Просунув руку в карман куртки, снова проверяю телефон.
Горестный вздох покидает мою грудь.
Мама: “Мы знаем, что завтра у тебя выходной.”
Закатываю глаза, быстро набирая в ответ:
“Это ещё не точно.”
Мама: “Ждем. Папа будет запекать рульку.”
Я: “Очень сильно постараюсь.”
Мама: “Будь добра.”
Родители кормят меня на убой. Может и не нужно было от них съезжать. Моя комната в родительской квартире всегда свободна, хотя сейчас используется, как склад. Денег можно было сэкономить, хотя бы тех, которые сейчас отдаю за свою комнату шести метров. Комнату, в которой теперь ну просто все напоминает кое о ком. Ну, это не удивительно, с учетом того, что половину комнаты теперь составляет красный диван, а вторую - раздолбанная кровать, от которой я всё никак не избавлюсь.
Отличный дуэт. Просто, блин, Бони и Клайд!
Вздохнув, убираю телефон в карман, и зажимаю его в руке на тот случай, если… мне вдруг придёт сообщение, например. Тогда я сразу почувствую вибрацию...
Выхожу из автобуса под мокрый снег, и быстро иду к “Кислоте”, потому что немного опаздываю.
Переодеваюсь в раздевалке для персонала, вполуха слушая трёп официанток из ресторанной зоны. С тех пор, как я начала здесь работать, стала настоящим экспертом по части ухода, блин, за младенцами, потому что это единственное, о чём они здесь, в раздевалке, между собой разговаривают. Кормление, купание, выгуливание - я будто сама вскормила и вырастила этих детей.
Меня это раздражает, потому что мысли о детях возвращают известно куда!
К зелёным хитрым глазам и наглым требовательным губам. Таким полным, каким не положено быть у мужчины…
Смотрю на себя в зеркало, кусая губу.
Снова проверяю телефон, обещая себе, что это - в последний раз.
Понуро наношу легкий макияж и прохожусь расческой по своим кудряшкам. Они пружинят вверх от пластиковых зубчиков, и я становлюсь похожа на огромный одуванчик. Всему виной уличная влажность.
Крашу губы красной помадой и выхожу к своей стойке.
- Привет, - здороваюсь с охранником, махнув рукой, и загружаю планшет с таблицами брони.
- ЗдоровО, - басит Гена - наш местный шкаф-купе, гроза всякого там быдла и неадеквата.
Если в клубе заварушка, он идёт в расход первым.
После десяти начинает прибывать народ. Натягиваю на лицо вежливую улыбку в надежде на чаевые.
Люди мелькают, как цветные картинки. Работы столько, что я забываю про свой телефон на целый час.
Вообще обо всём забываю.
Ровно до того момента, пока не вижу на входе Его Величество.
Макса, одетого в знакомую парку, джинсы и высокие зимние кроссы, которые вообще не к месту в этом месте…
Сердце подскакивает к горлу. Там и остается.
Я вся вспыхиваю от неконтролируемой радости, зависнув на полуслове и загораясь во всех местах.
Он один. И весь такой до безумия знакомый: точёные грубоватые черты лица, фигура, походка…
Я помню каждое ощущение, все! Даже звуки и запахи...
Пялюсь на него во все глаза, игнорируя клиентов и вытягивая шею.
Ко мне пришел?
Гена тормозит его, наверное из-за кроссовок… но мне отсюда не слышно...
Макс отпихивает руки нашего охранника, и в этот момент я понимаю, что что-то в нём не так…
Хмурюсь и напрягаюсь, прекращая дышать.
Он что… он пьяный?!
Какого… хрена?
Ну, точно…
Его немного шатает.
Мой рот открывается.
Проходя мимо стойки, парень поднимает немного расфокусированные глаза и спотыкается ими о моё полное подозрений лицо. Губы, по которым я страдаю целую неделю, растягиваются в нахальной улыбке, а потом он мне подмигивает и отворачивается, удаляясь вниз по ступеням.
Стою, раскрыв рот и хлопая глазами. Потому что это всё выглядело очень зловеще, будто он задумал какое-то адское дерьмо!
В городе нет более подходящего места, чтобы замутить какое-нибудь дерьмо, чем клуб “Кислота”!
- Что за фигня? - в панике шепчу я, приходя в дикое напряжение.
Глава 18. Макс
- Закрой дверь и сядь, - повысив голос, гаркает мой дражайший отец, расположившись в своём пижонском кожаном кресле за своим пижонским дубовым столом.
