чертовой бабушке…
«Тоже мне осипший!» – пожала плечами Ида.
– Мамулечка-а-а! – радостно, в унисон завопил детский голос. – Я в лужу упа-а-ал, когда мы из садика шли! А папа меня достал и сказал, что я карась! Мамулечка-а, а карась – это матное слово?
– Срочно в ванную, в горячую воду… Пахомов, ты почему не уследил за ребенком, он в декабре уже два раза болел! – Маша, сорвавшись с места, убежала.
В прихожей снова раздался шум, хохот и вопли…
Ида сидела на кухне одна и сосредоточенно допивала вино. Она совершенно не завидовала подруге. А чему тут завидовать? Машкин Пахомов – это смесь гориллы и трактора. Кирюшка же – самая настоящая иерихонская труба – нормально, вполголоса этот ребенок говорить не способен. У этого мальчишки всегда под носом сопли и вечно грязные ладошки, которые в пять секунд способны изгваздать все вокруг, включая одежду гостьи и ее сумку из брендового магазина… Если сейчас Кирюха ворвется на кухню, то так оно скорее всего и будет. Нет, Пахомов и Кирюха – отличные пацаны, но себе Ида желала бы других близких. Она мечтала об интеллигентном, интересном, ироничном муже и необыкновенном, талантливом ребенке. С Катаевым, как ей казалось с недавних пор, именно такая семья у нее и получилась бы.
Ида поняла это полгода назад, когда они с Катаевым расстались после очередной ссоры. Ну да, ссорились иногда, у всех так бывает. Это нормально. И почему она злилась на возлюбленного по каким-то пустячным поводам? Ей, как умной женщине, надо было терпеть и не обижаться. Оказалось, что все остальные мужчины вокруг были в сто раз хуже Романа.
А теперь Иде хотелось не только наказать Романа, но и расстроить его грядущую свадьбу. Возможно, если свадьбы не будет, они снова сойдутся… И тогда уже осознанно, целенаправленно ей удастся «дожать» этого мужчину, довести его до алтаря.
Мобильник, лежащий в сумочке Алисы, буквально разрывался. Анатолий достал телефон, взглянул на экран. «Роман» – прочел он. Брезгливо поморщившись, Карташов нажал на кнопку выключения и положил затихший телефон на место. Затем на цыпочках подошел к двери, за которой держал Алису, прислушался… Тихо. Возможно, она легла спать. Если подумать, то Алиса – удивительно спокойная, совершенно несклонная к истерикам и неадекватному поведению женщина. Вот и в этот раз, наверное, позлится немного, обидится на Анатолия, устроившего ей «шоковую терапию», зато потом поймет, простит и даже станет испытывать благодарность.
А что, если прямо сейчас зайти к Алисе, лечь на кровати рядом с ней, обнять ее? Поцеловать в шею и прошептать ласково: «Я с тобой. Я всегда с тобой, ничего не бойся…»
Анатолий хотел это сделать, но не мог. Как и раньше, как всегда. Не мог сказать тощей, веснушчатой девчонке из соседнего подъезда, что она ему нравится. Сколько лет, даже десятков лет ходил он мимо Алисы, болтал с ней о каких-то пустяках, играл в прятки, но ни словом не обмолвился о том, что чувствует к ней.
Приближался к этому моменту вплотную, уже даже рот открывал – и не мог. С другими девчонками мог, с этой – нет. «Она же страшненькая, полудикая, чучело…» – уговаривал он сам себя. Мозг и сердце юного Толика всегда находились в противостоянии. Сердцем он тянулся к Алисе, рассудок же брезгливо одергивал: «Фу, ну не с этой же…»
Если вспомнить, Анатолий всегда был озабочен тем, насколько он соответствует людям, обстоятельствам… Даже одежде и еде. Раньше, еще в детстве, когда окружающие Анатолия не замечали, считали слабаком, он видел в этом несправедливость. Поскольку он, Анатолий Карташов, – супермен. Гений. Лучший. И должен быть у всех на устах! Поэтому Толик тянулся вверх, работал над собой, интересовался многим… Еще в юности понял, что обладает даром убеждения, властью над людьми, и решил – надо развиваться именно в этом направлении.
Он чувствовал свою силу, свои возможности, предвидел свое яркое будущее. Рядом с ним должна находиться принцесса, а не эта бледная, невзрачная девчонка.
