– Делать что?

– Как что… Мне почти тридцатник, а ни кола ни двора, ни образования… Еще чуть-чуть – и я уже никому не нужна. Умру под забором, и одинокая. А я хочу семью, детей, понимаешь?

– Вот уж не знал, что у тебя такие проблемы… – пожал плечами ее спутник. – По мне, ты еще о-го-го, и вообще… без всяких дурацких приворотов можешь мужчину в себя влюбить. Даже больше того. Разве счастье в замужестве? Сейчас же не старые времена…

– Ты не понимаешь. Ты не понимаешь! – с ожесточением воскликнула Инга. – Время уходит, сыплется сквозь пальцы, словно песок! А ты мужчина, в тебе совсем другие часы.

– Ну почему. Во мне те же самые часы. И они тикают. Мне тоже тридцатник, а я так и не встретил свою любовь. Ту девушку, ради которой можно весь мир перевернуть… Вернее, встретил, только ей на меня наплевать, – Славик искоса посмотрел на Ингу.

– На меня, что ли, намекаешь, – уныло спросила она. – Так я и знала. Но это же смешно… Что ты можешь мне дать?

– Себя. Свою любовь, – улыбнулся тот. «Какой же он смешной, какой некрасивый, – печально подумала Инга. – И эти губы у него, как у клоуна, и лысина…»

– Ну и будем мы, как два дурака, по съемным скитаться, или ипотека нас затянет, лет на двадцать, выжмет из нас все соки. И детей при таком раскладе тоже не заведешь, надо обоим работать. А сейчас кризис, а потом еще какой-нибудь новый кризис, а потом с ипотекой что-нибудь такое случится, даже не знаю что… Помнишь, как валютные дольщики бастовали? С работой тоже неизвестно…

– Я предлагаю тебе бросить Москву, – торжественно предложил Славик. – Ты права, мы столицу не выдюжим. Москва – она не для всех. Иным она помогает, иных губит. Выпивает все соки. Да и не люблю я большие города, если честно. Я подал заявление на увольнение, кстати…

– Ты?

– Ну да, как раз тогда, когда ты с этим типом стала встречаться. Я сегодня последний день отпахал, между прочим. С хозяином квартиры тоже уже договорился, что съезжаю… Я сжег за собой все мосты, Оборина. Завтра мой сменщик придет в кафе, вернее, сменщица, я слышал… Вместо меня теперь новая официантка работать начнет.

– Ничего себе новости! И куда же ты теперь? – Инга от удивления даже остановилась.

– Я поеду за Урал, к дяде своему. И тебя с собой зову.

– Куда ты меня зовешь?!

– За Урал. У дяди там, в сельской местности, свое хозяйство. Куры, козы, лошадь даже есть и свиньи. Небольшое хозяйство, словом. Дядя мне давно предлагал к нему ехать. Он одинокий, материн брат, никого у него, возраст уже… А я коз очень люблю. Я же к нему раньше, в детстве, чуть не каждое лето ездил. Козляток на руках носил, они ласковые, как собаки или там котики… Я вообще живность люблю, если честно. И они меня.

– Ты предлагаешь мне ехать в деревню?

– А что. Поехали, а? Я бы еще пчел завел. Свою пасеку. Это, конечно, очень тяжело все, но… не знаю, как сказать… но это тот труд, который радует. Он всегда новый, интересный. Здесь же, в Москве, мне все известно, все понятно. Как по полочкам разложена жизнь…

– Ты что? Москва же огромная, она не может быть понятной! – возмутилась Инга.

– Она огромная, но она и понятная. Похожа на схему метро. Если главный принцип расположения веток и станций понял – то все, ничего больше и не нужно, никаких дополнительных усилий. Одни и те же магазины, одни и те же машины, одни и те же понты у людей. А в деревне, на природе… Там, говорю, интересней. Там ты просто так не поймешь, отчего у тебя этой весной огурцы на грядке не выросли… Там загадки мироздания придется разгадывать, о смысле жизни размышлять! – вдохновенно воскликнул Славик.

Инга молчала.

Предложение Славика ее ошеломило, испугало даже.

Она стояла посреди улицы, неподалеку уже была видна площадь перед метро, там возвышался торговый центр, весь из стекла… В этих стеклах отражалось вечернее оранжевое солнце, оно превращало обычную постройку – в золотую башню. На площади кипела жизнь – люди то заходили в торговый центр, то выходили из него. Летнее кафе под навесом располагалось рядом, вокруг него кружились стайки молодежи, доносились смех, музыка.

«А Славик предлагает мне в деревню с ним ехать. Навоз, помет, земля под ногтями… Вставать в пять утра, в калошах топать в хлев… К этому ли я стремилась? В сущности, а с чего я взяла, что я старая? – внезапно подумала Инга. – Мне только двадцать девять лет. У меня еще, по крайней мере, лет десять на то, чтобы обустроить свою жизнь здесь. Чего я так с ума схожу? Ну да, с Тимофеем не получилось, но мало ли других москвичей…»

– Я не поеду, – покачала она головой. – Не мое это все. Не хочу.

