Николай Гейнце - Тайна любви

— Да и такое, при воспоминании о котором до сих пор мое сердце разрывается на части и кровь стынет в жилах.

Он приблизился к своей жене с видом виновного.

— Ты права, Кора, — начал он, не поднимая на нее глаз. — Я очень виноват перед тобою… Прости меня, если можешь… и позволь явиться хотя поздним, но все же защитником, или лучше сказать мстителем за оскорбление тебя.

Графиня оценила этот вопль души ее мужа, и он таким оборотом дела хоть несколько возвысился в ее глазах.

Сказать ему все она, однако, боялась.

Она сообразила сразу последствия такой откровенности.

Она уже видела перед глазами страшную картину дуэли и одного из противников мертвым. Что если это будет ее муж?

Сердце Конкордии Васильевны сжалось.

Граф, конечно, не простит князю Девлетову данное им гнусное поручение этой женщине…

При этом воспоминании графиня вздрогнула.

— О! — воскликнула она, закрыв лицо руками.

Владимир Петрович истолковал этот жест воспоминанием о нанесенной ей обиде.

Находясь в страшном возбуждении, он начал настойчиво требовать от жены подробного объяснения случившегося.

Но она уже успела овладеть собой.

Женщина с умом и сердцем, она инстинктом понимала, что есть вещи, в которых самые справедливые судьи — женщины.

Душевное состояние ее мужа красноречиво говорило, что он не остановится ни перед чем, чтобы отомстить оскорбителю.

Она решилась молчать.

Но граф продолжал настаивать.

— Первый виновник, — наконец заговорила графиня — во всем происшедшем — это вы! Никто не обязан знать, жена или даже случайная любовница идет под руку с молодым человеком… В данном же случае ошибка была еще возможнее, так как эта молодая женщина была с эти молодым человеком в таком месте, которое посещают одни кокотки. Не уважая меня, вы подали повод не уважать меня и другим…

Граф молчал, стоя перед женой с поникшей головой.

Да и что он мог сказать ей на это?

Конкордия Васильевна была более чем права.

— Я сожалею, — продолжала она, — что вынуждена вам сказать, что вы меня жестоко обидели… Вы сами сознались в этом, хотя довольно поздно, но я готова принять ваше извинение… Дайте мне только несколько дней, чтобы прийти в себя и все забыть… Все, что вы можете сделать для меня, — это не напоминать мне об этом страшном эпизоде, чуть не разъединившем нас на первом году нашего супружества…

— Я подчиняюсь… — покорно ответил он. — Я заслужил это и не жалуюсь… Но нельзя ли просить тебя, чтобы через несколько времени не осталось ни малейшего облака, которое бы омрачило горизонт нашего первого счастья, а в эти выговоренные тобой дни я думаю бесполезно, чтобы люди…

— Вы напрасно об этом беспокоитесь… Я умею уважать себя… поверьте. Пойдем завтракать.

Он подал ей руку и они прошли в столовую.

Так на светлый горизонт жизни молодых супругов надвинулось первое облачко, — облачко мрачное, готовое разрастись в грозовую тучу.

Доверие Конкордии Васильевны к мужу было окончательно подорвано.

В течение нескольких дней после описанной нами сцены она не раз спрашивала себя: будет ли она в состоянии все забыть?

Она совершенно отдалилась от графа.

Владимир Петрович страдал, но из ложного самолюбия не делал попыток к сближению.

Эта настойчивость молодой женщины указывала впрочем, что у нее есть характер, и это нравилось графу.

Графиня страдала в свою очередь, приписывая нежелание мужа сделать первый шаг охлаждению его чувства к ней, желанию ее унизить, а она не прощала унижения.

Равнодушие графа оскорбляло ее более, нежели бы оскорбил взрыв негодования, взрыв даже грубый, но показавший бы, что граф чувствует отсутствие внимания и ласки, которыми окружала его еще несколько дней тому назад любимая и любящая жена.

Вежливо-холодное — графиня не замечала его деланность — обращение графа било ее сильнее бича.

Она решила совершенно отдалиться от мужа.

Это всегда случается с молодыми женщинами после наступившего разочарования.

