Марина Иванова - Света белого не видно

– А где же ваш муж? – спрашивали они Леру, ухмыляясь. – Опять сбежал от вас в командировку?

Лера высокомерно оглядывала коллег с высокоподнятой головой и отвечала, что они ей завидуют, потому что у нее муж нефтяной Магнат и зарабатывает побольше, чем их мужья.

Но учителя нисколько не завидовали ей, они просто жалели ее мужа, который опять сбежал от нее в Тюмень.

Лера ходила с большим животом, высоко подняв голову. Она не любила жителей своего маленького городка. Она вообще никого не любила. Нет, один человек все-таки был, которого она боготворила. Это отец ее ребенка – Амиран.

Она слушалась его беспрекословно, выполняла любую его прихоть, боялась потерять его. Лера всегда заглядывала ему в рот, когда он приезжал из своих длительных командировок. Денег на нее он не жалел, он ими осыпал ее. И это, наверное, было единственным критерием ее любви к нему. Лера любила его деньги! Но ей всегда их было мало. Она хотела завладеть всеми богатствами мира. Она точно знала, что сможет распорядиться миллионами правильно. Ребенка оставила только потому, что муж заставил. А так она вообще не хотела иметь детей. Она боялась, что ребенок станет ей обузой. Так она говорила коллегам-учителям.

Лера сама была в семье единственным ребенком. Избалованная красавица была родом из станицы Михайловская. Этакие коренные жители села, прожившие в родовом поместье несколькими поколениями. В каждом дворе у местных жителей города Михайловска земли было очень много. Поместье Лериных родителей имело шестьдесят соток земли, и дельцы-строители построили им новый коттедж прямо у них в огороде. Но помимо этого, они построили на их участке еще четыре коттеджа.

Это был негласный договор местных жителей с застройщиками. Они отдавали землю бесплатно, а те им строили новые дома и десяток таких же себе на продажу. Яблоневый сад беспощадно выкорчевывали. А на том месте, где цвели красавицы-невесты, украшенные белым шаром восковых цветочков, выстраивали каменные дома-памятники.

Но жители еще долго помнили запах яблоневого цвета, от которого кружилась голова, и в воздухе стоял запах меда, лета и молодости. Что-то витало волшебное в яблоневом саду, когда он вырисовывался на фоне чистейшего голубого неба ажурным белым рисунком. Когда смотришь на цветущий сад ранней весной, хочется громко крикнуть: «Боже, какая красота! Это фрагменты Рая на Земле!».

Но теперь на этом месте стояли однотипные каменные коттеджи, выстроенные в ряд, которые совсем не радовали глаз.

Лера ничего этого не видела и считала, что это выгодное предложение получить под ключ новый коттедж на двух хозяев. В одной половине жили ее родители, а в другой – она сама. Лера слыла богатой невестой. У нее было хорошее приданное, от женихов отбоя не было смолоду. Она всегда лучше всех одевалась, выглядела ухоженной: маникюр, педикюр, татуаж губ и глаз. В общем нарисованная заново красавица. Но лицо у нее было восковое и мертвое, как у мумии. Оно не выражало ничего. Бывает, глянешь на человека первый раз, ахнешь от красоты неописуемой, а второй раз уже и смотреть не хочется, ничего нового. Лицо стоит на месте, без выражения чувств и эмоций. И с каждым новым взглядом становится все страшнее и страшнее.

«Бог лица просто так не выдает!», – так обычно говорят деревенские жители. Бывает лицо ничем не примечательное у девушки, а смотришь и не можешь оторвать взгляд, – оно становится интереснее, живее, и намного симпатичнее, чем при первом знакомстве. Лица они, как паспорт жизни. На них написано все.

Если бы только могли люди читать по лицам и видели, – из чего состоит душа, – было бы намного проще общаться. Люди не переживали бы о том, что они ошиблись в том или ином человеке. А как часто это с нами происходит на протяжении собственной жизни. Человек за свою жизнь меняется несколько раз, но только внешне. И годы здесь не причем. Здесь душевная составляющая играет большую роль. Происходит деградация или эволюция личности, а душа одна остается неизменной. Даже убийца в душе очень переживает за маленького беспомощного котеночка, когда его нечаянно придавишь дверью. Но у Леры, как ни странно, и душа и лицо было без изменений. Они ничего не выражали.

– Послушай, Машка, а почему Катька не занимается детьми? Они все время у нее с какой-то тетенькой нерусской сидят на фото? – спросила Лера у Маши, когда она приехала из Питера.

