– О, Тим, подумай еще раз…

– Зачем держать в доме тонну старой бумаги, к которой я никогда больше не прикоснусь?

– Почему? Может быть, ты захочешь их перечитать когда-нибудь!

– Скачаю из Сети. Хотя это вряд ли. Детские книги нельзя перечитывать взрослым. Тогда разрушится все их прежнее обаяние… Перечитаешь – и испытаешь разочарование, из серии – ну чего я в них нашел когда-то? Книги и впечатления устаревают, к сожалению. А я хочу сохранить свой детский восторг. Да, конечно, есть некоторые книги, которые с тобой всегда, всю твою жизнь, но их мало… Их две-три, может быть. Ради этих двух книг хранить тонну других, ненужных? Нет.

– Ты передашь их детям!

– У каждого поколения – свои книги. Если у меня когда-нибудь будут дети, я скорее позабочусь о том, чтобы мои дети полюбили читать хорошие книги, а уж какие именно книги они выберут – их дело.

– Может быть, ты прав, – согласилась Арина. – Но все равно жалко, наверное, будет расставаться со своим прошлым.

– Настоящее – важнее прошлого. Да и не самым счастливым оно у меня было. И потом… Я смирился со своим прошлым, но я не люблю его вспоминать.

Он подошел к Арине, обнял ее. Она прижалась к Тиму, вдохнула его запах. И опять ощущение счастья накрыло молодую женщину – когда она оказалась в объятиях своего возлюбленного. Словно руки Тима ограждали ее от всего ненужного, страшного, темного, что царило иногда вокруг. Спасали от ее собственных страхов и отчаяния.

…А еще Тим, оказывается, умел делать то, что нравилось Арине. С ним она, пожалуй, чувствовала себя свободно, не стесняясь своего тела, не боясь показаться некрасивой или неловкой. Она с Тимом становилась самой собой. И мужское тело, тело Тима, не вызывало в ней неприязни, ненужных рефлексий.

Чем больше Арина узнавала Тима, тем сильнее этот человек ей нравился. Впрочем, в тот, первый раз, у нее дома – она уже тогда начала догадываться, что Тим – это ее мужчина.

Потому что рядом с ним она чувствовала себя женщиной. Нет, фригидной Арина никогда не являлась, но прежний ее опыт отношений с мужским полом можно было без всякой жалости перечеркнуть. Если раньше – не то и не так, то сейчас – все то и все так.

Можно без стыда содрогаться в объятиях этого мужчины, можно даже стонать – это, судя по всему, даже нравилось Тиму. В своем же первом браке – Арина не имела права позволять себе подобное. Все действия, что творились в супружеской спальне, должны были происходить тихо, скромно, быстро – словно бы незаметно, словно между прочим. Ну а про Глеба и вовсе сказать нечего…

Как будто и не жила Арина до встречи с Тимом?..

* * *

Каждый раз, видя Арину в первые минуты встреч, Тим поражался ее красоте. Вернее, чему-то особенному в облике Арины, чего он не видел в других девушках. Взять, например, Ингу – вроде всем хороша, да не то…

Но в этот раз Арина просто превзошла себя. В необыкновенном одеянии: с одной стороны, вполне современном на вид, с другой – напоминающем старинный наряд, с затейливым капюшоном; с этими украшениями из камня, что под цвет ее волос и глаз… Молодая женщина напоминала какую-то древнюю богиню. Вне моды, вне эпох – ее необычная, яркая внешность.

Они прогулялись по парку, затем поехали к нему домой. Тим волновался – как Арина отнесется к его жилищу?

Оно казалось Тиму старомодным, смешным даже. Жилище Плюшкина, набитое старым хламом. Конечно, глупо стыдиться собственной квартиры, но одно дело – когда это специально подобранный, винтажный интерьер, другое – когда квартирой просто не занимались долгие годы.

В самом деле – не до того было. Сначала мать пыталась устроить свою личную жизнь, потом долгие годы все ее силы и средства уходили на то, чтобы забеременеть от отчима, затем – мучительные годы болезни, когда уже ни на что у женщины не хватало сил. Ну а Тиму, юноше, молодому мужчине, было плевать на всякие там переделки. Да и не хватило бы у него времени заниматься этим, метался между работой и домом, где ждала его больная мать.

Лишь в последний год, после смерти матери, он задумался о ремонте. О переменах.

Мужчина желал новой, счастливой жизни и не хотел тащить в нее – ни одной вещи из своего прошлого. Ни одной. Жестоко? Да. Еще и неразумно, возможно, – расставаться с этим антиквариатом? Да никакой это не антиквариат на самом деле – напоминал себе Тим… В смысле антиквариат, но не самый ценный и не самый дорогой, чтобы так уж трястись над ним. Эти вещи пропитаны несбывшимися мечтами, сломанными надеждами его матери, ее болью, ее медленным угасанием.

