– Девки! Ну все, хватит! – одернула своих собак Софья. – Встретили гостей, и все. Ведите себя прилично! Говорите лучше, кто дома? А кто опять носки спер?
– Мама! Дома никого нет! А носки сперла совсем не я! – тоненьким голоском проговорила Варя, намекая на сегодняшний приход Софьи к ним с Сеней. – Мама, носки ты сама сперла!
Из комнаты вышел растерянный мужчина:
– Соня, а чего у нас девки заговорили, что ли? Ох, простите… – заметил мужчина гостей. – А я думаю, кто ж это таким визгливым голосом…
– Здрассьте… – вмиг осипла Варя. – Мы вот… пришли…
– Саша, они у нас поживут денька три, – пояснила Софья мужу. – А то идти им совсем некуда. А мы за это время им что-нибудь подыщем. Варя, раздевайся. Вон Сеня уже освоился. Кстати, сейчас мы помоемся, потом ужинать. А потом стричься. Прогулка переносится на потом, поскольку товарищ Сенатор только промотался по автобусам, и чудится мне, что скоро уляжется на боковую – отдохнуть парню надо. Поест и спать. А уж мы…
– Да-да, а вы… пожалуйста… вот пакеты, там еда… Сене сосиски… – смущенно тыкала свои пакеты в руки мужчине Варя. – И это еще… Это в холодильник. Да… там еще ошейники, поводки…
– Непременно в холодильник, – кивнул мужчина. – Мы своим тоже прокисшие ошейники не даем. А то, знаете, наденешь несвежий, а потом…
– Саша! – улыбнулась Софья. – Девушка растерялась, а ты еще больше в краску вгоняешь. Да, убери куда подальше сосиски эти. Только собаку травить.
Варя взглянула на нее с удивлением. И чего им всем эти сосиски? То врач, то теперь Софья… Нормальная еда. Они вон с Ленечкой… Нет, надо думать только о хорошем. О… о Георгии, например. Какой приятный молодой человек. И так прямо на нее смотрел… и свидание завтра в павильоне… И помогать решил. И выглядит он… очень даже ничего. Нет, жизнь и без Ленечки очень даже ничего!
– Варя, – вдруг выдернула ее из сладких дум Софья. – Ты стоя спишь, что ли? Пойдем Сеню мыть, он с тобой спокойнее будет. Пойдем, поможешь.
Варя заторопилась в ванную.
Сенатор вел себя очень достойно. И тогда, когда его мыли, и когда феном сушили, и когда вычесывали, когда когти стригли, тоже молчал, только стеснительно поджимал лапу.
– А с лапой что? В ветеринарку ходили? – спросила Софья.
– Да, вчера. Там чего-то делали… сказали, в пятницу на прием, – скривилась Варя. – А там такой дядька! Прямо чистый Герасим, честное слово! Только за эти годы его разговаривать научили.
– Это где ж такой? Дай-ка выписку…
Варя торопливо достала из сумочки бумажку с каракулями угрюмого доктора.
– А, так вы в «Лапе» были… – внимательно рассматривала назначения Софья. – Вам повезло… вас принимал сам Оксаров… Вадим Борисович. Варя, этот Герасим не одну Муму с того света вытянул. Так что вы к нему обязательно сходите. Обязательно!
Варя кивнула. Она не собиралась спорить… как, впрочем, и вторично посещать этого бирюка. И без того неприятностей полный рот, еще он будет настроение портить.
После всех процедур, проделанных Софьей, Сеня выглядел просто великолепно. Варя с удивлением наблюдала, как строгая женщина мгновенно менялась, едва к ней подходил кто-то из собак. Ироничная, немногословная, она буквально светилась любовью.
– Ну, расскажи мне, Моня, кто сегодня опять носки стырил? – спрашивала она красивую большую собаку. – Опять мелкая?
«Мелкая» – хитренькая собачка с остренькими ушками вертелась тут же и всячески показывала, что на носки отродясь не покушалась, и лучше бы хозяйке дать ей кусочек печенья, нежели возводить такой поклеп. Сенатор великолепно вписался в эту дамскую компанию и дарил свое кобелиное внимание буквально всем.
– Вы знаете… – не удержалась Варя. – А Сеня… ну нисколько не хуже, правда же?
– Конечно.
– Даже лучше. Красивее даже, – обнаглела Варя. – И больше, и морда у него…
– Ну, здесь я бы поспорила, – усмехнулась Софья. – Но не буду. Кстати, твоему красавцу надо хозяина искать. У него в ухе клеймо. Значит, чистокровный.
Варя даже обиделась:
– А чего, если чистокровный, так я ему и не подхожу? Мне, может быть, тоже чистокровный нужен!
Софья покачала головой.