Маша забрала у Леры из рук фотографии, которые привезла из Питера. На всех фото действительно с ними постоянно была Зуля или Маша.

Но Кати на фотографиях не было. Катя просила Машу никому не говорить о том, что она беременная и, конечно, старалась не попадать в кадр. О том, что Катя ждет ребенка, Лера не знала. Да и не нужно ей было это знать.

– Это их нянечка, – отвечала Маша, забирая фотографии из рук Леры. – Катя хорошо зарабатывает и может себе позволить нанять гувернантку.

– Во как! Гувернантку! И на каком же языке эта «Гувернантка» с ними разговаривает, думаю, что не на французском, а узбекский им обязательно пригодится. Узбеки так плодятся, что в России их скоро будет больше, чем русских. И, конечно, узбекский язык будет общенациональным, – смеялась Лера.

Чего у Леры не отнять так это чувство юмора. Она всегда умела шутить, она вообще была очень открытым человеком, поэтому и хватала врагов быстрее, чем друзей. Собственно говоря, друзей у Леры не было вовсе, кроме Маши и Кати. Они одни к ней относились с пониманием и любовью и никогда ее не перевоспитывали. Девушки принимали ее такой, какая она есть. Почему все хотят друг друга переделать? Ведь каждый человек индивидуален, как листик на дереве. Нет, ни одного похожего. Отпечатки пальцев у всех разные. Хотя пальцы очень похожи друг на друга, как и листочки на дереве. Смотришь, они все зеленые, красивые и вроде бы одинаковые. А присмотришься, никогда не найдешь точно такого же листика с такими же прожилками-морщинами, они все разные, как и лица у людей. Вроде бы похожи, но у всех свое.

– Лерочка, а куда ты направляешься? – спросила ее Маша. – Может, зайдешь, чайку попьем.

– Нет, я спешу, Амиран из командировки должен приехать.

– А что ж ты с ним ни разу ко мне в гости не пришла, – допытывалась Маша.

– Ты знаешь, у него очень много работы. Он приезжает только на сутки, вырвется и снова уезжает к себе на «Буровые».

– Он все так же в Тюмени?

– Да, там же. Я как рожу, сразу к нему переберусь. Мужа нельзя надолго оставлять одного, – улыбалась Лера.

– Это правильно, я своего даже к тюрьме ревную, – смеялась Маша.

– Маша, да твоего мужа уже весь город к тюрьме ревнует, хотят, чтобы он побыстрее освободился. Очень недовольны люди нынешним начальством. Дорог в городе не стало. Одни ухабины. Саша хоть за свои отпускные латал улицы, а этот видно не на своем месте. Сразу к кормушке присосался, и головы из кабинета не высовывает. Чего боится?

– Людей! – засмеялась Маша.

Артем, сын Маши, выглянул из окна и закричал, чтобы мама быстрее шла, потому что ей звонит тетя Катя из Питера.

– Ну ладно, не хочешь чайку, тогда я побежала, – сказала Маша и заторопилась в дом.

Лера крикнула ей вслед, чтобы она перезвонила, когда с Катей поговорит. Она повернулась, чтобы идти домой, но сильная боль внизу живота пронзила ее. Лера схватилась за живот, испугалась и стала тарабанить в калитку к Маше.

– Маша, вызывай скорую, я, кажется, рожаю! – закричала Лера.

Маша в это время только успела услышать в трубке телефона, что у Кати родился сын.

– Поздравляю, Катюша, но подожди, что-то Лерка на улице орет, говорит, что рожает. Вы что сговорились что-ли в один день родить! Катюша, я перезвоню позже.

Маша бросила трубку, вызвала скорую помощь и через пять часов Лера родила чернявую красавицу дочку. А Катя в этот же день пятью часами ранее, – чернявого красавца сына.

Санкт-Петербург встречал нового жителя солнечной погодой. Солнце светило так ярко, как никогда раньше. Город весь сиял, сверкая лучами, прыгающими от окна к окну, от купола к куполу, от дома к дому.

Дома в Питере это особая история. Они разные настолько, что каждый дом являет собой настоящее произведение искусства. Прижимаясь, друг к другу плотно, они создают прочную основу геометрически ровных улиц. Ни в одном городе больше не найти такую строгую линию проспектов, набережных, площадей.

В Питере никогда не заблудишься. Исаакиевский Собор виден был отовсюду. И где бы ты не находился, ты все равно выйдешь на Невский проспект. А Невский проспект – это наша земля в миниатюре.