Алекс, ничего не ответив, свернул на грунтовую дорогу, остановил джип на краю утеса и открыл дверцу со своей стороны.
— Я не выйду, — запротестовала Кэрол. — Мне холодно, — добавила она, когда Алекс обошел капот и приблизился к ее дверце. — И, если помнишь, парковка была здесь.
— Ничего не поделаешь, придется пройтись пешком. Ты выживешь, — пообещал он.
— Так может сказать только мужчина, никогда не ходивший на каблуках такой высоты.
Он криво улыбнулся, помогая ей выбраться из джипа:
— Зато в этих туфлях твои ноги выглядят просто потрясающе.
— Даже в сорок?
— Лучше, чем прежде.
Ступая на неровную землю, Кэрол оперлась на его руку:
— Алекс, ты можешь поверить, что мы такие старые?
— Я вовсе не чувствую себя старым. А ты?
— Иногда.
— А сейчас?
— Как ни странно, нет. Сейчас я чувствую себя не больше чем на шестнадцать. Только не подумай, что мне хотелось бы туда вернуться. В свои шестнадцать я наделала кучу ошибок.
Он ухмыльнулся:
— Не бойся. Я не стану просить тебя перечислять все эти ошибки.
— Отлично. Так куда мы идем?
— Скоро увидишь. — Алекс запахнул на ней куртку, застегнул на все пуговицы и снова взял ее за руку. — Теперь теплее?
Если бы только теплее! В куртке Алекса она чувствовала себя так, будто его руки обнимают ее. И от этой мысли Кэрол бросило в жар.
— Нормально, — пробормотала она, выдергивая свою руку. — Даю тебе пять минут. Это все время, что я собираюсь уделить прошлому.
— Ты всегда любила устанавливать предельные сроки, но иногда жизнь не подчиняется твоему расписанию.
— Жизнь или ты? — язвительно спросила она.
Алекс задумчиво наклонил голову:
— И жизнь, и я.
Они направились от парковки по тропинке к старому заросшему парку, который когда-то был так популярен среди местных подростков. Именно в этом парке Кэрол отмечала свой восьмой день рождения, тот самый, на котором Алекс погубил ее торт.
Доски-качели исчезли, почти все деревянные столы и скамьи сгнили и развалились. Сохранились лишь пара качелей на металлической раме да железная скособоченная карусель, придавая старому парку еще более печальный и заброшенный вид.
— Еще хуже, чем я помнила, — пробормотала Кэрол.
— В двух кварталах отсюда построили новый парк, так что сюда больше не ходят. Однако вид отсюда отнюдь не испортился.
Кэрол проследила за его взглядом. Внизу расстилался сверкающий огнями город, напоминая ей о тех временах, когда она сидела на одном из столов для пикника и грезила о том дне, когда станет своей среди тех огней.
— Красиво, — согласилась Кэрол. Она стала там своей, но сейчас ей казалось, что ее нынешняя жизнь в миллионе миль отсюда.
— Один из тех огней теперь твой.
— Да. У меня прекрасный дом в Марине. Из панорамного окна моей спальни виден мост Золотые Ворота.
— Твоей маме очень понравилось, — заметил Алекс.
Кэрол отошла к карусели, положила руку на холодный металл.
— Я любила эту карусель. Кружилась, кружилась, кружилась, пока не находило затмение.
— Я помню. Хочешь покружиться?
Кэрол покачала головой:
— Я уже плохо соображаю. — Она прошла к качелям, села на трухлявое сиденье, взялась руками за цепи и оттолкнулась ногами от земли.
Алекс встал за ее спиной, подтолкнул:
— Ты всегда любила взлетать как можно выше, будто хотела катапультироваться в другое измерение.
Кэрол улыбнулась. Он сформулировал очень точно. Она помнила, как хотела дотянуться кончиками пальцев до небес.
— Не сегодня, — попросила она, когда Алекс подтолкнул ее еще сильнее.
— Ты стала осторожнее, как я вижу.
— Я повзрослела.
— И с годами растеряла кураж?
— Я бы так не сказала… — Хотя и в этом он почти не ошибся. — Я просто не хочу потерять то, что имею.
— Откуда такие мысли?
Кэрол ответила не сразу:
— Кажется, муж меня бросает.
— Может, тебе следует бросить его, — предложил Алекс.
— Я не смогла бы. У меня дети. Им нужен отец.
— А он у них есть?
