Юлия Андреева - Свита мертвой королевы

Я тоже начала подумывать о том, чтобы найти себе любовника и убежать с ним куда глаза глядят. Наконец, приняв решение, я отправилась на постоялый двор мамаши Софьи, где в ту пору квартировали воины барона Визеу, приехавшего на турнир в Коимбру.

Вымывшись в корыте и вплетя в волосы садовые цветы, я раздавила вишню и подкрасила ее соком губы. Потом, помолившись и в последний раз обойдя дом, я тихо проскользнула через калитку – и была такова.

До постоялого двора нужно было пройти через площадь, где у отца имелось много знакомых среди купцов, но никто не обратил на меня внимания, потому как я бывала здесь и прежде – и с сестрами, и одна. При этом я ужасно трусила. Шутка ли сказать: дочь купца Эдмонда Сорья вот-вот станет или женой, или шлюхой простого солдата?!

Казалось, что все вокруг знали о моем решении и осуждали меня. Уличные мальчишки исподтишка показывали на меня пальцами, хихикая и приплясывая на одной ножке. Старуха, торгующая рыбой, укоризненно качала головой, жид из лавки оружия плюнул на землю. Все это ранило меня, заставляя щеки пылать. Я даже хотела повернуть домой, но всякий раз одергивала себя: нужно сделать то, на что решилась! Я должна заставить свою судьбу проснуться и полететь во весь опор, как срывается с места мул, укушенный во сне оводом.

В ужасных видениях я уже представляла, как работаю шлюхой в каком-нибудь кабаке, где меня бросил любовник, или, проданная в веселый дом, горюю об утраченном. Стоп! О каком еще утраченном? Разве было в моей жизни что-нибудь такое, за что следовало бы теперь держаться?! А раз не было, то, даже если сейчас меня убьют в пьяной драке, – все это станет избавлением от ужасного сна – моей жизни.

Я добралась до постоялого двора, когда в кабаках и лавках начали зажигать огонь. Слышалась музыка. Веселые компании пили за большими столами, грязные девицы подавали им кружки с вином и губы для поцелуев. Я съежилась и хотела уже пройти мимо, как вдруг кто-то дотронулся до моей руки. Я вздрогнула.

Передо мной стоял красавчик-копейщик, я поняла это по нашивкам на одежде, точно таким же, какими любили себя метить стражники замка.

– Пойдем потанцуем? – предложил он, и я улыбнулась ему в ответ, позволив увлечь себя в огороженный дворик, где были подвешены фонари и кружило уже несколько пар.

Мы протанцевали три танца, после чего Джордж, так звали моего кавалера, предложил мне выпить с ним. Я согласилась, и мы отошли к столу, за которым спал один его приятель, а еще двое резались в карты.

Джордж налил мне полную кружку вина. Легкая музыка приятно веселила голову, вино оказалось кисловатым, но приятным на вкус. Я села, оглядывая беззаботное собрание. На самом деле прежде я ни разу не была в таком месте.

– Ты красивая девочка, – Джордж засмеялся, трогая мои косички, – молоденькая и шустрая. Сколько тебе?

– Семнадцать, – соврала я, стараясь меньше смотреть на копейщика и больше пить.

Вдруг музыка смолкла, и вышедшая на середину зала певица завела песню о любви простого солдата и дочери гранда. Все слушали вздыхая и то и дело поднимая молчаливые тосты во славу любви.

– Дочь гранда, стань моей любовью! – опустился передо мной на корточки копейщик. – Видишь, я простой солдат. Враги нашего графа могут убить меня в любой момент, и я умру, так и не изведав женских ласк. Дочь гранда, выходи за меня!

– Мой отец купец, а не гранд, – поправила я солдата, отстраняясь от него. Песня захватила меня целиком, так что я не могла воспринимать ничего вокруг, покуда лился чарующий низкий голос певицы и звенела испанская гитара.

– Вот именно, богатый купец не согласится отдать за меня такую красивую девушку. Вы, богачи, всегда гнушаетесь истинной любовью, ты тоже мечтаешь выскочить по расчету, а как же любовь? Как же песни? Неужели все это неправда?

– Нет у меня богатого жениха, а любовь – кто же ее не хочет?.. – попыталась я оправдаться перед копейщиком.

– Все вы так говорите, а как до дела… Пожалей меня, дочь купца-молодца. Стань моей на эту ночь, а то завтра, может, судьба мне в сырую землю лечь, а ты потом начнешь локти кусать, волосы на голове рвать, что не послушала верного сердца.

