Хадсон умирает. Мне не нужно признание Флинта, чтобы понять это. Мне не нужно, чтобы он нарушал своё обещание сохранить в тайне какой-то секрет Хадсона, который он заставил его хранить. И честно говоря, я должна была знать. Всё это время в чате, он говорил мне, что не будет со мной рядом. Неужели, я действительно думала, что он имел в виду свой переезд? Теперь я понимаю, что это была единственная причина, по которой он хотел со мной встретиться в клубе «Запретный». Он хотел сказать мне прощай, потому что знал – его время на исходе.
Слезы градом текут по моим щекам, когда я осознаю, что скоро потеряю моего Хадсона.
Он – самый лучший дар, который был дан мне за всю мою жизнь.
Что-то щелкает в моей голове, все кусочки пазла складываются и отлично подходят друг к другу. Всё это время он знал. Он пытался поддерживать человеческие контакты посредством анонимных связей, получать удовольствие без эмоциональной привязанности, но он не понимал, что всё это время я влюблялась в него онлайн. Влюбилась в него настоящего, пусть и немного грубого, а сейчас я его теряю.
Я кидаю взгляд на Рэда, который пристально следит за дорогой, легко маневрируя между медленно ползущими машинами. Я хочу узнать у него правду, но не знаю, связан ли он тем же обещанием, что и Флинт. Эти парни серьезно относятся друг к другу. И я даже не уверена, что мне для этого нужно подтверждение. Я чувствую это в своем сердце, но не знаю, готова ли услышать правду из уст того, чьи слова станут приговором. Это всё равно, что стоять на краю обрыва, зная, что, если ты хоть немного поставишь ногу на край, ты пожалеешь об этом.
Я сажусь ровно, потирая друг о друга ладони, чтобы прогнать холод, поселившийся во мне. Блестящая черная дорога исчезает под шинами, и я хочу, чтобы путь быстрее закончился и замедлился. Оказаться ближе к Хадсону, но защитившись от жестокой правды. Поездка длилась вечность, и всё же закончилась слишком рано к тому времени, как мы заехали на парковку для посетителей больницы и устремились к двери.
Внутри мы находим медсестру и спрашиваем её, кода забрали Хадсона. Она отправляет нас на четвертый этаж, где в приемной мы обнаруживаем Флинта. Там никого нет, и в это время ночи свет приглушен. В воздухе витает запах спирта. В углу гудит торговый автомат с газировкой, один из неоновых светильников мерцает и выключается. Я быстро обнимаю Флинта.
– Что они сказали? С ним всё в порядке? Мы можем его увидеть?
– Пока мы не можем его увидеть. Доктор никого не пускает с тех пор, как мы сюда приехали.
– Флинт, ты должен всё сейчас мне рассказать. Скажи мне, что с ним происходит. Пожалуйста?
Флинт вздыхает и проводит рукой по лицу, разглаживая напряженные складки на лбу.
– Я обещал, что не…
– Пожалуйста, Флинт. Уже слишком поздно, чтобы сейчас беспокоиться об обещании. Мы в больнице… и я люблю его. Пожалуйста, не утаивай ничего от меня.
Он опускается обратно в кресло и утыкается лицом в руки, как будто тяжесть данного обещания слишком велика.
– У него опухоль, – шепчет он, – Опухоль головного мозга.
Опухоль. Не думаю, что есть что-то, что может подготовить человека к этим словам. Рыдание срывается с моих губ, потому что в душе я готовилась к худшему, но слышать это, знать наверняка, это уже слишком. Мои колени подгибаются, и я ударяюсь о пол, линолеум холодит мои ладони. Я глубоко дышу, пытаясь контролировать панику в груди. Флинт опускается рядом со мной и кладет руку на плечо. Рэд тоже возле нас, его рука ложится мне на спину, когда меня сотрясают рыдания. В моей голове кружит куча вопросов, которые не могут вырваться из моего рта. Опухоль неоперабельная? Он уже проходил лечение? Доктора могут что-то сделать?
Мой Хадсон страдает… и я не могу потерять его снова. Просто не могу.
– Мисси, – мягко зовет Флинт.
Он пытается обнять меня, чтобы поднять с пола, но я не хочу двигаться.
– Давай же.
Рэд помогает Флинту, и вдвоем они усаживают меня на один из холодных пластиковых стульев. Я не могу смотреть ни на одного из них, поэтому я прячу своё лицо в ладонях.
– Он не хотел, чтобы кто-нибудь об этом знал, – мягко говорит Флинт.
