Другие видели смысл в работе, это и мужчин, и женщин касается… Такие люди строят свою карьеру, нарабатывают опыт, какие-то курсы повышения квалификации проходят – и тем рады. Тот же начальник… Поди, с ужасом о пенсии думает, как он тогда будет жить, без этого вечного офисного движения!
А Ида, она сама, чего хочет? Мужа, детей? Или карьерных успехов? Денег? К чему стремиться, как ей нужно строить свою жизнь, чтобы получать хоть какую-то радость от собственного существования? Ида не знала. Не могла понять, хотя ей на днях уже стукнуло тридцать четыре года.
Ей нравилось, чтобы о ней заботились, чтобы ее веселили. Не напрягали ничем. Чтобы жизнь была как вечный праздник – вечеринки, прогулки, кафе, танцы, много любви, много бурного секса, задушевных разговоров…
Вот как всего этого достичь, что для этого надо сделать? Ида не знала.
Но раньше у нее все это точно имелось – когда рядом были Роман и Маша… А как теперь найти таких же хороших? Где они, новые Роман и Маша? А вдруг подобных вовсе не существует? Дали один раз Иде шанс, нужный комплект, а она его потеряла… И других уже не выдадут. Лимит исчерпан.
От этих мыслей Иде становилось страшно. Просто жутко. Она иногда пыталась представить свое будущее, и по спине у нее пробегал холодок.
Как-то после муторной, тяжелой рабочей недели, наполненной дрязгами, сплетнями и чужим нытьем, Ида готова была разрыдаться… Ей хотелось выпить. Она никогда не делала это одна, только в компании, пусть даже с теми людьми, которые ей не особо нравились, зато не в одиночестве. В этот же раз Ида никого не хотела видеть рядом, никого из своего нового окружения. Она отправилась в ближайший супермаркет. Взяла с полки бутылку вина, затем маленькую упаковку какой-то ветчины в вакууме, уже нарезанной, чтобы было чем закусить, и ахнула – довольно-таки большая очередь вытянулась к единственной работающей кассе. Ах, ну да, конец недели, пятница, вечер…
Было душно и жарко: похоже, что кондиционеры не работали. В очереди стояли какие-то работяги с тележками, набитыми консервами, мрачные тетки с охапками туалетной бумаги (на этот предмет сделали большую скидку), синюшного вида мужики (догоняться, поди, прибежали) со звякающими в корзинках бутылками…
Ида поняла, что не сможет долго находиться в этом тесном, тоскливом пространстве рядом с этими чужими, угрюмыми людьми. Но, с другой стороны, что же теперь, вина не брать? Ида своих планов никогда не меняла, всегда шла до конца.
И тогда она решила применить свою любимую тактику. Не глядя по сторонам, помчалась в начало очереди, к кассе (чем быстрее, тем лучше – люди соображают и реагируют медленно).
– Извините… У меня только одна покупка… Простите… Пустите… Я мигом! – оттерла она кого-то, выкладывающего свой товар на транспортер.
– Куда? – вдруг человек, которого Ида пыталась обойти, схватил ее за плечо. – Совсем обнаглела. Ладно бы ребенку за молоком… Бутылку она несет! Трубы у нее горят, видите ли! И закусь вон…
Теперь этот мужик из очереди тянул ее назад.
– Простите, – пролепетала Ида. – Ну вы же мужчина, пропустите девушку.
– Ну и хамка… Знаю я таких: живут в свое удовольствие, на людей им плевать. По дорогам гоняют, в очереди стоять не хотят, всех локтями расталкивают.
– Ну что вам, жалко… – пробормотала Ида дрожащими губами, на глаза ее набежали слезы.
– Действительно, хамка, – сказал еще кто-то в очереди.
– Эгоистка.
– Ничего святого у людей.
– А такая сейчас молодежь, чего вы хотите.
– Да какая она молодежь, разуйте глаза, ей под сороковник…
– Ни стыда, ни совести!
Ида была уже на грани истерики.
– Давайте, девушка, – равнодушно произнесла кассирша, потянулась к бутылке с нарезкой, быстро пробила товар.
Ида расплатилась, дрожащими пальцами собрала сдачу. У входа оглянулась – ну и люди, за такую ерунду разорвать готовы…
Тот мужчина, перед которым она влезла, хромая подошел к кассе. Одна его нога была заменена протезом – торчала из брючины какая-то стальная конструкция.
