Возвращаясь от Сергея домой, Вера встретила возле подъезда Булатова.
— Ну и как это называется?! — накинулся он на нее. — Я тут из кожи вон ради тебя, Верка, лезу, а ты то от Игорька отказываешься, то гдето шляешься по вечерам! Вот почему у тебя все время телефон вне зоны доступа! Где тебя носитто на ночь глядючи?
— Я просто выключаю телефон, и все!
— Зачем?!!
— Чтобы никто не мешал?
— И чем же ты таким занимаешься, что прямо все тебе мешают?
— Какая тебе разница?
— Ну ты, Филимонова, даешь! Я, можно сказать, один в классе для тебя чтото делаю, а ты еще и выпендриваешься! Вот брошу группу, где все тебя любят, что делать будешь? Там, между прочим, уже почти пятьсот членов, и даже несколько человек с открытыми забралами. Знаешь, кто открылся?
Вера тяжело вздохнула и сказала:
— Спасибо тебе, Илюшка, за все, что ты для меня сделал и делаешь, только сейчас мне все это уже неинтересно. Пусть меня хоть целый свет ненавидит — все равно! И те, кто вдруг полюбил, тоже почемуто безразличны.
— Так! — гаркнул Булатов. — Как говорится: вот с этого места и поподробнее, пожалуйста! Что вдруг случилось?
Вера помолчала, а потом вдруг решила сказать правду, потому что она слишком переполняла ее:
— Понимаешь, Илья… я влюбилась…
— Да ну?! — изумился Булатов. — Заново что ли? Опять в этого придурка Рогачева? Тото он опять с тебя своих подбитых глаз не сводит… Но ты имей в виду: он все равно против класса не попрет! Так и будете все время… вне зоны доступа! Устанешь прятаться и телефон выключать!
— Нет, не в Рогачева, — ответила Вера и счастливо улыбнулась.
— А в кого?! Если это для других и тайна, то уж ято, согласись, имею на нее право! — явно не собирался сдаваться Булатов.
— Ну… не то чтобы тайна… Просто вы все и так это скоро узнаете!
— Ой, не томи, Верка! Ты ж меня знаешь! Я ж могила! Ну назови хотя бы имя этого… так сказать… счастливчика!
Вера звонко, с удовольствием расхохоталась и сказала:
— Ну ладно! Тебе скажу! Его зовут… Сережей.
— Серееежей… — протянул Илюха, и Вера увидела, как на его лице отразилась недюжинная работа мысли. — Сережей, значица… Не хочешь ли ты, Верка, сказать, что это тот самый Сережа, возле квартиры которого нарисовано паукообразное солнце или, наоборот, солнцеобразный паук?!
— Ага! Именно это я и хочу сказать! — радостно согласилась Вера.
— То есть это именно Новиков и есть?
— Да, это именно он и есть!
— Ну и как же тебя, Филимонова, угораздило в этого чудика втрескаться? Лучше уж было бы в меня, честное слово!
— Он не чудик, Илюха! Он очень хороший!
— Вот этого я не отрицаю. Новиков, в принципе, нормальный такой пацан… Но он же смешной, Верка… Как в него можно влюбитьсято? Не понимаю…
— Он мне не кажется смешным. Это вопервых. А вовторых, нас с ним связывает такое, что рассказывать никому нельзя. Это только наше с ним. А когда у двух человек вдруг появляется чтото общее на двоих, что никому другому знать не положено, наверно, тогда и возникает… любовь…
— Ага! То есть у вас прямотаки сразу и любовь! Любилалюбила красавчика Алика и вдруг — раз — и перевлюбилась в странного Серегу! Разве такое бывает?
— Как видишь, бывает.
— Ну и что теперь? — расстроенно произнес Булатов. — Что с группойто будем делать?
— А давай напишем в новостях, что она ликвидируется в виду того, что свои функции выполнила!
— Ну конечно! Люди только раздухарились, общаются, и вдруг на тебе — ликвидация!
— Тогда давай объявим в новостях группы конкурс на новое название! Ну и… на направление…
— Это на какое ж?
— Ну… например, твою группу можно сделать такой, в которую будет разрешено обращаться любому несправедливо обиженному человеку. Ну… робингудовская такая группа получится! Людей обижают, оскорбляют, а в группе твоей утешают, помогают, советы дают… Как тебе такое направление?
