Ольга Михайлова - Святой в миру

— Это ещё почему?

Доран молча смотрел на смеющегося Коркорана, Святого в миру, Гамлета шестого акта. Махнул рукой. Этого человека не изменить… да и надо ли менять? Он рассмеялся.

— Вы неисправимы, Коркоран.

— «Сколько времени человек пролежит в земле, пока не сгниёт, если он не сгнил раньше смерти — ведь нынче много таких гнилых покойников, которые и похороны едва выдерживают…»

— О, Господи, ну как вы можете?

— Полно, Доран, моё ликование — праведно, оно есть уверение в силе и мощи длани Господней! Но, подумайте, разве это — не зов? Разве избавление меня от оплаты моих векселей — не призыв? И вы ещё удивляетесь, что я спешу в Италию?

— Но ведь ваш монах не назвал вас другом…

Коркоран улыбнулся.

— Гаэтано сказал больше, Патрик. «Аrrivederci presto, fratello mio, aspetto ti…»[14] — вот что он ответил мне.

Мистер Доран хотел было отремонтировать свой приходской дом и привести туда супругу, но мистер Хэммонд и слышать об этом не хотел. Он оставался хозяином Хэммондсхолла, и весьма желал, чтобы друг, ставший его племянником, и милая Бэрил жили вместе с ним. Раньше он не очень желал продлить свои стариковские дни, но теперь мечтал дожить до тех пор, пока гостиные и залы имения наполнятся детскими голосами — и так как его желание было исполнено Господом, здоровье его сиятельства улучшилось и особых тревог мистеру Гилфорду не внушало. Иные люди живут тогда, когда хотят жить, и мистер Хэммонд был из их числа.

Сам мистер Доран был счастлив. Характер Бэрил был ангельским, а после венчания под брачными одеждами невесты обнаружились некоторые дополнительные прелести, которые неимоверно кружат голову и напрягают плоть мужчин, не имеющих склонностей, подобных тем, что были у мистера Нортона. В результате с плеч и спины мистера Дорана исчезли кровоподтеки, а плотские порывы, за кои он склонен был наказывать себя, воплотились теперь в супружеском долге, который он исполнял неукоснительно и ревностно, с нерастраченным юношеским пылом. Обетование же Господа, данное мистеру Дорану, тоже оказалось выполненным полностью, чего он совсем не ожидал и на что никогда не рассчитывал: семя его размножилось, а душа обрела покой.

Миссис Доран в браке была счастлива. Муж не только оказывал ей неизменное уважение, но и даже при детях, а Господь сделал её матерью двух сыновей и двух дочерей, всегда называл её «любимой». Памятуя, что она была готова ради того, чтобы просто быть хоть кому-то нужной, смириться даже с побоями, станет понятным, что счастье было для неё подлинным чудом, о котором она не могла и мечтать.

Мистер Клэмент Стэнтон, будучи объявлен наследником графского титула и имения, постиг, сколь отличны наши исходные жизненные планы от тех, что предлагает жизнь. Он получил то, о чём мечтал, но понял, что мечты его были глупы. Любовь к мисс Хэммонд ушла из его сердца — ушла неожиданно для него самого. Он с удивлением оглядывал теперь это странное существо с ледяными глазами, озлобленное на весь мир и ненавидящее людей. Сам Клэмент странно смягчился, был неизменно ласков с сестрой и зятем, всем сердцем привязался к племянникам — детям Бэрил.

Мисс Софи Хэммонд после свадьбы сестры уехала в Лондон. Её ничего не привязывало к Хэммондсхоллу: она ненавидела мистера Коркорана и мисс Бэрил, не любила мистера Стэнтона, презирала нового брата — мистера Дорана, и испытывала неприязнь к дяде. Ей нужно было заводить новые связи, но в свет она выходила редко — мешало уродство, и ей пришлось довольствоваться ненавистным одиночеством, которое удавалось сделать менее тягостным только с помощью компаньонок. Те, однако, часто менялись: выдержать общество мисс Хэммонд было нелегко: ядовитые и злобные замечания об окружающих, роняемые ею поминутно, вначале утомляли и раздражали, а после начинали угнетать и нервировать. Приданое мисс Хэммонд было значительно и могло бы привлечь потенциальных женихов, и шрам на щеке, со временем побелевший, был не столь уж заметен, но за это время в мисс Хэммонд слишком явно проступили раздражительность и неприязнь к людям, отпугивающие всех претендентов, и репутация её в обществе была хуже некуда. Один из джентльменов, к которому обратилась сваха с предложением познакомить его с девицей, имеющей семьдесят тысяч фунтов, оживился, но, узнав имя предполагаемой невесты, помрачнел и проронил, что мужчины не настолько глупы, чтобы ради денег жениться на ведьмах.

К несчастью, его слова были расслышаны в обществе, найдены остроумными и часто повторялись.

Мистер Коркоран выполнил своё обещание и, так как мистер Доран очень просил его об этом, стал крестным отцом первенца Бэрил и Патрика, названного в его честь Кристианом. Коркоран по-прежнему работал в Италии, пропадал в Пьемонте, при этом совершенно не менялся, оставаясь все тем же бесшабашным шалопаем и властолюбивым эгоистом, одновременно был неординарен, глубок, умен и нравственен, но, главное, естественен.

Окончательно он исчез через шестнадцать лет после описанных событий. Правда, дважды в год от него мистеру Дорану приходили открытки из Пьемонта — к Рождеству и на Пасху.

Короткие и лаконичные, без обратного адреса.