Алиса хотела позвонить сыну, узнать, как дела, надавать кучу советов, которые к этому моменту переполняли ее, но потом вдруг передумала. Что толку дергать мужа и сына? Они сами разберутся, без Алисиного участия. Так же бессмысленно обижаться на то, что они не отвечают на ее звонки. Да, она нервничает, переживает – но это ее проблемы. И с этими проблемами должна справиться она сама, а не муж с сыном, занятые своими делами. Захотят, возникнет нужда – сами свяжутся с Алисой.
Роман на следующий день написал лаконичное сообщение: «Все хорошо. Макс учится, Эмму Станиславовну выписывают, Игорю нашли другого доктора, договорились с чудесной Гулей и грузят мебель».
Что за Гуля, какая мебель?
Алисе хотелось и плакать, и смеяться. Но она отправила в ответ мужу лишь два слова: «Люблю, жду».
…Он приехал через три дня.
Алиса вечером пришла домой (да, теперь дом Романа она называла своим), а там ее уже ждал муж. Раскрыл объятия:
– Ну их, эти самолеты… Погода в Питере нелетная, заметает. С поездами проще. Ехал сейчас на скоростном экспрессе. Лисичка, как же я соскучился по тебе! Ты даже не представляешь.
– Представляю… – Алиса бросилась мужу на шею. Вдохнула его запах, почувствовала тепло его тела. – Ты как будто пахнешь путешествиями, так заманчиво!
– В душ еще не успел… А ты-то как?
– Все замечательно, все бумажки на руках, справки оформлены, работа кипит, Савельева уже сама ходит, своими ногами – такой прогресс! Но как? Что там было и кто эта Гуля?
– Короче. Мы когда на такси Глеба в поликлинику везли, познакомились с таксистом. У него мать работала в кафе поваром, заведение закрыли. Мать без работы осталась, а жить не на что, квартиру снимать…
Роман досказывал, уже сидя в ванне. Алиса в это время готовила обед.
– Ты слышишь? Она, эта Гуля, из бывшей республики… Но медицинская книжка у нее есть… – кричал из ванной муж.
– Слышу, слышу. И что с этой Гулей, зачем она вам там понадобилась?
– Так нянька же! – Роман наконец вышел из ванной, сел за стол. Алиса поставила перед ним тарелку с овощной запеканкой и вазу с печеньем.
– Вот чай. А это я утром пекла печень. Кофе лучше не пей сейчас, хорошо? Вторая половина дня, как-никак. А Гуля согласилась быть нянькой?
– Да. И жить ей негде. Теперь Гуля поселилась у Милы, ну и платят ей еще за то, что за детьми присматривает. Немного, правда. Для Гули главное – еда и крыша над головой. Она спокойная дама и приятная в общении. От Бориса с Глебом она не в шоке, как другие, все принимает, все понимает. Это та самая простота, которой от городских жителей, наверное, не дождешься… Теперь Мила может спокойно из дому отлучиться, дети на Гуле.
Роман ел и рассказывал, а Алиса сидела напротив и смотрела на мужа. Он выглядел энергичным, даже возбужденным. Немного усталым, но совсем не измученным. Словно та ноша, что он взял на себя, не показалась ему утомительной и тяжкой.
– А что с мебелью?
– А мы ее выкинули! – засмеялся Роман. – Это была моя идея. Возможно, глупо… Но эти шкафы да комоды какие-то многотонные… Неудобно. У детей прямо-таки нечеловеческая сила и энергия, просто удивительно – роняли их регулярно с диким грохотом, соседи ругались, а Игорь с трудом все это передвигал, ставил на место. Шкафы мы продали ценителям старины. Знаешь, что купили на эти деньги? А такие складные этажерки из пластика и ткани, почти невесомые. Как их… Системы хранения. Теперь даже Мила их одной рукой может поднять. И не пришибет никого такой шкафчик.
– А что с Эммой Станиславовной?
– Симулирует и протестует, – усмехнулся Роман. – Уже выписали. Готова в больницу лечь, лишь бы той семье не помогать. Но кто ее осудит, она пожилой человек, старой закалки, со своими представлениями о мире. Не хочет, и не надо.
– А к тебе она как отнеслась?
– Прекрасно. Она рада, что у тебя есть муж, то есть я, поскольку ее Игорек теперь не может на тебя покушаться!
– А Макс?
– Максим – нормальный парень. Ты не думай… Он умнее и лучше, чем мы все, вместе взятые. Мы с ним на «ты» теперь, кстати…
– А Игорь? Ты его видел?
– Нет, зачем? С Игорем общался Макс, выступал посредником. Требовалась консультация вертебролога, так я нашел через знакомых, вызвали…
– Ах, это практически мой случай, я бы… – сцепила руки Алиса. – Наверное, мне надо было тоже в Питер ехать!