– Ты его знаешь всего второй день, а уже привыкла. А представь, люди его растили… по виду ему года три… три года со щенка выращивали, а тут приходишь такая ты – красавишна, и отдайте тебе чистокровного!
– Я не прихожу! Я его под лавкой нашла. Значит, его выбросили.
– Ничего это не значит. Он мог убежать, чего-то испугаться, потеряться. В конце концов, с его хозяином могла случиться беда. Ты же на этой лавке сидела тоже… не потому, что тебя кто-то выбросил.
– Нет, я-то как раз поэтому, а вот Сеня…
Как же не хотелось отдавать собаку обратно. Варя просто была уверена, что его выбросили, что он никому не нужен… Был никому не нужен, а теперь нужен ей!
Варя села на пол и обняла собаку за шею. Тут же к ней на колени влезла младшая из собачек Альга, а за ней, кряхтя и толкаясь, пыталась умоститься Алама – еще одна маленькая собачка. Зато Моня – тоже золотистый ретривер – открыто заигрывала с Сеней, а тот, на время забыв про хозяйку, тыкал в нос своей подружке одноногого резинового петуха. А в это время Софья с кем-то говорила по телефону. И Варя слышала, что разговор явно касался ее.
– Настя, посмотри там, что за клуб? Да, клеймо четкое… Хороший парень, надо бы хозяев поискать. Нет, передержка не нужна, за ним есть кому присмотреть. Я буду ждать, спасибо.
И снова набирала номер.
– Машенька, привет. Ты чего-то говорила, что у тебя родственники уезжают… Да, квартиру нужно одной особе сдать. С собакой она, тяжело ей будет… Нет, новичок совсем… Хорошо, Машенька, спасибо!
Потом Софья наконец обернулась к Варе:
– Позвонила Маше Шурейко. Это прекрасный человек. Она стольким собакам помогла. Да и людям помогает. Она сейчас узнает, у нее родственники квартиру сдают. Перезвонить должна.
– Я слышала, – кивнула Варя и с обидой напомнила: – А еще вы кому-то звонили про Сеню… хозяев ему искать собирались.
– Это Настя. Наш модератор – Щенок Тяф у нее ник. Она узнает, что за человек твой собакин.
– Так вы еще и в Интернете общаетесь?
– Я тебе чуть позже покажу. Там не только общение, там… Это целый фонд, я ж тебе говорила. Но хватит разговоров. Сейчас с собаками погуляем и спать. Утро вечера… дальше сама знаешь.
Софья оделась и стала наблюдать, как Варя натягивает свое модное пальто. Наконец она категорически заявила:
– Не пойдет. Давай-ка переодевайся.
Тут же были выданы большие теплые валенки, пуховик… старенький, но чистый, а на голову была предложена уютная вязаная шапочка.
– Ну вот, хоть на человека стала походить, – удовлетворенно кивнула Софья. – Саша! Ты захвати Монин мячик, пусть погоняют.
Они вышли в небольшой скверик, и Варя поняла, чего ей не хватало в последнее время – тепла! Так было уютно в этом пуховичке, так грели ноги валенки, а душу… душу грело все! И то, что ее не бросили одну с собакой, и то, что ей завтра не придется искать себе и Сене крышу над головой, и то… и то, что завтра ее будет ждать Георгий.
Только выпал первый снег, и теперь собаки просто купались в этом сверкающем пуху. Софья бросала в собак снежки, а те пытались поймать белые комочки. Но у них не получалось. Зато лаю и визгу было! Варя отпустила Сеню с поводка.
– Беги, поиграй.
И тут же последовал строгий окрик:
– Варя! Сеню с поводка рано отпускать. Сенечка, ко мне! Беги сюда скорее. Он еще к тебе не привык. Сиганет куда-нибудь, а тут машины, дорога, да и вообще, где потом будешь искать свое сокровище?
Пришлось прицепить к ошейнику поводок. Но даже это не портило настроения. Варя медленно шла по первому снегу, мечтала о… обо всем. Ну, например, о том, что вовсе даже и не плохо, если рядом с ней сейчас шел бы вовсе даже не Ленечка… он и вовсе с ней никогда не гулял, только на диване валялся и с матерью ссорился. А вот если бы рядом шел… Георгий… Нет, не обязательно Георгий, и она вовсе даже ничего такого о нем не думает, но… Просто приятно же, когда человек… мужчина говорит тебе всякие хорошие вещи… С ним хоть есть о чем поговорить. О павильоне, например…
– Варя, ты уснула, что ли? – вдруг окликнул ее муж Софьи Саша. – Смотри, как парень на поводке рвется. Пожалей его, давай, бегай, шевелись. Ты ж не старая бабка!
И пришлось стать не старой бабкой. То есть носиться за Сеней из последних сил, кидать снежки, ловить лицом полные пригоршни снега, а потом и валяться в этом снегу, не разбираясь, чья морда облизала тебе щеки.