– Ну, как знаешь. Прощай навеки, Оборина. – Славик пожал плечами и быстро зашагал к метро.

* * *

Когда Арина была еще маленькой девочкой, то все взрослые казались ей какими-то особыми, другими. Серьезными, умными. Взрослые разительно отличались от детей тем, что знали некие «взрослые истины», обладали опытом – так когда-то думала маленькая Арина.

Позже, когда она подросла немного, то изменила свое мнение насчет взрослых. Арина уже убедилась в том, что не все взрослые способны полагаться на опыт и знания. Некоторые из них продолжали вести себя как невоспитанные детки, и сами, даже осознанно порой, портили себе и близким жизнь… Потому что капризы иногда сильнее доводов разума.

Став взрослой сама, Арина и вовсе пришла к выводу, что ум и рассудительность – да, часто прибывают с возрастом, но толку от них все равно мало. Человеком по жизни движет не рассудок, а эмоции, чувства. Возможно, еще инстинкты или какие-то генетические предпосылки, заложенные до рождения… Словно где-то внутри заложена некая программа поведения, которую мало кто из гомо сапиенс способен перебороть.

Например, почему троюродная сестра (умница, выпускница МГУ, чудесная, все понимающая и осознающая!) уже много лет живет с мужем-деспотом, который бьет и издевается над ней и над их общими детьми?

Почему сосед из квартиры напротив вот уже в который раз женится на очередной скандальной стерве и терпит концерты новой пассии до тех пор, пока не иссякнет терпение, а затем расходится и вновь выбирает себе… скандалистку? Причем сосед не раз, с печальным смехом, признавался в том, что понимает – он наступает на одни и те же грабли… Но не наступать на них почему-то не может!

Почему бывшая однокурсница не в силах отказаться от обжорства на ночь? Страдая от лишнего веса, с пошатнувшимся здоровьем, она продолжает есть пироженки и шоколад, и никакая сила не способна заставить ее переключиться на брокколи, например, и отказаться от поздних обильных ужинов.

А сколько историй услышано о тех, кого алкоголь и табак загоняют в могилу, но нет, бросить свои пагубные привычки люди не в состоянии…

Еще более удивительны истории о людях, которые, серьезно заболев и даже страдая мучительными болями, не в силах отправиться ко врачу. Рассудком понимают – да, что-то в их организме не так, они умирают, возможно, но страх или предубеждение перед медициной заставляет их скрывать свои болячки.

Все умные вещи, все прописные истины – вот они, на виду, тем более в наше время, когда информация доступна каждому. Но нет, представители человеческого рода, даже зная и понимая все, продолжают действовать (или, наоборот, бездействовать) во вред себе.

Лишь иногда, редко, Арине встречались люди, которые действительно могли преодолеть себя, свою судьбу. Находили силы изменить свою жизнь и переставали наступать на те же грабли. Уходили от разрушающих их, токсичных отношений. Отказывались от губительных привычек…

Эти люди словно перепрограммировали себя. Рождались как будто заново – и с иными уже установками…

Словом, Арина прекрасно понимала, что тогда, в их последнюю встречу с Тимом, она напрасно обиделась на своего возлюбленного и вспылила. Она, взрослая, умная, имеющая пусть и небольшой, но опыт, читающая психологические статьи, вдруг поддалась эмоциям, а не голосу разума…

Тим имел право ревновать ее к Глебу. Тим – не бывший муж, для которого все мужчины вокруг Арины априори соперники. Вот позволила бы сама Арина Тиму встречаться, пусть и дружески, с этой самой, как ее… с Ингой? Нет, Арине стало бы это неприятно.

Но почему тогда они, два взрослых, неглупых человека, вели себя словно капризные, обидчивые дети? Ссора-то на пустом месте…

«Я, наверное, не могу стать счастливой через любовь. Я из тех, кто не способен ладить с окружающими. Затворница, старая дева, синий чулок. Я не в состоянии преодолеть свои комплексы и страхи. Даже если мы с Тимом помиримся, кто гарантирует, что мы опять не поссоримся? В конце концов Тиму надоест все время меня поддерживать, оправдывать меня, помогать мне… И ничего хорошего из наших отношений не выйдет. Он ведь говорил мне об этом когда-то, точно! Вот что он мне сказал: «Если бы мы стали парой, то все равно ничего хорошего не вышло бы. Любви нет, счастья тоже нет. Одни иллюзии. Даже если бы мы с тобой поженились, то рано или поздно настал бы тот день, когда бы мы разбежались, усталые и измученные друг другом. А еще кухонными дрязгами, твоими истериками, моим нудным характером, твоей бытовой неприспособленностью, моим упрямством, твоей работой, моими командировками…»