Такой эстет, прям не могу. Аристократ хренов.
Усмехнувшись, прикрываю дверь и безмятежный иду к креслу напротив. Плюхаюсь в него, вытянув ноги и сложив на животе руки. Готовый слушать.
Сегодня в меню пиздюли, как я понимаю. У меня уже лет десять это основное блюдо. Что поделать, такой уж я сын-дебил. Ну а он - отец-гандон, так что всё по-честному.
Пяти минут не прошло, как самый бедный политик Всея Руси вернулся из областного мухосранска и, не отходя от кассы, решил заняться моим воспитанием.
Меня в этой жизни ничего не выбешивает так, как его попытки меня воспитывать. Поздновато.
- Ещё раз устроишь в доме такой срач, в армию пойдёшь, сортиры вылизывать! - дрожащим от психов голосом, орёт он.
- Да хоть завтра, - лениво отзываюсь я, глядя в его глаза.
Напугал. Армией. У меня вообще-то плоскостопие, и это не прикол.
Пыша праведным гневом, чеканит, тыча в меня пальцем:
- Завтра поедешь в университет и закроешь сессию, я договорился.
Какая щедрость, мля. Договорился он. Щас расплачусь.
- Завтра у меня дела, - отвечаю совершенно честно и откровенно.
Отеческий кулак сотрясает стол.
Ух, поехали. Пристёгиваемся.
Морщусь, выгибая вопросительно брови.
- Я на этом языке не понимаю, - сообщаю ему доверительно.
Игнорируя мою остроту, он багровеет. Ещё немного и начну переживать за его здоровье. Братья сиротами останутся, только их и жаль.
- Какие у тебя, блдь, дела?! Баб своих трахать?!
- А что, завидуешь? - бросаю я.
- Рот закрой и слушай, - шипит он, а я сжимаю зубы.
- Ага, закрыл, - холодно говорю ему.
Скорчив важную рожу, он продолжает меня пугать:
- Если не закроешь сессию, ключи от машины положишь на стол. И денег хер увидишь. Пиздуй работать! Я в твои годы фуры разгружал, а не мотылялся по барам, разодетый как клоун.
Сжимаю кулаки. Молчу, как велено. Обтекаю.
- Кольца свои пидорские сними, как девка. Меня позоришь.
- Ещё что-то? - беся его спокойствием, интересуюсь я.
- Там все решено, - лает он. - Тебе только не выпендриваться, понял меня? Гонор свой уйми и рот не открывай. Это последнее предупреждение.
- А что потом? - уточняю я.
- Потом соберёшь свои манатки и можешь валить на хер отсюда.
- Да легко, - цежу я. - Ключи от бабушкиной квартиры отдай, я прямо щас съеду.
- У тебя своего ни хрена нет, запомни это, - ухмыляется он, успокаиваясь, потому что знает, чем меня задеть. - Даже трусы твои на мои деньги куплены.
Чувствую, как по венам струится бешенство.
Рожу бить родному отцу даже для меня слишком, поэтому сжимаю кулаки так, что кольца начинают тереться друг о друга, и поднимаюсь из кресла для долбанных посетителей.
- Чё ещё?
- Пшел вон.
Выхожу из кабинета, долбанув дверью.
В виске стучит. Я злой, пиздец. А когда я злой - ни в чём себе не отказываю.
На хер всё.
На юрфак он меня засуну, пусть сам и учится, а не диплом в переходе покупает. Я сразу сказал - учиться там не буду. Блять, да я там даже ни разу не появился, какая на хер сессия?
На хрен мне вообще этот диплом? Жопу им подтереть?
Пускай своей блядине диплом подарит. Может эта бумажка ей мозгов добавит. Волосы приклеила, губы накачала. Ни ума, ни фантазии.
Я в Москву сам поступил, а он сказал - платить за меня не будет, потому что хрен мне, а не Москва. Это было полгода назад, но я до сих пор в себя не пришёл. Я и до этого его мудаком считал, а теперь это необратимый процесс. Если бы он хоть что-то обо мне знал, то понял бы, что я не случайно тот ВУЗ выбрал! И не в деньгах дело, а в том, что он меня всегда пригнуть пытается, на место поставить.
Ну, попробуй.
С тех пор, как мать погибла, все на меня класть хотели. Бабушка растила, пока он трахал всё, что в городе движется, а теперь вдруг про сына вспомнил, когда надо на кого-нибудь имущество пристроить. Только выяснилось, что проще на какой-то шаболде жениться, чем со мной связываться.