Дженел Тейлор - Тайны полуночи

— Стой! — окликнул он Джинни. — Пожалуйста, не уходи, Джинни. Расскажи нам еще о Джоанне.

Джинни посмотрела на опечаленного отца.

— Я расскажу вам все, что знаю о ней. — Она поведала, как они познакомились с Джоанной, как подружились, как жили в Англии, как уехали в Америку. Она рассказала, что Джоанну похоронили в Саванне под именем Джинни. — Перевезите ее тело и похороните здесь, сэр, — посоветовала она. — Спрашивайте меня еще, я расскажу вам все, что могу.

— Почему ты не призналась, когда приехал Стоун? — спросил Бен.

Джинни не ожидала такого вопроса и ярко покраснела.

— Мне трудно ответить, сэр. Это связано с нашими отношениями в ту пору, когда мы были Стивом и Анной. Я влюбилась в него, но в его душе было столько горечи и разочарованности, что он не позволял никому приблизиться к себе.

Джинни рассказала кое-что о своих отношениях со Стивом, умалчивая о физической близости, но ей казалось, что они догадываются. Впрочем, подумала она, разве что-то можно скрыть от этой пары, которую сложная и трудная история их любви наделила, наверное, редкой проницательностью в вопросах любви и страсти.

— Когда он приехал домой, я была сердита на него за то, что он бросил меня в форте Смит. А он, оказывается, оставил письмо, которое я не получила. Он дал мне его здесь, и я его читала и перечитывала, оно говорит о любви. Но он снова отверг меня и бежал из дому, почему… мне стыдно признаться, но он испугался, что вступил в связь с родной сестрой. Мы были близки. Понимаете, Стелла не открыла Джоанне, что Стоун — родной сын Бена, и я не могла понять истинной причины его бегства. А потом я услышала ваш разговор с Нэн… и узнала. Я решила до его возвращения побыть с вами «как Джоанна» дать вам несколько спокойных счастливых дней. Но я уже больше не в силах была притворяться и должна была наконец поехать в Колорадо разыскивать своего отца. Признаться было так трудно… Вы внушили мне чувства любви и уважения. И у меня просто духу не хватало открыть вам, что я вас обманула. Я поняла, что сама себя загнала в ловушку, поняла, что не должна была выполнять этот жестокий план. Джоанна молила меня об этом в полубреду, в агонии, поэтому я согласилась. Но мне надо было поступить по-другому: приехать и рассказать вам все. Теперь я это понимаю. И кляну себя за то, что обманула вас и за то, что не поехала сразу разыскивать своего отца. Я так боюсь за него! — Слезы хлынули из глаз Джинни, и она с трудом договорила: — Может быть, я потому так и медлила, что боялась, оказавшись в Колорадо, узнать, что отец мертв.

— Могу я чем-нибудь помочь тебе, Джинни?

— Вы и так были ко мне добры, мистер Чепмен. Разве этого я заслуживаю за свой обман?

— Ты подарила мне немного солнечного света счастья, Нэн права. И открыла правду. В чем же ты себя обвиняешь? Твоя дружба многие годы скрашивала жизнь Джоанны. Если б не ты, я не узнал бы, что моя дочь любила меня и хотела вернуться ко мне. Я — твой должник. Я хочу что-то сделать для тебя.

— Только одно: одолжите мне денег на почтовую карету до Колорадо. Отец вернет их вам. Если он… умер, я наймусь на работу и выплачу долг.

— Конечно, конечно! Но, может быть, ты подождешь Стоуна? Он будет охранять тебя в пути.

— Я думаю, что лучше нам побыть в разлуке после того, как Стоун узнает обо мне правду. Пусть он подумает и решит. Стоун — гордый и самолюбивый, а я столько раз обманывала его… Может быть, на этот раз он не простит обмана. Если я буду здесь, в пылу гнева сорвутся непоправимые слова, и мы с ним порвем окончательно. Если же я уеду, у него будет время подумать и привыкнуть к мысли, что я ему не сестра. Конечно, я только надеюсь, что он полюбит меня. Он никогда не говорил мне об этом и даже уверял, что никого полюбить не может.