Однажды летом, когда готовились к выпускным экзаменам, Анатолий столкнулся во дворе с Алисой. Девушка выглядела взволнованной, испуганной. Призналась, что в выходные она с подругами ездила в Серебряный Бор и там чуть не утонула. Ее чудом спасли: кто-то из отдыхающих заметил, как она тонет, вытащили… «Боюсь теперь даже к воде подходить, на море ни за что не поеду!» – с нервным смешком призналась Алиса. «Ну обошлось же… – пожал плечами Анатолий. – Ты, Мусатова, главное, теперь не концентрируйся на этом событии, попытайся относиться к нему спокойно». Сказав это, ушел. Хотя на самом деле ему ужасно хотелось ее обнять, приободрить. Тянуло признаться, что сочувствует ей, переживает за нее. Но ничего из этого он так и не сказал, не сделал, не смог. Зато ночью еле уснул – он вдруг представил, что будет, если Алисы не станет. И как тогда ему жить, для чего? Для кого стараться, мир покорять?
На выпускном Анатолий, выпив шампанского, решил раз и навсегда покончить со своей странной, избирательной робостью, проявлявшейся лишь в отношении этой рыжей девочки. Если есть проблема – значит, надо ее решить, и решить радикально, не медля.
Пригласил Алису на танец (кстати, и танцевать она толком не умела, неуклюжая и неловкая!), потихоньку увел ее в сторону и попытался поцеловать. Но что Алиса? Она с испуганным и возмущенным видом оттолкнула его: «Фу, Карташов, противно!»
Алисе было противно. Ей, ничтожной рыжей замухрышке… Анатолия словно кипятком обдало от этих слов. Он ничего не ответил, отошел, пылая от ненависти и возмущения.
Тут же пригласил на танец другую… Люду, кажется. Даже фамилии этой девицы из параллельного класса теперь не вспомнить. Плясали вместе самозабвенно, а потом, не сговариваясь, спрятались в какой-то подсобке, и там случилось то самое… Чего Анатолий еще не испытывал и что хотел сделать вместе с Алисой.
Под утро, когда Анатолий в одиночестве возвращался через рассветную Москву к себе домой, он плакал – пьяный и несчастный. Словно произошло нечто непоправимое. И в случившемся Анатолий обвинял Алису. «Что ты наделала, что же ты наделала!» – твердил он сквозь зубы, вытирая кулаком злые слезы на глазах.
…Алиса поступила в медицинский институт, и Анатолий тоже, в тот же самый вуз. Он и ненавидел эту девушку, но и расстаться окончательно с ней не мог. Почему-то хотелось видеть ее постоянно. Тем более что старые пятиэтажки стали расселять… Но Анатолий ничего не сказал ей о своей обиде, о своих чувствах и вел себя как ни в чем не бывало. Иногда, сталкиваясь с Алисой в институтских коридорах, дружески болтал с ней, даже шутил.
Встречался с другими девушками, пользовался у них успехом. Увлекся гипнозом, психологией; преподаватели прочили ему серьезную карьеру – талантливый юноша, неординарный.
И тут новый удар – стало известно, что Алиса выходит замуж… за какого-то левого чувака, из экономического вуза. Это был огромный, лохматый парень с гулким смехом, раздающимся словно из бочки, с кучей завиральных идей… и бородатый, ко всему прочему.
Потом Анатолий узнал, что Алиса ждет ребенка. От этого бородача, конечно же. Пожалуй, именно тогда Карташов понял, что потерял Алису навсегда. Все, баста, решил он! Пора уже забыть, выкинуть ее из сердца…
На некоторое время у него наступило нечто вроде блаженного забытья. В те годы он учился у известного гипнотизера, общался со светилами психиатрии и психологии, встречался со всеми подряд, куролесил по всей Москве, активно занимался спортом, ездил на стажировку в Америку… Но однажды, вернувшись в альма-матер после всех интернатур и ординатур, столкнулся в коридоре с Алисой. С этой худенькой, бледненькой, конопатой замухрышкой (она, кстати, так и не изменилась со временем, не стала ни краше, ни лучше).
Алиса обрадовалась ему искренне, обняла:
– Толик, каким ты стал… Красавец! Гора мускулов!
Побеседовали. Оказалось, подруга детства развелась со своим бородатым мужем и теперь растила ребенка одна. «Так тебе и надо!» – мысленно усмехнулся Анатолий, с сожалением и жалостью разглядывая Алису. Что ж, выходит, сама судьба наказала ее.