Софи Джордан - Строптивый и неукротимый

Порция зашевелилась, перекатилась на спину, волосы ее выглядели как темное озеро вокруг головы. Плечи заблестели над покрывалом, будто светлый мрамор. При виде их у него во рту пересохло. Ее наготу от глаз Хита скрывала лишь тонкая ткань. Несколько футов отделяли его от беспрепятственного лицезрения, от полного доступа к телу, которое не покидало его сны по ночам. И мысли днем.

С уст ее сорвался тихий звук, веки задрожали и раскрылись. Она посмотрела на него мутным ото сна взглядом. Мягкая, мечтательная улыбка тронула ее губы. Потом Порция заморгала. Улыбка исчезла одновременно с мечтательным видом. Испуганно вскрикнув, она подскочила, забыв про покрывало, забыв про наготу.

Сиплый выдох вырвался из его легких, когда он увидел маленькие свежие груди, темные соски и нежный холм живота. Это было слишком! Зрелище лишило Хита сил, ноги его ослабели и подогнулись.

Он упал перед ней на колени, жадно пожирая ее взглядом.

Она проследила за его глазами, увидела свое обнаженное тело, ахнула и попыталась схватить опавшее вокруг талии покрывало.

Из глубины его груди исторглось глухое рычание, в животе пробудилось что-то горячее и первобытное. Не раздумывая он сорвал с нее покрывало и отбросил его в сторону, заставив девушку предстать перед ним во всей нагой красоте.

Она вскрикнула и попыталась прикрыться руками, но он схватил ее за запястья, пальцы изогнулись вокруг тонких костей. Костей до того хрупких, что любое давление сломало бы их.

Взгляд Хита прошелся по всему ее телу, упиваясь плавными линиями и мягкими изгибами. Она сжала и подогнула колени, пряча самую потаенную часть своего тела, и движение это, такое естественное, столь женственное, воспламенило в нем желание обладать ею, перестать сопротивляться и пасть, опуститься в самую глубину той пропасти, с которой он боролся всю жизнь.

Он всегда предпочитал женщин в теле, пышных, как Делла. Но жеребячья хрупкость Порции имела свою особенную красоту. Невыносимо женственное, мягкое и грациозное, как ива, изгибающаяся на ветру, ее тело требовало поклонения, похвалы от его губ и рук. И этому невозможно было противиться, у него просто не осталось сил.

Отпустив запястья, Хит взялся за гладкие бедра. Дыхание его сбилось, он скользнул рукой дальше, накрыл ладонью полноту ягодиц. Вздох Порции достиг его слуха, звук, не похожий ни на что, слышанное им до сих пор, вырвавшийся из того места в глубине горла, где таится наслаждение.

Пальцы Хита согнулись, вдавливаясь в округлости ягодиц, притягивая Порцию ближе, пока ее ноги не открылись, подобно цветку, ему навстречу. Он прижался к ней полностью, застонал от мягкости ее шелковистых конечностей, ее теплого тела.

Широко открытые глаза Порции встретили его взгляд, горящие в свете огня голубые драгоценные камни.

– Что вы де…

Быстро покачав головой, он заставил ее замолчать.

Нет времени для слов. Для логики. Логика точно сбежит, если он подчинится этой женщине. Если заключит ее в объятия и прижмет к себе гибкую фигуру, точно имеет на нее какое-то право.

Закрыв глаза, он согнул пальцы и провел их тыльной стороной по ее гладкой спине, нежной, дразнящей, прошелся по всем маленьким выпуклостям позвоночника – ему захотелось скользнуть губами везде.

Руки продолжали исследование, изучая каждый дюйм ее плоти. Нежная впадинка пупка. Изысканная форма каждого ребра. Мягкий изгиб живота, затрепетавшего под кончиками его пальцев. Ладони Хита скользнули по нижней стороне грудей, оценивая их малый вес. Открытыми ладонями он провел по твердым соскам. Ее дыхание участилось, что возбудило его почти так же сильно, как шелковистость кожи.

Не в силах остановить себя, он сомкнул руки на ее грудях, сжимая крепкие маленькие холмы, стал давить, мять, перекатывая вспучившиеся пики. Она тихо застонала, и звук этот полоснул его ножом, воспламенил, снял последние преграды. Сдавленный смех родился у него в горле. Он ведь даже не думал останавливаться.

