Игорь пилил Алису за то, что она неправильно воспитывает сына, Алиса тихо ненавидела Игоря за то, что тот, по ее мнению, недостаточно любит Макса и иногда кричит на него. Сама Алиса не только не повышала голос на своего мальчика, но, кажется, ни разу не шлепнула его, даже в сердцах…
Алиса закончила обучение в медицинском, отец умер, мама тоже хворала, Макс не вылезал из простуд. Спорить и ссориться с приходящим по выходным Игорем стало настолько невыносимо, что однажды Алиса как-то сорвалась и полностью изгнала бывшего мужа из своей жизни. Хочет с сыном встречаться – пожалуйста, но только на нейтральной территории, вдали от Алисы…
А Игорь взял да и уехал вовсе из Москвы, в Питер, к родителям. Там открыл свое собственное дело – рекламное агентство и встретил Людмилу. Милу, как ее называл Игорь. Такую же шумную, веселую, сильную, пышущую энергией, как и он сам. Очень здоровую девушку (о чем настойчиво упоминал в редких телефонных разговорах с Алисой).
Когда Максу исполнилось лет девять, Мила родила первого ребенка. Еще через год – второго. Все беременности у Милы протекали идеально, без токсикозов и осложнений, роды были наилегчайшими, без криков, боли и разрывов; грудного молока – хоть отбавляй (и никаких маститов причем!). Сами детки – мальчики Борис и Глеб – отличались крупными размерами и не менее богатырским здоровьем.
Похоже было, что начала сбываться мечта Игоря о настоящей семье.
Чувствовала ли Алиса боль после общения с Игорем и своей бывшей свекровью?.. Да уж, неприятный осадок точно оставался. По всему выходило, что сама Алиса исключительно неудачная, проблемная женщина, которая даже родить толком не смогла, мужа рядом не удержала. Конечно, никто напрямую Алисе подобного не говорил, но ликующие нотки в голосе свекрови и особенно интонации Игоря намекали на это.
Бывший муж был откровенно счастлив. Он получил то, что хотел, ту самую настоящую семью, о которой мечтал. Насколько знала Алиса, Игорь и зарабатывал вполне прилично. Такой вывод она сделала, судя по суммам, что он стал пересылать Алисе (на алименты она не подавала). Тем не менее сыну Игорь звонить перестал. Потом и Алисе. От него они получали только деньги, и все.
Примерно через год вдруг раздался звонок от Эммы Станиславовны. Вела она себя как-то странно: плакала, бессвязно требовала, чтобы Алиса как медик разъяснила ей что-то… Алиса ничего не поняла, да и свекровь вдруг прервала разговор.
После этого случая Игорь стал посылать меньше денег. Прямо минимум… А спустя еще несколько месяцев он позвонил пьяным, почти невменяемым. Чего хотел – непонятно, о сыне так и не спросил.
Разъяснилось все позже. Эмма Станиславовна написала Алисе письмо, по старинке – ручкой на бумаге, и отправила почтой. В письме свекровь сообщала, что в их семье случилась страшная беда. У обоих детей Милы и Игоря нашли тяжелое психическое заболевание. Да, тот самый диагноз, что столь распространен в наши дни, когда два ребенка из ста рождаются с ним. Диагноз этот нельзя предугадать или вычислить заранее с помощью тестов. Он определяется, лишь когда ребенку исполняется год, два или даже больше… И бывает разной степени тяжести. Иногда ребенок испытывает лишь небольшие затруднения в общении с окружающими, а порой и вовсе не контактирует с людьми.
У Бориса и Глеба оказался тот самый тяжелый случай… Когда Борису исполнилось два года, врачи нашли серьезные отклонения в его развитии. А потом то же самое – у Глеба.
Игорь и Мила до последнего надеялись, что с младшим сыном все обойдется, снаряд дважды в одну воронку не упадет! Но нет, не обошлось. Они стали замечать у Глеба те же признаки расстройства, что и у Бориса. Чудовищное, невероятное совпадение, которого не должно было быть.
Почему эти два случая на сотню пришлись сразу на одну семью?!
Большая часть денег, зарабатываемых Игорем, теперь шла на лечение деток, на их развитие. Да, детская медицина по-прежнему оставалась бесплатной, но родителям-то хотелось большего, лучшего!
Эмма Станиславовна спрашивала теперь совета у Алисы… Что делать? Где и как спасать малышей, каким специалистам еще их надо показать?