Малейший шаг со стороны графа Владимира Петровича повел бы к примирению тем более что прошла уже неделя со дня происшествия, послужившего причиной размолвки, и жгучесть оскорбления, полученного Конкордией Васильевной, притупилась.

Надо кроме того заметить, что, обсуждая происшествие, молодая графиня невольно искала и находила не только смягчающие, но подчас даже оправдывающие обстоятельства для ее мужа.

Итак, ему надо было сделать только один шаг.

Он этого шага не делал.

Он не считал нужным дать хоть малейшее объяснение своему поступку, выразить хотя бы в шутливой форме раскаяние, хотя бы слегка извиниться, и то, что можно было поправить мигом, становилось все непоправимее и непоправимее, легкая царапина, от которой через два-три дня не осталось бы и следа, мало-помалу обратилась в зияющую рану, которая даже при излечении обещала на всю жизнь оставить глубокий шрам.

Мир был хуже и опаснее открытой войны.

Оба супруга стали постепенно привыкать к взаимной холодности, идя таким путем к взаимному равнодушию, и молодая женщина все более и более убеждалась, что муж не любил ее никогда.

Конкордия Васильевна любила своего мужа, если можно назвать любовью увлечение женихом, которого знают без году неделя и говорят «да» пред алтарем, принося клятву в вечной верности.

Но не заключаются ли так все светские браки: люди зачастую не знают друг друга, но бывают и нередко случаи, что настоящая любовь наступает после свадьбы.

Недаром брак сравнивают с лотереей. Попробуйте начать выбирать и приглядываться в этой массе билетов в колесе, вы, наверное, вынете билет с надписью: «аллегри», опущенная же небрежно рука вытаскивает часто первый выигрыш.

Графиня Конкордия, повторяем, любила своего мужа, если не настоящею любовью, то, по крайней мере, той сердечной привязанностью к человеку близкому, который резко не расходился с нарисованным ею еще в девичестве идеалом мужчины.

Одной из главных составных частей того идеала была: «мужчина любящий» — эта-то часть теперь, увы, отпадала, отпадала также и вторая часть идеала — «мужчина уважаемый», и молодая женщина с ужасом всматривалась в будущее, которое ей рисовало мрачную картину жизни с человеком, который не любит ее и которого она не может уважать.

Надо было придумать исход.

Таким исходом была разлука.

Графиня была слишком религиозна, чтобы думать о разводе, сопряженном, кроме того, со скандалом — она положилась всецело на волю того, кто один в силах разорвать наложенные его именем цепи, или сделать их менее тяжелыми.

Оставалась таким образом разлука.

Графиня решилась переехать к своей тетке.

В начале второй недели со дня размолвки, Конкордия Васильевна высказала мужу это свое решение.

Граф Владимир Петрович саркастически улыбнулся и спокойно ответил:

— Если вы этим хотите доставить себе удовлетворение, то я не смею вас удерживать, но да позволено мне будет заметить, что последствия слишком серьезны для причины.

Конкордии Васильевне приходила самой эта мысль. Она не могла внутренно не сознавать, что оба они раздули ссору, но равнодушие, с которым встретил ее муж — предложенную ею разлуку, было маслом, подлитым в огонь, и утвердило молодую женщину окончательно в ее решении.

Она уже стала готовиться к отъезду, но случилось обстоятельство, которое разом изменило все планы молодой женщины.

В одно прекрасное утро, когда Конкордия Васильевна входила в столовую к завтраку, она вдруг почувствовала головокружение, почти дурноту и прислонилась к притолоке двери.

Сначала она недоумевала о причине, но вдруг на ее лице появилась счастливая улыбка: она поняла.

Графа в столовой еще не было.

Конкордия Васильевна, оправившись от приступа головокружения, прошла в его кабинет.

«Я не имею права быть безжалостной к отцу моего ребенка, — думала она».

Владимир Петрович встретил жену у дверей кабинета, так как тоже шел в столовую.

Это посещение удивило его.

Уже около месяца со дня рокового происшествия в ресторане Кюба, как графиня не переступала порога этой комнаты, которую очень любила ранее.