Порция схватила его за руки, ногти ее врезались в плоть до боли, граничащей с удовольствием.

– Хит, – всхлипнула она, прося, умоляя.

Отпустив груди, он проник одной рукой между ее бедер, погладил пушистые завитки, покрытые росой желания. Проверил, готова ли она, коснувшись складок ее лона, уже влажных в ожидании его.

Персты девушки, точно когти дикого зверя, впились в его руки, и она наклонилась вперед, прижимаясь влажным лбом к его груди, пока он лихорадочно водил пальцами по этим складкам, вперед-назад, вперед-назад, с каждым движением, приближаясь к крошечной шишечке. Наконец он коснулся ее, потер эту жемчужину быстрыми круговыми движениями. Тело Порции напряглось, она испустила прерывистый крик.

Он впился взглядом в ее восторженное выражение, выжигая его в своем разуме, чтобы уже никогда не забыть. Потом, когда волны вожделения еще перекатывались по ее телу, раздвинул ее ноги, приложил рот к этой изысканной точке наслаждения и стал пробовать на вкус ее страсть.

Она изогнула спину и, приподнявшись над ковром, издала крик, сладкий, как пение певчей птицы. Его глаза устремились на золотящиеся в свете камина груди, задрожавшие, когда ее наслаждение достигло кульминации.

Она упала на овчину, тело ее, избавившееся от напряжения, извивалось и гудело. Не сводя с нее глаз, он встал, чтобы сбросить с себя одежду, но двигался слишком быстро и неуклюже, как подросток.

Ее глаза поднялись, ища его.

– Хит? – позвала она хрипловатым голосом.

Он покачал головой, один сапог свалился на пол, затем второй. Потом он встал перед ней в полный рост, голый. Широко открывшиеся глаза Порции забегали по его телу. Хит выдержал ее дикий взгляд, с вызовом ожидая возражения.

– К этому шло с самого начала, – произнес он, уверенный – ничто не отвратит его от выбранного пути, убежденный, что не позволит здравому смыслу проснуться и помешать выполнить то, что он хотел сделать с тех пор, как впервые увидел ее. – С нашей встречи на той грязной дороге. Теперь обратного пути нет.

Для него перестали существовать рассудок, все причины, почему этого нельзя было делать, почему она была последней женщиной на свете, которую ему следовало бы затаскивать в свою постель.

Он наконец сорвался в пропасть.

«Теперь обратного пути нет».

Порция услышала слова, вызов в них и почувствовала, что какая-то часть ее должна быть раздражена или даже испугана возвышающимся над ней голым великаном. Тот самый мужчина, который приписывал ей желание любым способом выйти за него замуж, теперь вознамерился взять ее силой.

И все же, посмотрев ему в глаза и увидев в его лихорадочном взгляде вопрос, отчаянную потребность, она поняла, что он ждет, поняла, что решение оставляет за ней… несмотря на свои смелые заявления.

Его руки, тугие стальные канаты по бокам от нее, дрожали от сдерживаемого напряжения. Порции показалось удивительным, что кто-то такой грозный и могучий, как он, может сомневаться в своей силе. И больше всего ее потрясло то, что это она сделала с ним такое. Помимо того, что оказалась голой в руках мужчины, она была объектом его желания. Порция никогда и не думала, будто может производить на мужчин такое воздействие. Кто угодно, только не она, женщина, за пять сезонов ни разу не удостоившаяся предложения руки и сердца. И уж точно не с ним, мужчиной, который имел самые что ни на есть весомые причины избегать связей с изнеженными городскими леди.

Она упивалась его видом, тенями, сгущавшимися во впадинах его лица, игрой рельефных мышц. Ее взгляд опустился ниже, на его мужское достоинство, выпирающее между ног, пугающее своей мощью. Твердая плоть подрагивала у нее перед глазами, словно призывая ее прикоснуться. Странно, однако она не почувствовала страха, вместо этого внутри у нее все сжалось от сладкого предвкушения. Место между ее бедер запульсировало. Дыхание сделалось натужным.

Сможет ли эта часть его тела доставить ей такое же удовольствие, как его поразительные губы? Глаза Порции снова взлетели к его лицу, щёки от непривычных мыслей запылали огнем.