Ида и не заметила, что, оказывается, оттолкнула от кассы инвалида.
Анатолий с Беллой довольно долго путешествовали по городам Америки, побывали в Йеллоустонском национальном парке. Парк этот являлся настоящим чудом природы… Огромное озеро, вулкан, гейзеры, дивные леса, а сколько редкой живности в этих местах водилось…
Пожалуй, природа – самый лучший антидепрессант.
А поводов для того, чтобы упасть духом, у Анатолия имелось предостаточно. Дело в том, что его соперник и главный недоброжелатель – Роман Катаев – опубликовал на своей странице в Сети несколько постов, имеющих целью уничтожить репутацию Анатолия.
Надо отдать должное Катаеву, интригу свою тот провернул весьма тонко… Никакого пафоса, надрывных фраз, все сухо и по делу, без лишних подробностей. Ведь известно же, что публика с подозрением относится к истеричным интонациям и терпеть не может многостраничных излияний.
Итак, Катаев для начала опубликовал короткую сводку из биографий Алисы Мусатовой и Анатолия Карташова, со сканами официальных бумаг в конце.
Алисины родители подали документы в общеобразовательную среднюю школу в июне такого-то года. Родители Анатолия – в конце августа того же года. До того они устроили своего сына в известную московскую гимназию, в которую не так-то легко было пробиться в те времена обычным людям… С чего вдруг родители Анатолия переменили свое решение? По сути, это абсурд – менять лучшее на посредственное… Да и повод-то какой? Далеко ходить, опасная дорога, страшно за ребенка? Так нет, и гимназия, и школа находились на одном расстоянии от дома. Затравили одноклассники, загнобили учителя? Так опять же нет, до сентября еще далеко было! А первая учительница в гимназии, куда изначально собирались отдать мальчика, – одна из лучших и любимых педагогов страны, мечта, а не учительница. Так что же побудило родителей сменить школу, по сути, рискуя будущим своего чада? Известно же, что успех в наше время зависит именно от того, в какой школе учился человек… Катаев давал ответ: возможно, причиной было яростное недовольство маленького Анатолия, который уже тогда стремился лишь к одному – быть рядом с Алисой Мусатовой. Вы представьте себе упорство и настойчивость маленького мальчика, который уже в то время показал непреклонность своей воли…
Еще один документ указывал, когда именно, какого числа и месяца Алиса подала документы в медицинский вуз. Несколькими неделями позже в тот же вуз подал свои документы и Анатолий.
Роман приложил и скан разворота трудовой книжки Алисы, где значилась дата, когда она устроилась в поликлинику восстановительного лечения. Спустя несколько месяцев туда же устроился и Анатолий Карташов…
Словом, Роману Катаеву, манипулирующему датами, удалось показать, что Анатолий всю свою жизнь, словно нитка за иголкой, стремился за Алисой Мусатовой. Куда она – туда и он.
Что это? Маниакальная привязанность одного мальчика к девочке, жившей с ним в детстве по соседству? Любовь к одной-единственной, на всю жизнь?
Роман Катаев в подтверждение тому опубликовал на своей странице диктофонную запись с признанием Анатолия в том, что он любит Алису! И тут же документ, подписанный экспертами, – голос на пленке подлинный, принадлежит гражданину Карташову, запись тоже подлинная, без каких-либо технических изменений, подтасовок и купюр.
Таким образом Роман Катаев убедил читателей своей страницы в том, что Карташов всю жизнь был одержим Алисой.
Вроде бы ничего плохого, наоборот, эта история у многих вызывала сочувствие и восхищение, особенно у женской части Интернета – ах, какая преданность, да о такой любви лишь мечтать можно!
Но далее Роман приводил стенограмму проверки своей супруги, Алисы, на полиграфе… Из этой стенограммы становилось ясно, что Анатолий Карташов никогда Алисе в любви не признавался, только раз пытался поцеловать на выпускном, был отвергнут и долгие годы после того не предъявлял на Алису никаких прав. И лишь этой зимой, после того как Алиса вышла замуж, в первый раз искренне и открыто поведал ей о своих чувствах… Чтобы через минуту после того – столкнуть Алису с моста в ледяную воду.
Этой стенограммой Катаев пытался доказать, что да, любовь была, привязанность Карташова к Алисе несомненна, но это – уродливое и больное чувство. Не любовь, а действительно одержимость. Мания, которая ни у одного нормального человека не может вызывать ни сочувствия, ни восхищения…