Ева Адлер - Свидание на троих

— Ненавижу! Слышишь? Ненавижу тебя! — Арина сорвалась на визг и запустила попавшейся под руку хрустальной пепельницей в неверного мужа.

Тот увернулся, надеясь как можно скорее успокоить благоверную — хотя знал хорошо, если в его Ариночке проснулся ураган, то нужно просто переждать и дать ей выплеснуть все свои эмоции. Иначе будет только хуже. Особенно, если ты сам виноват. Особенно, если это в твоем кабинете сидит блондинистая длинноногая секретарша в полурастегнутой блузе и даже не пытается скрыть свои прелести, наоборот, с видом хищницы и роковой женщины пытается все это продемонстрировать ревнивой жене своего любовника. Любовник же при этом пытается сделать вид, что все это просто случайность, а блондинка вообще — случайность и недоразумение.

— Милая, ты все не так поняла! — Каминский послал секретарше рассерженный взгляд, надеясь, что она не скажет ничего такого, что еще больше разъярит его Ариночку. Потом метнулся к жене, пытаясь схватить ее за руки.

— Ах ты, скотина! Прибила бы! — Арина отшатнулась и закрыла лицо ладонями, тяжело дыша. Ее приступ истерии длился уже минут десять, и чего уже только она не наговорила своему Каминскому. Виновница скандала, Диночка Астафьева, пыталась не вмешиваться, но и покидать кабинет шефа не спешила. Сидела на диванчике, закинув ногу на ногу, и теребила пуговки на блузке. И поглядывала на Арину с немым превосходством во взгляде.

— Дорогая, — все же попытался образумить жену Каминский. — Она сама пришла! Сама тут на меня вешалась. Ты же знаешь, как ведут себя все эти… Эти женщины!

Он поймал удивленный и злой взгляд секретарши, которая медленно застегивала пуговички. Глазами показал ей молчать — мол, выкрутимся, потом будем разговаривать.

— Сука ты, Каминский! — сказала, как плюнула, Арина и едва не разрыдалась, но каким-то чудом взяла себя в руки. Не хватало еще слезы лить перед мужниной стервой. Убрала ладони от лица и бросила быстрый взгляд на девушку, поняв, что та ни о чем не сожалеет, а даже радуется, что все тайное наконец-то стало явным.

Блондинка вздернула брови, усмехнулась с превосходством — как-никак она была помоложе, и что уж тут говорить — покрасивее, да и читалось в ее взгляде, что она всецело верит в то, что ее шеф теперь бросит свою женушку.

— Убирайся отсюда, — голос Арины дрогнул, и она встала у стола, сцепив кулаки, чтобы снова не швырнуть что-то или не выдрать пару безупречных локонов этой самоуверенной мадам. — Или я за себя не ручаюсь.

От ответного наглого взгляда блондинки в сердце что-то сорвалось, и Арина схватила новый метательный снаряд, запустив в сторону мужа. Хотелось выкинуть его вместе с его секретаршей из окна, хотелось… Много чего хотелось. Ярость бурлила, не находя выхода.

— Диночка, вам, правда, лучше уйти, — показалась голова Каминского из-под стола, куда он нырнул в тот момент, когда в его сторону полетела хрустальная вазочка.

— А еще лучше — уволиться, — не меняя тона, закончила за него Арина и посмотрела на мужа.

Не посмеет, подумалось ей. Не посмеет сейчас ее унизить и оставить эту мразь в своем офисе. Даже если они в итоге разойдутся, Арине показалось очень важным одержать эту маленькую победу. Добиться, чтобы эту гадину выкинули из фирмы.

— Да, конечно, — пробормотал Каминский, не глядя на возмущенное лицо секретарши. — Вам придется искать себе новую работу, Диночка. Я сожалею.

— Подкаблучник! — прищурилась блондинка и схватила с полки статуэтку, отправив ее вслед вазочке.

Мужчина снова нырнул под стол, а хрустальные осколки осыпались по стене. Арина стояла, сложив руки на груди, и с презрением смотрела на мужа. А ведь она любила его. И все еще любит. Иначе не болело бы так, не пекло в груди, стоит представить его вместе с этой выдрой.

Хлопнула дверь. Это выдра с матами выскочила из кабинета. Неужели у нее не хватит ума уйти спокойно?..

— Помнишь, пять лет назад я застала тебя в похожей ситуации с одной из твоих коллег? — тихо спросила Арина, глядя на то, как нелепо вылезает муж из-под своего злосчастного стола, засыпанного осколками. — И что ты обещал?

