Яна Мелевич - Сын маминой подруги

- Знаешь, Ласточкина, - потянул паша. Наклоняясь к мрачной женщине и та бросила на него взгляд искоса, недовольно поморщившись.

- Что тебе, Канарейкин?

- Мне греет душу, что твой сын еще больший идиот, чем мой. Кто же голый лезет на телебашню? – злорадно хохотнул Павел, обнимая цыкающую на него жену и игнорируя рычание разъярённой женщины рядом.

- Не дай Бог с тобой породниться.

- Фу, Ласточкина. Никогда и ни за что.

- Да, Паша, - вздохнула рядом Кира, обращая на себя внимания Марии и собственного мужа. – Ты всегда так говоришь. В итоге случается наоборот!

- Львеночек?

- Да?

- Не каркай. Я этого не переживу.

- Это ты тоже говоришь уже лет двадцать подряд, - похлопала его по руке Кира, улыбнувшись беспечно, когда Алиса подошла к Елисею. Она хмыкнула, толкая локтем вытирающую слезы Лану и наклонилась к ее уху.

- Видишь, они и правда идеальная пара.

-… согласны ли вы, Елисей Павлович…

- Согласен!

- Это да, - всхлипнула подруга, романтично вздыхая и бросая взгляд на мрачного Антона Канарейкина, рядом с которым буквально светилась от счастья Боярышникова. – И что с Татошкой? Недоволен парой?

-…согласны ли вы, Алиса Владимировна…

- Согласна!

- Нет, - отмахнулась Кира, поправляя прическу и помахав летающему дрону. Делающему снимки. – Просто сказала Паше, что пора бы нашему сыну мир повидать. А то дома в четырех стенах засиделся. Без денег и поддержки.

- Страшная ты женщина, - насмешливо хохотнул позади нее Ярик, заставляя женщин оглянуться. – Пацана родного прямо в лапы суровой нищей жизни.

- Хорошо, что у меня дети нормальные. И не нужно никого воспитывать, куда-то посылать, - вздохнул Сергей Радов, оглядываясь на своих рыжих сыновей, стоящих кучкой. Раиса сочувственно переглянулась с закатившей глаза Кристиной, тихо хмыкая.

- Сережа, - иронично фыркнула Алла, заставляя мужчину оглянуться. – Просто посмотри вокруг. Разве нормальные дети торчат в полицейском управлении на свадьбе?

- И чего мы встали, как памятники народу? – громко обратился к присутствующим Родион, взмахнув руками. – У нас, знаете ли, в сизо время по часам. Горько!

Алиса рассмеялась, целуя Елисея и игнорируя всеобщий шум.

Сказка о Золушке закончилась на «долго и счастливо». Вряд ли в ее случае будет что-то подобное. У них еще будет сотня проблем, причем не только из-за тюрьмы. Но она была уверена, что вместе они точно справятся.

- Будешь мне настукивать слова любви азбукой Морзе через стеночку в камере? – спросил Лиса, отрываясь от ее губ и озорно подмигивая.

- А как же, - хмыкнула Алиса, прижимаясь к нему крепче, выдыхая в губы. – Жди таинственного перестукивания в полночь.

- О, а ты умеешь быть загадочной!

Под натужным старанием Алексея Канарейкина скрипка издавала отчаянные звуки. Будто кто-то нарочным образом елозит пенопластом по стеклу и издевательски хохочет. Марк Тасманов скривился в очередной раз, когда дорогой племянник вновь проехался смычком по струнам, пытаясь, видимо, прикончить воображаемого Вивальди.

- Почему он в нашем доме? – мрачно изрек Тасманов. В отчаянии прикидывая, как можно незаметно сжечь скрипку и не попасться.

- Он дружит с твоим сыном, - иронично отозвалась Настя, косясь на невозмутимого брата. Лиса за эти месяцы увлечения музыкой сыном либо начисто оглох, либо у него полностью атрофировался слух.

- С тех пор, как эту девочку за пианино увидел – совсем с ума сошел, - вздохнула печально Алиса.

Старший из двойняшек Канарейкиных, Алексей, несмотря на все заверения со стороны – ни разу не был спокойным. Оба мальчика были гиперактивными, упрямыми, светловолосыми и очень любили хулиганить. Последняя выходка – черви в запеканке для учительницы труда – вызвала настоящий ажиотаж в школе. Если Алису не дергали на собрания, то звонили обязательно Елисею. Или Демьян что-то натворит, или Алексей. Или оба.

Но в последние месяцы стало тише, Канарейкина даже вздохнула. Неужели успокоились? Пока Леша не попросил записать его в музыкальную школу и теперь они каждый наслаждались кошачьим концертом.

