Лицо, глядевшее на нее из воды, подтверждало ее собственное мнение, что красотой она не блещет. Черити слышала, что Маргерит, ее мать, отличалась своеобразной, темной, нездешней красотой, но если это правда, то она ничего не передала дочери от своей внешности, кроме чистой смуглой кожи. Сама Маргерит, доживи она до того времени, когда ее дочь вырастет, узнала бы это гордое лицо с широким лбом и твердым подбородком, крупным, хорошо очерченным ртом и темными, глубоко посаженными глазами под слишком, пожалуй, густыми бровями вразлет. Это лицо смотрело на нее с фамильных портретов маленького замка в Нормандии, который был ее домом, пока она не сбежала, чтобы выйти замуж за Роберта Шенфилда.
Но в деревне Конингтон-Сент-Джон Черити резко выделялась внешностью, тем более рядом со своими белокурыми, голубоглазыми кузинами, да еще и в характере у нее было нечто, усугублявшее разницу между ними. Спокойное послушание, приличные женские занятия — это для Бет и Сары, но не для Черити. Джонатан Шенфилд и его жена Элизабет просто терялись перед ее упрямством. Они решили воспитывать Черити в строгости, поскольку заметили в ней прискорбное своеволие, из-за которого ее отец опозорил семью и взял в жены иностранку. Не прошло и года после их брака, как это же самое своеволие послужило причиной его жестокой и безвременной кончины. Тот факт, что железная дисциплина не сумела удержать в рамках отца, не помешал им применить ее к ребенку.
Большой камень вдруг пролетел со свистом над плечом Черити, отражение раскололось и исчезло, а вода сильно плеснула ей в лицо и окатила платье. Черити прикрыла рукой глаза и, повернувшись, увидела в нескольких шагах от себя Джонаса. Он неслышно подошел по траве и теперь стоял, широко расставив ноги и подбоченясь, и с ухмылкой наблюдал за ее растерянностью.
— Хватит пялиться с такой любовью на свой чудный образ, — сказал он насмешливо. — У тебя маловато причин для тщеславия.
Черити посмотрела на него с негодованием и неприязнью.
— Может, и так, — парировала она, — но это лучше, чем прекрасная внешность и трусливое сердце. Я-то не побоялась проехаться на новой лошади, которую дядя купил у сэра Даррелла.
Джонас вспыхнул. Он был хорош собой — все Шенфилды, за исключением Черити, обладали незаурядной красотой, — но вот с мужеством ему повезло значительно меньше. Джонас пытался скрыть сей факт под обычной бравадой, но его не покидало тяжелое чувство, что никого этим не проведешь. И самое противное, что его маленькая кузина в избытке была наделена отвагой, которой так не хватало ему. Он до сих пор корчился в муках, вспоминая прошлое лето и несчастный день, когда Черити вскарабкалась на самый верх старой надвратной башни и беспечно расположилась там, нисколько не боясь головокружительной высоты, а сам он, попытавшись последовать за ней, оцепенел от ужаса, не поднявшись и до половины. Он вцепился в камни, теряя сознание и дрожа от страха, пока его не снял кто-то из слуг. Черити сурово наказали за бесшабашный поступок, но это явилось слабым утешением для уязвленного самолюбия Джонаса.
А более всего он негодовал по поводу тех отношений, которые установились у Черити с Конингтонами. Джонас был бы рад оказаться, подобно Черити, без родного дома и называть сына сквайра своим другом, но Даррелл не давал себе труда скрывать презрение к мальчику, который был на несколько лет младше. Кто такая Черити, без гроша за душой, наполовину иностранка, сирота! И она держится как ни в чем не бывало с самыми знатными соседями, в то время как ему достается не более чем обычная вежливость. Джонас видел, что Черити в приподнятом настроении, и, поскольку несложно было догадаться о причине, следующие его слова прозвучали еще более ядовито и ревниво, чем всегда:
— Ты прихорашиваешься, потому что Даррелл Конингтон сегодня возвращается? Не трудись зря! Он привезет жену. Говорят, она настоящая красавица.
Этот выстрел пропал впустую. Черити, стоя на коленях в густой траве, смотрела непонимающе. Ну конечно, у Даррелла жена красавица. И представить невозможно, чтобы она была дурнушка.
— А мне что до этого? Если ты думаешь, что моя внешность будет иметь для нее большее значение, чем для Даррелла, на твои шутки не стоит обращать внимания!