Это не квартира, это кладбище, на котором жил Тим долгие годы. Даже не жил, а существовал.

Но Арину, кажется, совсем не шокировала его старая квартира, она не стала думать о своем возлюбленном хуже. У Тима даже мелькнула мысль: а что, если при ремонте не превращать квартиру в уютную холостяцкую берлогу, согласно его прежним замыслам, а, например, распланировать тут все, как будущее семейное гнездо?..

Ночь они с Ариной провели волшебную в самом прямом смысле – когда все проходит настолько ярко и сильно, что наутро открываешь глаза в приятном изумлении: а не приснилось ли это? Но тело отзывается приятной усталостью, сладкой истомой – нет, брат, тебе ничего не приснилось.

Разбудил Тима запах свежесваренного кофе.

…Мужчина вышел на кухню и обнаружил там Арину. Оказывается, она давно проснулась и уже успела приготовить завтрак. На ней была футболка Тима – длинная, доходившая гостье почти до колен.

– Ой… с добрым утром. Ничего, что я тут хозяйничаю? Но тебе я, между прочим, позволяла у себя хозяйничать! – немного испуганно напомнила молодая женщина.

– Ничего-ничего… Наоборот! Мне приятно, очень. Хотя это я должен нести тебе кофе в постель, детка… Но все еще впереди! – Тим притянул к себе Арину, стиснул ее в объятиях. Несколько минут они стояли так, не в силах разомкнуть руки, молча, боясь, что слова могут оказаться лишними.

Наконец сели за стол.

– Ничего интересного я у тебя в холодильнике не нашла, так что у нас на завтрак только яичница с тостами.

– А я дома и не ем почти, – признался Тим. – В основном по кафе хожу… – Он вдруг вспомнил об Инге, ему стало неловко. И решил сменить тему: – Так тебя, говоришь, мое жилище не шокировало?

– Нет, совсем. Здесь очень мило. Но ты, как я поняла, настроен на радикальные перемены?

– Ага. Только не пытайся меня опять отговорить…

– Нет. Это только твое дело – как жить здесь, – Арина улыбнулась, отчего на ее щеках показались ямочки.

– Я собираюсь пригласить сначала архитектора, или как там… дизайнера! – чтобы не с бухты-барахты тут все ломать… Должен быть план.

– О, это здорово! Что-нибудь не стандартное, а индивидуальное придумать. Сколько я ни видела переделок, редко когда что-то действительно интересное получается…

– Ты о передачах по ТВ? – спросил Тим.

– Да, в основном. В жизни я не так часто по гостям хожу. Вот недавно наблюдала у Глеба – все отремонтировано, чистенько, выпендрежно, но смотрится – как современная казарма… Хотя, насколько я понимаю, он в съемной квартире живет. Так что это скорее претензия к хозяевам той квартиры… – Арина пожала плечами.

Тиму вдруг стало не по себе. Он отставил чашку и спросил, стараясь, чтобы голос его звучал непринужденно:

– Ты была дома у Глеба?

– Да, – не сразу ответила Арина. И Тиму очень не понравилась эта короткая, почти незаметная пауза. Но он тем не менее эту паузу все-таки уловил!

– Когда?

– После открытия галереи, на которое ты не пришел, – спокойно ответила Арина и посмотрела Тиму прямо в глаза.

– Вы вдвоем с ним там были, у него?

Арина вздохнула. Некоторое время молчала. Затем произнесла все тем же неприятно-спокойным тоном:

– Врать не стану. Да. Вдвоем.

– И что? – тоже стараясь выглядеть спокойным, опять спросил Тим.

– Ничего.

– Подожди, это когда произошло… Совсем недавно, на днях. Уже после того, как мы с тобой… – он потер лоб.

– У меня с ним ничего не было, Тим.

– Как? – вдруг взорвался мужчина. – Вы вдвоем, ты и Глеб, зачем-то поехали к нему домой после открытия галереи, значит, навеселе, наверное…

– У Глеба есть Зоя. Помнишь, ты сам…

– Перестань, – перебил Арину Тим. – Я уже в курсе, что он вусмерть со своей Зоей разругался… Ты решила его утешить, да? Ты думала, что наконец он достался тебе?!

– Тим!

– Я не идиот! – заорал он, уже не владея собой. – Ты поехала к Глебу домой, ночью, навеселе! К тому, которого ты ужас как любила… «Я больна им» – не ты ли мне это про него говорила? И я должен поверить в то, что между вами ничего не было?!