Елена Арсеньева - Тайная жена

Должно быть, забывшись, она задала свой вопрос вслух, ибо Хьюго бросил на нее презрительный взор:

– Откуда знаю? От Джессики и знаю. Она меня нашла у Маскаренов, где я прозябал в жалкой бедности, и открыла мне глаза, открыла, для какой высокой доли я рожден!

– Да? А мне Джессика говорила, что Маскарен тебе открылся на смертном одре, – пробормотала Марина.

– Еще чего! – усмехнулся Хьюго. – Тут Джессика либо напутала чего-то, либо приврала. Маскарен! Да Маскарен даже на этом самом смертном одре с пеной у рта доказывал, что я его родимый сыночек и ни про какую леди Клер он отродясь не слыхивал.

– Так и не сознался? – с таким неподдельным сочувствием спросил Джаспер, что Марина взглянула на него с изумлением.

– Так и не сознался, – тяжело вздохнул Хьюго.

– А вот скажи, Хьюго, – задумчиво произнес Джаспер, – ты Алистеру про все про это тоже рассказал, прежде чем убил его?

– Ну, рассказал, – буркнул Хьюго.

– А он? – допытывался Джаспер.

– Чего – он? Он меня на смех поднял, я же говорю!

– А хочешь я скажу тебе, почему Алистер смеялся? – вкрадчиво спросил Джаспер. – Хочешь, расскажу, почему упорствовал Маскарен?

– Ну? – с любопытством уставился на него Хьюго – и побелел, услышав снисходительный ответ:

– Да потому, что у Джорджа Маккола и Клер Крэнстон никогда не было никакого сына!

– Как… как… – забормотал Хьюго.

– Да так, – тихо, но жестко сказал Джаспер. – У Клер родилась дочь!

Дочь!

Марина схватилась за голову, а Джаспер бросил на нее насмешливый взгляд:

– Джессика черпала подтверждение своим измышлениям там же, где наткнулись на эти сведения вы: в моем дневнике. Вы ведь прочли мой дневник, Марион, не так ли?

– Я, да… нет… – бормотала Марина, чувствуя жгучий стыд. – Я только несколько листочков! Нечаянно!

– Вы – несколько листочков и нечаянно, Джессика – весь дневник и нарочно, однако сути дела это не меняет: нигде в своем дневнике я не написал, каков был пол у ребенка Клер. Только много позже ее смерти я случайно встретил ее старую нянюшку, которая ко мне всегда особенно благоволила. Она-то и открыла мне тайну, однако, сколько я ни умолял старушку, она не нарушила клятву, данную Клер, и не сообщила, кому была отдана на воспитание девочка… та самая, которая, по мстительному выражению Клер, ничем не напоминала Макколов.

Марина похолодела от догадки, вдруг осенившей ее.

Агнесс! Смуглая, черноволосая и черноглазая Агнесс, ничем не напоминающая светловолосых, светлолицых Макколов! О господи… Агнесс – дочь Клер Крэнстон! Но если так… если так, то Десмонд творил блуд со своей единокровной сестрой?!

Марина содрогнулась. Не от ревности, нет. И даже не от вполне естественного отвращения. Жалость пронзила ее, подобно стреле. Невыносимая, щемящая сердце жалость!

Десмонд, бедный Десмонд… каково ему будет узнать об этом! И она мгновенно приняла решение: он не узнает, не должен узнать. Ни за что! Похоже, одна Марина догадывается о страшной тайне. Нет. Наверняка знала Джессика. Уж больно старательно она отводила Марине глаза, привлекая ее внимание к Хьюго. Знала, что басня о «настоящем лорде Макколе» рано или поздно лопнет как мыльный пузырь. А вот Агнесс… Агнесс была обречена сразу, как только у Джессики зародились о ней смутные подозрения. Не руками Марины, так чьими-то другими руками Джессика все равно бы расправилась с ней.

Вряд ли даже Джаспер знал, где дочь Клер, где эта бедная девушка. Не то он бы относился к Агнесс совсем иначе и уж добился бы для нее справедливости. Ведь он, Джаспер, – совсем другой, чем Марина о нем прежде думала. Себя ущемлял, а ради спасения Алана жизни не жалел, хоть существование этого ребенка намертво замыкало для него двери к владению Маккол-кастлом. Хорошо, что Урсула открыла ей глаза на истинную натуру Джаспера, искупавшего грехи прежней ненависти к отцу, брату, племянникам и пытавшегося выбраться из той бездны нравственного падения, куда он рухнул, пристрастившись к опию, и куда его непрестанно норовила снова столкнуть Джессика…

– Не верю я ни единому твоему слову! – перебил ее мысли голос Хьюго, наконец-то пришедшего в себя и постепенно обретавшего прежнюю наглость. – Ни словечку не верю твоему! Да и если даже все так, тебе-то от этого – что? Или вон мальчишке Алистерову? Джессика мне говорила: ты ненавидишь Десмонда и свергнуть его хочешь, оттого и носишься с этим отродьем. Однако же что в нем тебе, в незаконном-то? Какой прок?