Джинни осмелилась сказать Бену то, что она думает о Стоуне, чтобы помочь ему понять своего сына:

— Стоун пытался уверить меня, что он — ничтожество. Для такого сильного и искусного в своем деле человека у него заниженная самооценка. Он борется со слабостью и избегает поражений, но остается уязвимым. Он считает, что не в состоянии ничего дать другому, и поэтому никого не подпускает к себе. Он держит в узде свои эмоции, но я увидела в нем и доброту, и нежность. Видела, как он улыбается, смеется, рискует жизнью для других. Он сам не знает тех сил своей души, которые пытается подавить. Мне кажется, с тех пор как мы встретились, он изменился, смягчился. Надеюсь, благодаря мне. Он совершенно особенный человек, надо понять его душу — в ней таится клад любви. — Она отважилась советовать старому человеку, но готова была на все ради своей любви: — Чтобы Стив примирился с самим собой и сбросил бремя прошлого, вы должны принять его, мистер Чепмен. Он должен убедиться, что вы его любите и готовы признать это перед всеми. Когда я узнала всю правду о нем, я поняла его лучше. Он любит вас и нуждается в вас. Вы усыновили его, но он все равно чувствует себя отринутым вами, поэтому-то он в разладе с самим собой. Только вы можете помочь ему… и мне. Пока он не полюбит и не примет самого себя, он не полюбит и не примет и меня. Вы понимаете, что я хочу сказать.

— Да, Джинни, — понимаем, — улыбнулась Нэн. — Я думаю, ты права и в том, что хочешь уехать одна. Стоуну действительно лучше обдумать все до того, как он встретится с тобой. Человек, испытывающий боль, может больно обидеть того, кто его любит. Лучше избежать этого. Мы поговорим с ним, когда он вернется, и я уверена: он поедет вслед за тобой.

— Вы так думаете? — Джинни просияла.

Нэн снова улыбнулась:

— Я уверена, что он поступит именно так.

— И я так думаю, — подтвердил Бен.

Грустный и словно отяжелевший, он подошел к Джинни и погладил ее по плечу.

— Когда ты поедешь? И сколько денег тебе нужно?

— Вы дали мне денег в понедельник, сэр, этого вполне хватит.

— Ну, возьми еще пятьдесят долларов на непредвиденные расходы. И пришли письмо, если понадобится еще. А если не сразу разыщешь отца, приезжай к нам для передышки.

— Спасибо, вы очень добры, мистер Чепмен, и вы тоже, Нэн. Вы так чудесно относитесь ко мне. Завтра я уложу вещи. Почтовая карета отправляется послезавтра рано утром.

— Бэн отвезет тебя в город завтра вечером, если ты в самом деле решила ехать так скоро.

— Я больше не могу задерживаться, сэр. И еще одно: я должна передать вам это письмо. Джоанна написала его, объясняя, почему попросила меня это сделать. Но помните: она писала, не зная, что вы любите ее. Всю жизнь она слышала лживые слова матери о вас, а перед отъездом из Англии нашла коротенькие письма, где вы звали ее к себе.

Бен Чепмен взял письмо, чувствуя, что боится прочитать его.

— Спасибо, Джинни.

— Спокойной ночи. Спасибо за все вам обоим.

В воскресенье утром 3-го июня Джинни села в Далласе в почтовую карету, направлявшуюся в Гайнсвилл. Джинни должна была вернуться в форт Смит, из которого недавно прибыла в Даллас, и, проехав через Типтон, Миссури и Канзас, через две недели попасть в Колорадо-Сити. Она оделась в зеленую дорожную юбку и жакет с кремовой блузкой. Длинные волосы были свернуты узлом и заколоты на макушке; их прикрывала плетеная шляпка. Деньги, как советовала Нэн, были спрятаны под блузкой. Часть вещей Джинни оставила на ранчо. Бен послал в Саванну человека, который должен был привезти гроб с телом Джоанны и попросить Марту Эвери отослать с ним же оставшиеся у нее вещи Джоанны и Джинни. Расставшись вчера вечером с Беном и Нэн, она провела бессонную ночь в отеле, Джинни была рада, что письмо Джоанны было мягким и не ранило Бена; несмотря на перенесенное горе, он и Нэн казались счастливыми и были полны надежд на будущее. Джинни надеялась, что Стоун появится до ее отъезда, но его не было. Она молила Бога, чтобы он понял ее и простил, чтобы он любил ее.

Джинни едва не потеряла равновесие, когда кучер, хлопнув хлыстом, тронул с места карету. Осуществляя свой последний обман, Джинни ехала в Колорадо, снова приняв имя Анны Эвери. Но теперь она собиралась найти своего отца или узнать имя его убийцы и покарать его.

В то время как Вирджиния Марстон проезжала прекрасные Озарки — живописные зеленые холмы и плодородные долины, — приближаясь к месту назначения, и проводила бессонную ночь на стоянке в форте Левенворт, Стоун Чепмен спешился у своего родного дома, куда он подъехал с безмолвной молитвой: да помилуют нас обоих Великие Духи!