Пенелопа Томас - Тайна

— Она не в моем вкусе и для этих целей совершенно не подходит.

Он посмотрел на меня серьезно и многозначительно, у меня замерло все внутри. Если бы он не держал меня крепко за руку, я бы поспешила пуститься в бегство от того, что я прочла в его глазах.

Но так как бегство было невозможно, я перешла в наступление.

— А как насчет Клариссы, ее нужды Вы принимаете в расчет?

— У нее есть Вы, я же сказал.

— Я только гувернантка.

— Ее устраивает, она вполне довольна.

— Она не пожалуется, даже если ее это не будет устраивать.

Он разжал пальцы.

— Довольно. Я не собираюсь обсуждать этот вопрос с Вами.

— Тогда, как я понимаю, мне можно подняться к себе.

Я освободила руку и поднялась на следующую ступеньку, повернувшись к нему спиной.

— Джессами, — позвал он. Я обернулась.

— Вам действительно было бы приятно видеть меня женатым на мисс Пенгли?

Я сглотнула, зная, что не могу дать положительный ответ на этот вопрос, не погрешив против истины. Но мне трудно было признаться даже самой себе.

— Приятно мне или неприятно — это к делу совершенно не относится.

— Вы не ответили.

— Это было праздное любопытство, я не считаю нужным отвечать на глупые вопросы.

— Но Вы не смеетесь.

— Не поняла?

— Глупые вопросы обычно вызывают смех.

— Не следует понимать буквально. Не все, что глупо, должно вызывать смех.

Он улыбнулся.

— Равно как все, что кажется лишенным смысла, бессмысленно на самом деле.

— Вы начали изъясняться загадками, а я слишком устала, чтобы их разгадывать.

— Давайте отложим до следующего раза.

— Не вижу необходимости. Все уже сказано.

— В самом деле, Джессами?

— Конечно.

— Как странно. Мне показалось, что наш разговор только начинается.

После шокирующего поведения лорда Вульфберна в Пенглихаус я ожидала снова увидеть разбитного бесцеремонного барина, каким я его застала в первый день приезда. К счастью, я ошиблась. В течение последующих дней он вел себя безупречно, даже внешности своей уделял больше внимания. Волосы были гладко причесаны, одежда безукоризненна, манеры корректны. Он не пытался больше задевать мое самолюбие или вернуться к вечернему разговору.

Хотелось верить, что это не игра, не новое представление, хотя рассудком я понимала, что ошибаюсь. «Пора уже привыкнуть к обстановке Холла», — убеждала я себя. В этом доме все было иным, чем казалось, включая хозяина.

Цель чудесного превращения стала ясна в первый же вечер, когда он пригласил меня обедать за его столом. В течение трапезы, которая проходила в молчании, его поведение было столь же жестким и официальным, как его белый накрахмаленный воротничок. Когда посуду убрали, он продолжал торжественно разглядывать меня через широкий стол.

— Надеюсь, Вы не собираетесь искать другого места? — начал он.

— Такая мысль мне не приходила в голову, — заверила я. Да у меня и не было ни малейшего желания менять место.

Он несколько расслабился.

— Весьма рад. Для Клариссы это была бы самая большая потеря со времени смерти матери.

— Вам незачем беспокоиться, — успокоила я его. — Я вполне довольна жизнью здесь, и моя роль меня вполне устраивает.

— Я тоже доволен, — сказал он тихо. Сердце забилось сильнее.

Он забрал салфетку с колен и сложил ее нервными и резкими движениями пальцев.

— Мне показалось… — он замолчал. — Неважно. Скажу только, что я рад, что ошибся.

— Я не думала покидать Холл. Вы меня убедили, что здесь я нужна, — сказала я, радуясь в душе, что он избавил меня от необходимости выслушивать то, что могло поставить меня в неловкое положение.

— Вам так важно чувствовать себя необходимой?

— Мне кажется, всем это важно. Каждому хочется, чтобы его труд ценился и приносил пользу.

— Более важно, чем жить нормальной жизнью?

— Если не из чего выбирать, то уж лучше жить с сознанием, что делаешь что-то нужное, — ответила я.

Он стал барабанить по столу пальцами. Пламя свечи, попадая на золотое кольцо, отражалось острыми лучами.

— У Вас ужасная привычка избегать прямых ответов на вопросы, мисс Лейн. Мне нужен прямой ответ, на меньшее я не согласен.