По привычке Кэрол встала на защиту мужа:
— У Блейка очень важная работа. Он может стать хорошим политиком.
— Работа для него важнее детей? Важнее тебя? — Алекс задавал ей один вопрос за другим.
— Я не желаю обсуждать с тобой своего мужа.
Кэрол притормозила ногой, спрыгнула с качелей, слегка зацепившись высокими каблуками.
Алекс поддержал ее:
— Ты в порядке?
— Это была ошибка.
— Почему?
Он придвинулся, и она почувствовала на щеке его теплое дыхание. И затрепетала от нахлынувших чувств. Алекс! Мужчина, которого она любила, которым восхищалась половину своей жизни. Но та половина ее жизни уже в прошлом.
— Алекс, — резко сказала она, — я вернулась не за тобой. Я приехала найти маму.
— Ничего подобного, — уверенно возразил он. — Это путешествие не имеет отношения ни к твоей маме, ни ко мне. Ты приехала найти себя.
В самую точку.
— Ты думаешь, что я потерялась?
— Разве нет?
— Конечно, нет. Просто сегодня мой день рож-дения. Мне сорок, и я чувствую себя… — Кэрол не смогла сразу подобрать подходящее слово.
— Потерянной, — закончил за нее Алекс.
Она пристально посмотрела в его глаза:
— Алекс, я думала, у меня есть все, чего я всегда хотела.
— Несмотря на то, что у тебя не было меня?
— Я любила тебя, но это было целую жизнь тому назад. Мы были детьми. А потом наши пути разошлись. У нас были разные цели и разные желания.
— Карли, то, что мы были молоды, вовсе не значит, что наша любовь была ненастоящей.
— Я хотела, чтобы ты пошел со мной, — напомнила она. — Но ты решил остаться здесь.
— Я не мог пойти с тобой. Отец болел, а ты не хотела ждать.
— Ты остался не только по этой причине. Ты любил Потреро-Хилл. Это было твое место на земле, и с тех пор ничего не изменилось.
— Верно, — кивнул Алекс. — Я люблю это место даже больше, чем раньше. И, может, я использовал отцовскую болезнь как предлог, предчувствуя, что в конце концов мы расстанемся. Я бы смог жить в твоей тени, но ты искала звезду поярче. Ты хотела большего, чем я мог тебе предложить.
— Ты ненавидишь меня?
— Я старался, Карли, — помолчав, ответил он. — Ты даже не представляешь, как сильно я старался тебя возненавидеть.
— Мое имя Кэрол, — машинально поправила она. — Меня все теперь так называют.
— Все, кроме меня. Для меня ты навсегда останешься Карли… упрямой, несносной, честолюбивой Карли.
— А ты всегда будешь упрямым, несносным, честолюбивым Алексом. Мы вернулись туда, откуда начали.
Алекс улыбнулся:
— В таком случае…
Не успела она опомниться, как его жаркий, требовательный поцелуй лишил ее возможности дышать и вихрем унес прочь последние двадцать лет. Осталась юная женщина, влюбленная и страстная, и весь ее мир сосредоточился в Алексе. Она снова прижималась к его широкой груди, зная, что в любую минуту может оттолкнуть его, оторвать от своей талии его руки, но не находила в себе ни сил, ни желания сделать это.
Первым отстранился Алекс. Отступил. Его горячее дыхание клубилось клочьями тумана между ними, в лунном свете мерцали его глаза. Кэрол не могла понять их выражения, но видела, как каменеет его лицо.
— Черт побери, — наконец сказал он. — Ты до сих пор целуешься, как никто другой.
— Как и ты.
— Езжай домой, Карли.
Она не отвела взгляд:
— Это последнее, что мне сейчас нужно.
— Куда мы едем? Что ты еще придумал? — спросила Лиз, когда после слишком большого количества пряной картошки с сыром, залитой непомерным количеством кофе, Джон усадил ее в очередное такси.
Давно она не испытывала столь сильного возбуждения и нетерпения, а о здравом смысле и вспоминать не хотела. И, разумеется, скорое возвращение домой не входило в ее планы. Она вообще не представляла, как смогла бы заснуть в эту удивительную ночь. Ей хотелось осваивать все новые и новые территории и говорить, говорить, говорить. Теперь, когда она рассказала Джону о своих родителях, ей больше нечего было скрывать, не надо было следить за каждым своим словом, и впервые за долгое время она чувствовала себя абсолютно свободной.