Булатов по своему обыкновению почесал в затылке, потом посмотрел на Веру с большим уважением и сказал:
— А ты… ничего, Филимонова, соображаешь! Это, пожалуй, выход! А то, знаешь, жалко группуто бросать. Столько времени на нее ухлопал.
— Так, значит, договорились, что ты меняешь название? — решила уточнить Вера.
— Хорошо, я сменю! — охотно согласился он. — Ты такую интересную идею подала, что у меня прямо руки чешутся все переделать, но… — Булатов посмотрел на Веру, смешно вытаращив глаза. — А как же первухинская группа? Я ж оттуда человек сто переманил, но остальные ж теперь снова начнут плодиться, как кролики!
— Представь, Илюшка, мне абсолютно на это наплевать! Пусть себе плодятся!
— Ну гляди… — Булатов потоптался на месте и произнес, просительно заглядывая Вере в глаза, будто она может ему не позволить: — Так я пошел переделывать группу?
— Конечно, иди! До завтра!
— До завтра, влюбленная Верка! — бросил ей изза плеча Илья, торопясь домой.
На следующий день Сергей Новиков пришел в школу в черной велюровой рубашке, в новых, ни разу не надеванных джинсах, в кроссовках, подаренных сестрой, и с новой стильной сумкой через плечо. Вера, которая уже сидела на своем месте у стены, показала ему вытянутый вверх большой палец и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ и отправился к своему столу у окна, куда был посажен классной руководительницей, чтобы никому не загораживал доску.
— Ой, девочки! Вы только гляааньте, что с людьми делается! — протянула Ольга Первухина, проследив весь проход Сергея от двери к своему месту. — Новиков, ты, случаем, не на кинопробы вырядился?
— Ага! На Митрофанушку пробуюсь, — буркнул он и начал вытаскивать из сумки тетради.
— Ой, ну какой же ты Митрофанушка, Сереженька! Ты нынче запросто и Чацкого вытянешь! Правда, девочки?!
Девочки переглянулись и услужливо подхихикнули.
Следующим в класс зашел Алик Рогачев, но почти ничьим вниманием удостоен он не был, поскольку все продолжали разглядывать преображенного Новикова. Одна Вера внимательно посмотрела на Алика и подумала о том, что как бы Сергей ни одевался, Рогачев всегда будет выглядеть выигрышнее. Но это ее нисколько не расстроило. Она принимала Сергея таким, какой он есть. Ей ничего не хотелось в нем переделывать или улучшать. Вера улыбнулась своим мыслям, а Рогачев, видимо, решил, что она както особенно ободряюще улыбается ему. Он, наверно, уже принял определенное решение дома, и Верина улыбка помогла ему разрешить последние сомнения. Прямо от дверей он направился к Вере.
Поскольку ему пришлось пройти мимо Ольги Первухиной, она не могла его не заметить. Вместо того чтобы сесть к ней, Рогачев проследовал дальше. Удивленная Ольга проводила его глазами до предпоследнего стола у стены, где Вера давно уже сидела одна. Вслед за Ольгой все остальные одноклассники перевели свои взгляды на Алика. Рогачев остановился перед Верой и сказал:
— Двигайся, я сяду.
Вере его присутствие рядом было совершенно не нужно, но она вынуждена была подвинуть свой стул к стене, чтобы не создавать неловкую ситуацию.
Класс замер в ожидании дальнейших событий. Ктото внимательно следил за лицом Первухиной, медленно наливающимся краской, ктото наблюдал за Аликом, у которого нервно дергалась бровь. Некоторые разглядывали кусающую губы Веру. Вдруг тишину разорвал резко отодвинутый от стола стул. Одноклассники вынуждены были посмотреть на источник неожиданного шума. Источником был Новиков. Он встал изза стола, быстрым шагом подошел к доске, взял мел и размашисто написал на зеленом поле: «Я люблю Веру Филимонову!» Положив мел, Сергей развернулся лицом к классу и посмотрел на Веру. Она медленно поднялась со своего места и так же медленно пошла к доске. Взяв в руки тот же кусочек мела, она глубоко вздохнула и написала ниже: «Я люблю Сергея Новикова!» — потом тоже повернулась к классу и четко сказала:
— Помоему, ненавидеть нас бессмысленно. Теперь мы вместе.