Это требование заслуживало резкого осуждения, так как исходило от человека, весь образ жизни которого был маскарадом. Но вопрос меня заинтересовал. Он был прав — у меня никогда не было нормальной жизни. Несмотря на неприглядные стороны пребывания в Холле, я обрела здесь приют и свое место, которого у меня до этого не было. Отказываться от них не входило в мои намерения.

— Если бы мне нужно было пожертвовать одним ради другого, я выбрала бы первое. Я действительно считаю, что быть нужной важнее, чем пользоваться какими-то незначительными преимуществами независимой жизни.

Он внимательно слушал, пристально наблюдал за мной. Ему не столько было важно, что я говорила, сколько то, как говорила. Как только я замолчала, ехидная улыбочка снова появилась.

— Меня это устраивает. Больше не буду следить за своим поведением, дам себе полную волю, а в качестве компенсации за моральный ущерб стану чаще повторять, как Вы мне нужны и как я ценю Ваши услуги.

Я ожидала, что он перевернет мои слова с ног на голову и сделает самые неподобающие выводы.

— Не понимаю, зачем Вам понадобилось передергивать. Все, что я сказала, Вам только на руку.

— Мы ведь противники в этом поединке, не так ли? — сказал он весело. — Такой поворот не должен оказаться неожиданным. Помните — пощада не нужна, и ее не будет?

— Вы не даете мне возможности забыть. Получив ответ на свои вопросы, он позвонил, чтобы принесли десерт, хотя ему достаточно было стакана бренди. Уплетая пирог с крыжовником, я призналась себе, что когда он следит за собой, то выглядит намного моложе и интереснее. Сейчас он был очень хорош собой, за столом умел вести себя утонченно, у него были осанка и повадки человека, привыкшего властвовать.

Одновременно можно было рассмотреть и отрицательную сторону его личности. Создавалось впечатление, что видишь перед собой двух разных людей — одного бледного, похожего на призрак, другого — живого и энергичного. Каждая из этих двух сторон его натуры претендовала на главенствующее положение. А где-то в глубине притаилась и третья, возможно, единственная реальная из всех — она искусно манипулировала двумя другими, когда и как ей было угодно. Можно было только удивляться, как человеку удавалось держать под контролем свою внутреннюю жизнь при полном хаосе ее внешнего проявления.

Лорд Вульфберн спокойно подождал, пока я доела десерт.

— Если Вы кончили, давайте перейдем в кабинет. Я хочу дать Вам почитать одну любопытную книгу.

— Как угодно, милорд.

Я покорно встала, чтобы следовать за ним.

Кабинет тоже носил следы охватившего хозяина стремления к самоусовершенствованию. Я даже остановилась у порога от неожиданности. Кучи мусора исчезли. Полки и столы были тщательно протерты от пыли, ковер и диванные подушки выбиты и приведены в аккуратный вид. Панель из темного дуба, тянувшаяся вдоль стен, была отполирована; медные подсвечники на камине и другие украшения — начищены до блеска.

— Комнату нельзя узнать, — сказала я, желая подразнить его. — Можно подумать, что хозяин решил начать новую жизнь, но здесь подстерегает опасность ошибиться.

— Но Вы такую ошибку не совершите.

— Я уже совершила подобную ошибку и постараюсь во второй раз быть осторожнее.

Он сделал знак, чтобы я вошла, не стояла в дверях. Кастор и Поллукс спокойно дремали у камина, не сочтя мое появление достаточной причиной для беспокойства. Я решила сесть ближе к камину.

Лорд Вульфберн последовал за мной, но не сел — он не чувствовал себя уютно в кресле, за исключением случаев, когда бывал не очень трезв и мог вытянуть ноги, не считаясь с приличиями. На этот раз он ткнул пса ботинком в морду, чтобы тот подвинулся, поставил ногу на каминную решетку и стоял так, опершись о решетку и теребя пальцем кольцо.

— Вы не правы, — наконец проговорил он.

— Милорд?

— Я очень сильно изменился за последнее время. Это Ваша заслуга.

Лицо выражало искренность, но скромность не позволяла мне принять эту фразу всерьез. Скорее всего он хотел, чтобы я почувствовала свою значимость, но я знала, что это было бы заблуждением.

— Вам нравится дразнить меня, — сказала я с укором.