– Послушай, Лисичка, вопрос не той сложности, чтобы созывать консилиум, – покачал головой Роман. – Игорь уже в порядке, скоро выпишут. Пойми, ты не можешь отвечать за все.
Алиса хотела возразить, но не стала. Она протянула руку, провела по еще влажным волосам Романа. И уточнила на всякий случай:
– Игорь будет платить Гуле? Он согласился на няньку для детей?
– А куда он денется? И… Это я заплатил за первый месяц Гуле. Ну, и потом тоже стану ей на карточку перечислять. Мы так договорились. Разумеется, я буду звонить Миле, спрашивать у нее отчет о Гуле.
– Ты, ты согласился платить?!
– А почему ты удивляешься…
– Но ты и так…
– Лисичка, сумма совсем небольшая, я тебе говорил. И потом, ты знаешь, я не благотворитель ни разу. Я не подаю, я с подозрением отношусь ко всем просящим – вон сколько хитроумных мошенников развелось, я особо не верю всем этим благотворительным фондам… В них надо разбираться – где настоящие, где нет, вникать во все, а это долго и сложно. Так что в данных обстоятельствах я верю только себе. И вот у меня появилась возможность действительно кому-то помочь по-настоящему. Я никогда никому не помогал, но… я, оказывается, хотел сделать это. Мне стало жалко Милу, ее детей, и я хочу им помочь. Это совсем немного… и по деньгам, и по всему… вообще.
– Спасибо. Ты необыкновенный человек, – тихо произнесла Алиса. – Вернее, ты… ты настоящий человек. Не знаю. У меня нет слов. – Она не выдержала, отвернулась, пряча глаза.
– Да все мы люди, – весело произнес Роман. – Я, знаешь, по дороге в Питер Хэмингуэя читал. «По ком звонит колокол». На романтически-благородный лад настроился…
– А, вот оно все откуда! – улыбнулась Алиса. – «Не спрашивай, по ком звонит колокол – он всегда звонит по тебе…»
– А может, я просто трус, и от всего деньгами хочу откупиться, – усмехнулся Роман. – Кто знает… От Иды хотел откупиться и сейчас вот тоже… Я, Лисичка, в шоке. Никогда не думал, что эта болезнь, ну, которая у Бориса с Глебом, может протекать в столь тяжелой форме. Обычно в кино, на телевидении, в передачах подобных людей показывают какими-то другими: они понимают, изъясняются, пусть и не напрямую. А у парней, оказывается, тяжелая умственная отсталость, и нет надежды на то, что они станут нормальными, обычными людьми. Можно лишь помочь им немного адаптироваться в этом мире, но сами себя они никогда обслужить не смогут. И только мать видит какие-то отблески сознания в своих детках.
– Бедная Мила… Я ее никогда не видела, не знакома с ней и даже не представляю, что за жизнь у нее.
– У нее вообще нет жизни. Ну, мне так показалось, – сказал Роман. – Ладно, давай не будем об этом.
Он взял руку Алисы, поцеловал ладонь, прижал ее к своей щеке.
На следующий день снегопад добрался до Москвы. Город словно исчез под белой пеленой – в нескольких метрах уже ничего не было видно.
Алиса шла пешком, натянув капюшон на пол-лица, и чувствовала, как снег тает у нее на коже. «Сколько там? – Алиса подняла голову, всмотрелась, что показывают уличные часы сквозь мутную снежную пляску. – Половина восьмого… Как-то я рано сегодня».
– Алиса! – кто-то нагнал ее сзади, подхватил под руку.
Это был Анатолий Карташов.
– А я пешком сегодня… Уф, заметает! Не рискнул на машине, – заявил он самодовольно.
Алиса осторожно высвободила свою руку.
– Ты что, до сих пор дуешься на меня? – засмеялся Анатолий.
– Нет, – холодно ответила она.
Анатолий шел чуть впереди, наклонившись и повернувшись – чтобы снег не летел в лицо, – и внимательно разглядывал Алису.
Она и вправду на него не сердилась, но сейчас старый друг показался ей совершенно чужим, неприятным даже человеком, с которым ей совершенно не хотелось говорить.
– А я ведь тебе только добра желал, Мусатова.
– Путь в ад тоже выстлан благими намерениями.
– О, сколько пафоса… – хихикнул Анатолий, потом лицо у него как-то сморщилось, окаменело, и он резво побежал вперед. Через минуту его силуэт уже исчез за пеленой снега.
Алиса специально замедлила шаг – на всякий случай, чтобы не столкнуться с Карташовым в холле поликлиники.