— Как и на твои, кузина, если ты надеешься, что ваши отношения останутся такими же, как прежде. Думаешь, после года при дворе Даррелл захочет, чтобы ему докучал глупый ребенок?
— Я не глупый ребенок! — возмущенно закричала Черити, но из предосторожности поднялась на ноги, прежде чем добавить победно: — А хоть бы и так, он все равно предпочел дружить со мной, а не с таким смазливым попугаем, у которого ничего нет, кроме перьев да громкого голоса.
Джонас издал яростный вопль и с угрожающим видом шагнул к ней, но Черити стрелой промчалась мимо него и понеслась к дому. Джонас бросился за ней, но Черити бегала как лань, и к тому моменту, как он ворвался в просторный, выложенный каменной плиткой холл, она уже взлетела по лестнице в дальнем конце. Из этого выгодного положения она посмотрела на него сверху вниз, состроила насмешливую рожицу и скрылась в спальне, которую делила с Бет и Сарой.
Глава 2
ТУЧИ НАД АНГЛИЕЙ
Не считая утреннего молебна, Черити не встречалась с Джонасом, пока они не собрались в Конингтон, да и то он был в холле с родителями, а она спускались по лестнице вместе с Бет. Девятилетняя Сара была слишком маленькой для приемов.
Миссис Шенфилд придирчивым, но одобрительным взглядом окинула своего красавца сына и пухленькую хорошенькую дочь, но как только перевела взгляд на племянницу, удовлетворение сразу испарилось. По такому важному случаю она выбрала платье для Черити с гораздо большим тщанием, чем обычно. Но насыщенные, яркие цвета, которые подошли бы к смуглой коже, не соответствовали, по мнению миссис Шенфилд, ни возрасту девочки, ни ее положению в обществе. Элизабет пошла на компромисс, выбрав янтарно-желтую тафту, но все же была не в восторге от результата.
«Высокая и тоненькая, как жеребенок, — подумала Элизабет с досадой, не замечая, что Черити обладает еще и стремительной грацией жеребенка — и эта грива черных волос, таких тяжелых и жестких, что никакой силой их не уложишь в локоны». Будь право выбора за Элизабет, племянница осталась бы дома с Сарой, но отправиться в поместье без нее значило бы глубоко оскорбить Конингтонов.
Миссис Шенфилд с девочками проделала путешествие до дома соседей в громадной громыхающей карете, а Джонас с отцом ехали рядом верхом. Джонас пребывал в чрезвычайно дурном расположении духа. Испытывая острую неприязнь к Дарреллу Конингтону, он не видел в его возвращении повода для радостей и охотно избежал бы приема, если бы мог. Даррелл превосходил его по всем статьям: богатством, титулом, удальством и отвагой, вдобавок он пользовался такой широкой популярностью, какая Джонасу и не снилась, и в результате Джонас чувствовал себя болезненно уязвленным и страшно ему завидовал.
Они прибыли в поместье среди первых, и слуга, сопровождавший их по парадной лестнице к Длинной галерее, сообщил, что господин Даррелл с супругой уже на месте.
Нетерпение и волнение Черити достигли к этой минуте такого накала, что она с трудом заставляла себя скромно и спокойно идти, как ей и положено, в хвосте маленькой группы, позади Джонаса и Бет, которые, в свою очередь, следовали за родителями. Как только они вошли в Длинную галерею, роскошную анфиладу с окнами-бойницами, окружавшую по периметру весь дом, Черити встала на цыпочки и вытянула шею, пытаясь хоть мельком увидеть Даррелла.
Помещик и его семья расположились поблизости от двух каминов. Леди Конингтон сидела в просторном кресле, ее горничная скромно держалась на заднем плане. Миледи сделалась инвалидом после рождения своего единственного ребенка, и болезнь оказала столь разрушительное воздействие на ее внешность, что она выглядела значительно старше своих лет. Но сегодня громадная радость озаряла ее милое измученное лицо. Супруг стоял рядом с ней. Высокий мужчина с резкими чертами худого лица; твердый подбородок прикрыт небольшой заостренной бородкой, длинные волосы падают старательно уложенными локонами на кружевной воротник черного бархатного камзола. Он являл собой центральную фигуру в этой группе, но Черити видела только молодого человека рядом с ним.