– Алистер и Гвендолин состояли в законном браке, – спокойно произнес Джаспер. – И есть бумаги, подтверждающие это.

– Бумаги? – выдохнул Хьюго. – Ну, раз так… Ох и дурак я был, что не поверил Джессике!.. Она всегда твердила, что какие-то бумаги должны существовать. Она про них прочла в вашем дневнике и все время меня точила, как червь: добудь эти бумаги, допытайся у Гвендолин, где они спрятаны!

«Вот как? Значит, Джессика и тут врала… когда впала в отчаяние, прочитав листок из дневника. Она про венчание прекрасно знала, а для меня разыграла горестную сцену. Зачем? Из любви к актерскому искусству, что ли? Ну…» – не находя слов, Марина с отвращением покачала головой.

Но что это говорил Джаспер? Он знает, где бумаги, которые подтверждают права Алана?!

– Врешь небось, – подал ехидный голос с земли Хьюго, – и сейчас врешь, как прежде врал! Поди найди те бумаги!

Бледные губы Джаспера тронула легкая улыбка.

– Это не так трудно, как тебе кажется, Хьюго, – сказал он. – Бумаги здесь.

– Здесь?! – Хьюго захлебнулся, словно у него перехватило горло. – Где – здесь?

Джаспер и Флора переглянулись, а потом молодая женщина разбросала солому в углу телеги и достала большой клетчатый узел. В плед были увязаны какие-то вещи – ее и Алана, а среди них лежал большущий шерстяной клубок. В него были воткнуты спицы с начатым детским чулком. Чулочек получался не полосатый, как носили здесь все, а невероятно пестрый, потому что на клубок были беспорядочно намотаны нитки самых разных цветов. Что-то подобное Марина уже видела… Она нахмурилась, вспоминая.

Ну конечно! Один большой клубок, подобный толстой кошке, а вокруг него – несколько «котят». Они лежали в корзинке в доме Флоры. И вдруг матушка Смит, придремнувшая у очага, в испуге подхватывается – и начинает лихорадочно наматывать нитки… еще более тщательно пряча и без того хитроумно запрятанные драгоценные бумаги!

Марине только и оставалось, что в очередной раз покачать головой. И тут она перехватила лукавый взгляд Флоры:

– Узнали, мисс?

– Узнала, – протянула Марина. – Ну, скажу я вам…

– Что? Где бумаги? – выкрикнул Хьюго. – В клубке? Они все время были в доме Флоры? Значит, Гвендолин врала нам с Джессикой? Врала? Значит, Джессика все же ошиблась? И этот мальчишка – в самом деле законный лорд Маккол? Но… но кто же тогда я?..

Раздался выстрел. Хьюго содрогнулся, забил ногами по траве, мучительно выгнулся на бок. Страшная рана зияла против его сердца.

Дернувшись несколько раз, он затих, а из-под телеги выбрался доктор Линкс и наконец-то ответил на его последний, предсмертный вопрос:

– Дурак, кто же еще. И, если тебя это утешит, приятель, – не ты один.

Линкс! О господи, да ведь все про него начисто забыли! И вот он – восстал из мертвых, вернее, из бесчувственных! Теперь понятно, почему так осмелел, даже обнаглел Хьюго. Он-то давно заметил, что его сообщник приходит в себя, и, ожидая скорого спасения, решил поиграть с беспечными «победителями».

Марина так яростно пожалела, что не прикончила Линкса, что даже испугалась собственной кровожадности. И он вооружен! Нет, конечно, единственный заряд пистолета он уже израсходовал, а зарядить заново ему не дадут возможности, но у него в другой руке острый, как бритва, палаш, который Марина – разумеется! – даже не удосужилась подобрать. Броситься бы на Линкса… но что она сможет с голыми руками? И больше он уже не повернется к ней спиной. Да, впрочем, и дубинки у нее нет…

Алан, разбуженный выстрелом, проснулся, закричал с испугу, и на лице у Линкса изобразилась такая жгучая ненависть, что Флора, доселе боявшаяся вздохнуть, кинулась к ребенку и прикрыла его своим телом, словно почувствовала: Линкс не пожалеет никого.

Доктор одобрительно кивнул:

– Правильно, заткни ему глотку. Детей мы всегда кончали в последнюю очередь. Первым всходил на гильотину отец семейства. С него мы начнем и сегодня.