— Что этого никогда не повторится, если ты простишь… — он виновато опустил голову.

Арина смотрела на него со смешанными чувствами — красивый, спортивного телосложения, с тонкими чертами лица и белокурыми волосами, он всегда привлекал женщин. Когда-то у него отбоя от них не было, но выбрал он именно ее, Арину. Она тогда только рассталась со своим парнем. Причем расставание было весьма болезненным… Она верила своему Саше. Любила его. Простила, думая, что он всего лишь раз оступился… И вот снова.

И сколько еще могло быть таких случаев, о которых она не знает? Как верить тому, кто лжет?..

Было больно. Так больно, словно эти осколки от хрусталя, все до единого, впились в ее сердце. И навсегда застряли там.

— Что я могу сделать, чтобы ты мне поверила, что больше никогда… Что я люблю?.. Что хочу быть только с тобой? — он поднял голову и тоскливым взглядом своих голубых ангельских глаз посмотрел на жену.

Она покачала головой и горько усмехнулась.

— Не знаю, Саша… Не знаю… Мне нужно подумать. Обо всем. Поэтому в отпуск я поеду одна. И не смей мне звонить или приезжать. Это только все испортит.

— Я дам тебе столько времени, сколько нужно, — тихо ответил он, не пытаясь приблизиться.

— Хорошо, — кивнула Арина и поспешно выскочила из кабинета мужа, чтобы не успеть передумать. Все же она слишком сильно его любит. И слишком хочется поверить, что он не виноват.

Но нужно быть полной дурой, чтобы верить Каминскому.

Еда и напитки казались безвкусными, небо — блеклым, а море — холодным. Или же это сердце у Арины застыло внутри ледяной глыбой и не давало согреться от лучей июньского солнца? Крым, конечно, как всегда был прекрасен — небольшие волны с белыми барашками пены, яркие прибрежные кафе с громкой музыкой и шашлыками-чебуреками, белоснежный отель с видом на скалистые отроги и бескрайнюю синь моря с белыми кораблями на горизонте, горы, такие высокие и равнодушные, но невыносимо манящие, старинные дворцы и пальмы, сады и набережные, множество цветов всех оттенков, и… надоедливые мачо, пытающиеся познакомиться с одинокой женщиной, которая каждое утро, будто по часам, выходила на пляж со своим зонтиком и пряталась в тени, чтобы не слишком обгореть.

— Позвольте? — ее крем от загара был выхвачен сильными руками очередного мачо.

— Не позволю, — грубовато ответила Арина, пытаясь отобрать крем.

Но не тут-то было. Мужчина попался настойчивый. Он нагло уселся на песок рядом с ее шезлонгом и выдавил крем на свою ладонь. Потом, пристально глядя на Арину, попытался коснуться ее бедра, но она с неожиданной яростью выплеснула ему в лицо сок.

— Что вы себе позволяете? — вскочила Арина, еще и приложив наглеца пляжной шляпкой, но тот лишь дернул ее за руку, вытерев лицо от сока.

— Да что, не видно, чего ты сюда третий день ходишь сама? — грубо ответил он.

— И чего же она тут ходит сама, подскажи? — послышался саркастичный и смутно знакомый Арине голос.

И неожиданный защитник выдернул ее руку из руки нахала. Арина вскинула на него взгляд и обомлела — перед ней стоял ее бывший. Все такой же красивый и брутальный, каким она его помнила. Черноволосый, загорелый до южной смуглоты, с пронзительными синими глазами и идеальной фигурой атлета. Прошлое, появившееся так внезапно, прошлое, которое Арина надеялась забыть и потерять навсегда, выбило землю из-под ног у Арины, утопив в море странных отчаянных чувств, что вспыхнули огнем в сердце, тех чувств, которые, казалось, навсегда исчезли, испарились, стали забытым сном.

Нет, нельзя показать этих чувств. И нельзя показать, что эта встреча что-то значит. Никак нельзя.

— Знаете что, мальчики, — попыталась улыбнуться Арина, подхватывая свои вещи и радуясь, что не успела разобрать сумку, — вы тут сами разбирайтесь, а мне пора!

И поспешно бросилась в сторону выхода с пляжа, чтобы затеряться в толчее туристов и никогда больше не встречать Андрея Филатова. Того, кто был таким же, как ее дражайший супруг — бабником и козлом! Пусть и безумно красивым и харизматичным козлом.