Неохотно я встала и пошла увлекаемая копейщиком.

Мы миновали кухню постоялого двора и оказались на заднем дворе, где Джордж тут же прижал свои губы к моим. Кружилась голова. Я попыталась было отбиться от него, но солдат поднял меня на руки и понес, целуя и прижимая к себе. «Ну вот и все. Добилась, чего хотела», – подумала я в сердцах, а солдат тут же уложил меня на солому, плюхнувшись рядом.

Какое-то время мы целовались. Помню запах соломы и теплый винный дух, исходивший от моего любовника. Потом он лег на меня, задирая мне юбку. В последний момент я опомнилась и сжала ноги.

– Не надо! Пусти меня! – зашипела я, уворачиваясь от поцелуев.

– Да что с тобой?! Ты же сама хотела! – копейщик сжал меня сильнее в объятиях.

Мы молча боролись. Я боялась позвать на помощь, так как о случившемся сразу же доложили бы моему отцу.

Потом солдат вдруг охнул и обмяк на мне. С трудом я выбралась из-под бесчувственного тела, и только тут увидела троих парней, которые пьяно глядели на меня. Один из них тут же схватил меня за руки, другой задрал юбку, третий развязал тесемку штанов и притиснулся к моим бедрам.

Я заорала. Стоявший передо мной парень вдруг взвизгнул и упал на землю пронзенный стрелой. Двое других бросили меня рядом с Джорджем и кинулись на возникшего неизвестно откуда лучника, но тот выпустил еще две стрелы, которые сразили насильников.

Медленно и вальяжно лучник подошел ко мне и подал руку, помогая подняться. Я заметила, что одет он в зеленый дорогой костюм и синий плащ из настоящего шелка, каким мой отец очень дорожил в своей лавке.

Незнакомец приложил палец к губам, и я кивнула в знак покорности. Тихо он вывел меня с заднего двора, обнимая за плечи. Бросив кошелек хозяйке и не слушая слов благодарности, он дождался, когда слуга привел ему коня, и, подсадив меня в седло, быстро дал ходу.

Слуга бежал рядом. Мы молчали, господин то и дело оборачивался, будто ожидал погони.

Когда мы оказались вблизи университета, мой спаситель приказал мне слезать с коня и, спешившись сам, велел идти с ним в поле. Слуга остался охранять коня.

Пройдя расстояние не больше полета одной стрелы и убедившись, что большое дерево скрывает нас от дороги, он расстелил на земле свой плащ и, велев мне лечь на спину, без церемоний овладел мной.

Потом он знаком приказал мне встать и, забрав изрядно помятый плащ, бросил мне в подол золотую монету. После чего ушел не оборачиваясь. Вскоре я услышала стук копыт и поняла, что мой кавалер уже далеко.

С того дня мы встречались несколько раз в неделю.

Как правило, я ждала у дороги, по которой он должен был возвращаться в гостиницу из университета. Иногда мой возлюбленный удирал с друзьями с уроков, и тогда я попусту простаивала на дороге, делая вид, будто бы торгую ромашками и луговой гвоздикой. Цветы я собирала в поле и приносила в небольшой корзинке, для того чтобы оправдаться, если вдруг меня заметят здесь строгие профессора или стража.

Несколько раз мне пришлось улепетывать от других студентов, домогавшихся моей любви. Всякий раз уворачиваясь и отталкивая чужие руки и губы, я жалела о том, что судьба подсунула мне столь ветреного кавалера, из-за невнимания которого я вынуждена была переживать все это.

Уже во вторую нашу встречу я узнала, что имя моего возлюбленного – граф Луиджи Альвару, он уроженец Ковильяна, что на реке Тахо, и единственный сын своего отца.

Иногда граф посылал за мной слугу, требуя, чтобы я приходила к нему в студенческую гостиницу или на постоялый двор, где он в этот день гулял с друзьями. Тогда я надевала глухую мантилью, чтобы никто не мог разглядеть моего лица и доложить отцу. Когда наступил сезон дождей и дорогу размыло, присланный за мной слуга был вынужден нести меня на своей спине, так как граф не желал, чтобы я осквернила постель своими грязными ногами.

Тем временем к одной из моих старших и еще незамужних сестер начал свататься купец из Лиссабона, он был должен отцу и согласился взять Исабель без приданого. Единственным условием была чистота невесты. Для этой цели мать пригласила старую повитуху, уговорив ее за деньги жениха плюс столько же от нашей семьи осмотреть не одну, а четверых дочерей.