Алиса, помнится, сидела над этими исписанными мелким почерком листами, с рассыпанными повсюду восклицательными и вопросительными знаками, а внутри у нее все холодело от ужаса. Она в одно мгновение простила Игорю все. Досада, раздражение исчезли в один миг.
Алиса поняла, что на самом деле она счастливая женщина, и пусть в ее жизни случались лишь неприятности и недоразумения, происходили и печальные потери, хотя вполне закономерные, свойственные естественному ходу жизни, но зато не было одного – настоящего горя. Горя, с которым боролись теперь Игорь и Мила.
Алисины знания о том недуге, которым страдали Борис и Глеб, были весьма поверхностны: она окончила вуз по другой специальности. Поэтому Алиса посоветовалась с коллегами, которые имели отношение к данному вопросу, к кому лучше обратиться в Питере с этой проблемой, к какому специалисту.
Алиса написала Эмме Станиславовне ответное письмо, в котором указала адрес хорошей клиники и имя профессора…
Через месяц Алисе на городской телефон неожиданно позвонила Мила. Кричала, чуть не материлась: «Сука, кого ж ты нам присоветовала, этот профессор может только деньги драть, толку от него никакого, да ты просто вредительница! Ты меня ненавидишь за то, что Игорь ко мне ушел! Это ты, ты, бледная немочь, меня сглазила, прокляла, из-за тебя мои дети такими родились!»
Алиса молча положила трубку.
Сначала распереживалась, услышав обвинения, потом успокоилась. Злости на Милу никакой не было. Несчастная женщина, ей трудно. Ищет выход, а выхода нет. Ищет, кого бы обвинить в своих несчастьях… Ну, пусть думает на Алису, если ей так легче.
И вообще лучше не вмешиваться в дела чужой семьи. Пусть сами разбираются. Она, Алиса, не обязана помогать. Все равно врагом станет, если чуть что не так пойдет. Вот как в случае с этим профессором.
Возможно, его лечение не помогло или не сразу дает результаты. Бывает же, что один метод некоторым пациентам помогает, а другим нет. Да оно и понятно: когда столько страждущих, ждущих излечения, непременно появляется тот, кто обещает всех исцелить и берет за свои обещания немалые деньги… И как разобраться в том, кому доверять, а кому нет?
Тем временем в стране грянул кризис. Пришлось затянуть пояса… Многие профессии остались востребованы, а вот рекламный бизнес потерпел крах. Ведь кого сокращают в первую очередь? От чьих услуг отказываются, пытаясь оптимизировать скудный бюджет? Страдают рекламщики.
Игорь стал банкротом, потерял свою фирму. Все его многочисленные друзья-приятели куда-то исчезли. Причем они начали исчезать еще в то время, когда обнаружились проблемы с детьми Игоря. Предательство? Да. Только вот и этих людей можно понять – не у всех есть желание находиться столь близко к чужому несчастью и постоянно слышать о докторах, диагнозах, методиках лечения… Ведь ни о чем другом Игорь говорить не мог. После того как Игорь разорился, исчезли и последние друзья. Кто-то из них даже заявил на прощание, что нельзя общаться с несчастным человеком, потому что можно заразиться его бедами…
В результате этих потерь Игорь сначала запил, потом вдрызг разругался с Милой. Ушел от нее к матери. Пытался звонить Алисе, жаловаться на жизнь, но Алиса поставила на телефон определитель и не снимала трубку, когда звонил бывший муж. И Макса просила с отцом не общаться. Впрочем, Игорь и не рвался разговаривать с сыном, он словно забыл про него.
Та семья, что в Питере, пусть и не чужие, пусть и очень несчастные люди, но они, словно бездонная черная воронка, втягивали в себя энергию со стороны. Помочь им было невозможно. Посочувствовать? Алиса и так сочувствовала, но страдать за этих людей больше того, чем ей позволяли ее собственные силы, она не могла. Да и чем ее сочувствие, ее слезы и переживания помогли бы Игорю с Милой…
Игорь появился в ее доме спустя много лет в качестве гостя. Остановился у старых знакомых, те попросили Алису принять бывшего мужа. Пусть приходит, решила она. Игоря теперь было не узнать – он похудел, весьма заметно поседел. А главное, у него изменился характер, темперамент. Хотя, говорят, эти вещи остаются неизменными до конца жизни. Игорь больше не был человеком-электромашиной. Он, когда-то громкий, шумный и энергичный, говорил теперь тихо, руками не размахивал, не был столь эмоционален. Зато искренне поразился, когда увидел сына.