Я качаю головой, потому что это, твою мать, глупо. Как может кто-то хотеть пройти через что-то подобное в одиночку? Людям нужна любовь в свои лучшие времена… и в худшие тоже. Я знаю по собственному опыту, что любовь – это то, что мы жаждем в самые темные моменты своей жизни.
– Это…? – я не могу подобрать слова, но Флинт, кажется, знает, что я пытаюсь спросить.
– Доктора хотели оперировать, – говорит он. – Но Хадсон не захотел.
Я в шоке смотрю на него. Хадсон знал, что с ним происходит и отказался от лечения.
– Он не захотел, Мисси. Когда ему поставили диагноз, врачи обсудили с ним варианты лечения. Операция была единственным способом полностью убрать опухоль, но существовали риски.
– Риски есть всегда. И это не причина, чтобы не… – начинаю я.
– Он может никогда не проснуться после операции.
Я пристально смотрю на свои ноги, глаза горят.
– Его может парализовать. Или он может проснуться совершенно другим человеком, не помня о том, кем был раньше. Знаешь, каково это для такого человека, как Хадсон?
– Хорошо, – говорю я, – но почему он не…
– Мисси! Он не хотел этого. Он не хотел терять того, кем являлся. Это был риск, на который он был не готов пойти.
Флинт смолкает и смотрит на стену, его плечи опущены.
– И ты с ним не спорил. Ты, твою мать, не долбил его, пока он не понял бы, что просто отказывается от своей жизни?
Я плачу, когда набрасываюсь на Флинта, и он выглядит таким чертовски раненным моим обвинением, что я ещё больше ломаюсь, теперь и из-за того, что причинила ему боль.
Рэд трется у двери ожидания, выглядя потерянным. Я вожу ногами по истертым плиткам. Никто из нас не хочет смотреть друг на друга.
– Они собираются его оперировать, – наконец, признается Флинт.
Его плечи опущены, как будто на них лежит вся тяжесть этого мира. Я моргаю, стушевавшись.
– Но ты сказал, что он не хотел оперироваться.
Флинт пожимает плечами.
– Я принял решение за него. Он так и не подписал бумагу об отказе от реанимации. Прямо сейчас, он не в состоянии принимать свои собственные решения о медицинском вмешательства. Я это сделал за него.
– Ты это сделал?
– Да. – Флинт поворачивается ко мне, его губы плотно сжаты. – Если он выживет, то возненавидит меня. Если его парализует, он убьет меня. Если он умрет, это уже не будет иметь значения.
– Тогда почему ты согласился?
– Потому что я не могу потерять своего брата, Мисси. Я знаю, что это не то, что он хочет, но есть шанс, что он выживет. И я воспользуюсь этим шансом, и буду жить с последствиями моего решения, какими бы они ни были.
Я поднимаюсь с пластикового стула и прижимаюсь к нему, обхватив его за талию и пряча своё лицо на его груди.
– Ты сделал всё правильно, – говорю ему. – Я бы поступила точно так же.
Он притягивает меня в крепкие медвежьи объятья, и мы так и замираем, пока не выходит доктор и не прочищает своё горло.
Хирург седовлас и вызывает уважение. Его окружает аура опыта и профессионализма, что сразу меня успокаивает. У него с собой стопка бумаг для Флинта, которые нужно посмотреть и подписать, прежде чем доктор сажает нас и рассказывает о деталях операции. Он рассказывает о том, о чем мне говорил Флинт ранее, Хадсон может быть парализован или проснуться другим человеком. Или он может вообще не проснуться, но, если они не прооперируют, он навсегда останется в коме, пока его тело в конечном итоге не сдастся и не перестанет функционировать самостоятельно. Флинт кивает и с усилием сглатывает, прежде чем поставить свою подпись в нижней части страницы, разрешая операцию. Доктор в успокоении пожимает Флинту руку, перед тем как поспешить к двойным дверям, расположенным ближе к концу коридора.
Всё, что нам остается – только ждать.
Я чувствую себя опустошенной, именно так я себя чувствовала в тот день, когда Хадсона и Флинта увезли в другой машине, а я осталась одна с посторонними людьми.
Я должна была спросить, можно ли мне увидеть Хадсона до операции. Я должна была прижаться поцелуем к его губам и потребовать вернуться ко мне. Должна была сказать, чтобы он боролся так, как он никогда не сражался в своей жизни, потому что сейчас дело не только в нем. Это касается всех нас.