- Я почему должен страдать? – возмутился Марк, шипя от недовольства и обращаясь к Лисе. – Твои дети, ты и страдай!

- У тебя бумажка на спине: «Злобный кваказябр», - заметил Елисей, ткнув пальцем в друга и на кухне послышался отборный мат.

- Демьян!

Пока один из двойняшек зажимал уши, Алексей продолжал издеваться над скрипкой. Дмитрий Тасманов тяжело вздыхал, ежась от каждого неприятного звука. Его младший брат расплакался горько, будто поминал несчастный инструмент и всю классическую музыку в целом, а Леша с довольным видом закончил произведение, напоследок смычок пройдясь вновь по струнам.

- Ну как? – его голубые глаза прошлись по присутствующим невольным зрителям, и парнишка гордо приосанился, поправляя футболку. – Я чувствую, Катька падет к ногам моим.

- Замертво, - мрачно изрек Дима.

- Забьется в конвульсиях и попросит пощады-ы-ы, - захрипел Демьян, изображая припадок. Парень хитро прищурил свои зеленые глазенки, хихикнув, едва брат замахнулся на него инструментом.

- Я больше не могу! Мои страдания ничем не восполняются!

- Марк!

- Что Марк?! Такое ощущение, что твой сын, Лиса, мстит нашим соседям американцам за очередные санкции!

Голоса родителей приближались и Демьян ойкнув, принялся быстро забираться под кроватку Дениса, пытаясь там уместиться.

- Ты чего? – удивился Алексей, наклоняя голову.

- Да он папе бумажку очередную пришлепнул на спину, - захихикал точно гиена Дима, дрыгая в воздухе ногами.

Дверь в детскую с шипением отодвинулась, и детишки замерли. Семилетний Денис с невозмутимым видом грыз голову робота. Стоило на территорию ступить отцу, он быстро бросил ее в ойкнувшего от боли Диму, которому она попала в ногу и распахнул ручки, заорав:

- Па! Он тутачки! – и ткнул пальцем под свою кровать.

- Предатель, - прошипел Демьян, едва Марк метнул взор под машину-кровать.

- С тобой мы потом поговорим, Паганини недобитый, - рыкнул Алексею Тасманов, принявшись выуживать визжащего Демьяна из-под кровати. – Иди сюда, гадкий ребенок. Продам тебя цыганам и куплю Елисею нормального послушного и правильного!

Леша бочком перебрался к тете Насте, которая уже вовсю пыталась успокоить мужа и не дать задушить племянника. Алиса только хмыкнула, а вот Елисей покосился на своего сына, прижимавшего к себе скрипку.

- Надо же, наверное, его спасти, да? – с интересом глядя на то, как Демьян зарядил пяткой в нос Марку, потянул Лиса.

- Дядь Лис, зачем? – иронично заметил Дима, оглянувшись. Дверь позади них в еще одну спальню приоткрылась и из нее показалась самая младшая представительница семьи Тасмановых.

Темные кудри малышки Елизаветы были растрепаны. Бантики расплелись, пижамка помялась, а в руках девочка сжимала надувной топор. В ее синих глазах светилась решительность носорога. Она покосилась в начале на Алексея, который попытался защититься скрипкой, затем на брата. Елисей улыбнулся племяннице и промурлыкал:

- А кто у нас тут проснулся?

И в этот момент Лиза набрала полную грудь воздуха и издала такой вопль, что, казалось ,задрожали стены. Мгновенно все присутствующие зажали уши. Это было в два раза хуже, чем час игры на скрипке у Алексея. Демьян прекратил отбиваться и зажался, Денис бросился под одеяло, а Марка с места сдуло ветром, и он быстро переместился из спальни мальчишек в коридор, спеша к дочери.

- Ы-ы-ы, - стенала трехлетка, утирая крупные слезы в больших глазах надувным топором. – Па-а-а-апа-а-а…

- Такая красивая и такая ужасная, - тихонько скривилась Алиса, наблюдая за тем, как Тасманов кинулся к девочке, поднимая ее на ручки. На них злобно сверкнул девичий взор, и девчонка провела пальцем по шее, показав на вздрогнувшего Алексея.

- Чудовище проснулось, - вздохнул Дима.

- Не говори так про сестру, - шикнула Настя. Правда не очень уверенно.

- Знаешь, - отозвался Лиса, осторожно подойдя ближе и с опаской косясь на племянницу. – Не хочу тебе этого говорить, Тасман, но твоя дочь очень странная. И игрушки… - он покосился на топор, передернув плечами. – Тоже такие себе.