Он поглотит ее!
Она сопротивлялась, умоляла, заклинала и все же не могла увернуться от его неустанных ласк и твердой решимости слизать и высосать весь мед до последней капли.
Ее тело выгибалось, она дергала за ремешки, натянутые, подчеркивающие красоту ее женской плоти, позволявшие проникнуть в каждый уголок и складку розовой раковинки. Он словно задался целью довести ее до исступления.
Наслаждение, которое испытывала Дрю, было так велико, так ослепительно-огромно, что она, казалось, тает, растворяется в нем.
Он взял все, что хотел, и она не сумела остановить его, пока он купался в ощущении своей власти над ней, которое давали ему жадные, чувственные поцелуи.
Она и не подозревала, что на свете существуют столь развратные эротические ласки. Похоже, Корт вообразил, что этим пробудит в ней желание к нему.
Но у него ничего не получится. Правда, она, вероятно, со временем приучится мечтать о тех невыразимых ощущениях, которые он будил в ней. И раздвигать ноги, когда бы он этого ни потребовал. Научится быть лучшей шлюхой и женой во всем приходе Сент-Фобонн.
Но хотеть его? Любить? Нет. Никогда.
Никогда…
Она напряглась и затрепетала, когда язык коснулся средоточия безмерного удовольствия.
Ни за что…
Что он творит? Что творит?
Она дернулась, едва он дотронулся до некоего тайного священного местечка, о существовании которого она не подозревала.
…Ни когда…
…и она скользнула в темную жаркую пропасть и окунулась с головой в серебряный водопад, рассыпавшийся по телу блестящими капельками.
…Созрела… готова… и все же сопротивляется…
Он крепко вцепился ей в бедра, жадно впитывая каждый оттенок ее ощущений, прежде чем позволил Дрю отстраниться.
И она тут же отпрянула, словно не могла дождаться, пока избавится от него. Что тут еще можно сказать?
Что он не насытился?
Ничуть.
Что это было ее первое знакомство с плотскими наслаждениями?
Вероятно.
Что теперь она предложит себя добровольно?
Вряд ли.
Корт презрительно фыркнул и отодвинулся от соблазнительного тела, чтобы не поддаться соблазну врезаться в него.
Она рядом, к его услугам, и ягодицы приподняты именно так, чтобы принять его взбесившуюся плоть.
Все, что он должен…
Все, что ему нужно…
— Возьми меня, — прошептала она, вопреки всему надеясь на скорое освобождение. Видя его мучительную нерешительность. Озирая готовое к бою орудие.
— Не стоит, моя лань. Думаю, я сыт твоим вкусом и запахом до завтрашнего дня, — пробормотал он, сжимая кулаки, чтобы не впиться ногтями в ее округлые ягодицы. Он принудил себя слезть с кровати. — Какое приятное зрелище, моя лань… видеть, как отзвуки минувшего блаженства преображают твое лицо.
— Так это было блаженство? — с нескрываемым сарказмом пробормотала Дрю.
— Ясно, — глухо бросил Корт, сходя с ума при мысли о том, что она могла уже испытать нечто подобное в руках Ленуара… что именно француз был наставником Дрю во всех земных восторгах… если не считать самого главного. Да, до главного они не добрались, ведь Корт, пьянея от счастья, уже обнаружил, что она девственница.
Следовательно, ей есть чему поучиться… да и ему тоже, теперь это понятно. Мужчина ничего не должен принимать как должное, особенно если его пенис ноет и требует разрядки. В таком состоянии этим самым мужчиной управляют отнюдь не мозги, а кое-что пониже.
— Что же тебе ясно? — насторожилась она, услышав недовольство в голосе мужа. А это означало, что неизбежное снова откладывается.
Дрю вздрогнула. Ну почему, почему она дразнит его? Она и сама не знала. Ведь достаточно простой покорности, чтобы дать ему все, чего он добивается. Любая актриса способна на это.
Или шлюха.
Даже она, в своей невинности…
У Дрю перехватило дыхание.
Но я уже не столь невинна.
Я познала наслаждение.
Изведала плотские запретные поцелуи.
Поняла, какой пожар может полыхать между бедер.
Какую силу имеет женская нагота.
Не столь невинна…
Ей казалось, он читает ее мысли по глазам.
— И что ты видишь? — с деланным равнодушием осведомилась Дрю.
— Испуганную лань, — мягко пояснил он. — Лань, пытающуюся спрятаться от судьбы.
Дрю охнула. Сколько еще она может испытывать его на прочность? Может, попробовать и дальше…
— А ты — человек, отрицающий собственные чувства! Неужели лучше ходить целыми днями с этой штукой, лезущей из брюк, чем воткнуть ее в меня? Значит, ты либо трус или не хочешь меня по какой-то причине, » либо тоже отдал сердце кому-то другому…
Она осеклась при виде его лица. Проговорилась. Господи, неужели у нее язык повернулся? Да что это с ней?
У Корта внутри все словно в лед обратилось.
Сучка! Кто бы мог подумать, что у лани такие острые зубки? Проклятая шлюха, ведьма, сука…
…как он мечтает показать ей! Навалиться сверху и вставить ей! Обработать, чтобы она заткнула свой поганый рот! Заломить ноги и поиметь так, чтобы конец, вылез у нее из глотки и она захлебнулась его семенем!
Но… но…
Он хотел видеть ее покорной. Захлебывающейся от желания. Ползающей у его ног. Молящей о том, что он единственный способен ей дать.
И пока этого не произойдет, пусть она хоть на стену лезет. Он не поддастся. И удержит в узде свой неукротимый пенис. Она никогда не узнает, чего стоит ему такая выдержка.
Тело предало ее. И ночью, ворочаясь без сна, она то и дело тянулась к призрачному любовнику, подарившему такое блаженство.
К нему?
Никогда…
Как ей простить его за то, что он сделал?
Сделал? Сделал? Но он не поймет, что ей нужно. Скажет, что был терпелив с ней. Не насиловал, ни к чему не принуждал. Дал ей наслаждение. Так что же он такого сделал?
Она застонала и в который раз перекатилась на другой бок. Сколько бы она ни перечисляла его преступления, все равно никто не поверит. И не поймет.
Никто, кроме Жерара.
Девушка всхлипнула. Бедный дорогой Жерар! Знай он, что зверь держит ее взаперти, голой, связанной, в рабском ошейнике, заставляет раздвигать ноги, показывать интимные места, слизывает мед с ее лона, побуждая Дрю извиваться в экстазе… что бы он сказал? Что?
И как это выглядит?
Безумием.
Какой она покажется в глазах окружающих?
Неблагодарной.
Господи, ЧТО?! Неблагодарной?!
Дрю вскочила, задыхаясь от влажной жары. Тело было покрыто мелкими капельками пота. Действительно ли так тепло или всему виной ее желания, фантазии, мечты?
Она не желала знать. Не желала думать об этом. Ошейник, ремни и петли неприятно раздражали кожу. Очевидно, цель Корта достигнута: Дрю постоянно помнит, кто ее хозяин и кому она обязана.
Девушка свесила ноги с кровати и посмотрела в окно, на озаренное лунным светом небо.
Можно выпрыгнуть из окна и навсегда покончить с обязательствами.
Неблагодарная…
Дрю обхватила себя руками. Жара просто удушающая! И окна закрыты, если не считать фрамуги между ванной и коридором.
Настолько он ей не доверяет!
Да она и сама себе не слишком верит!
Неблагодарная… ведь он одарил ее блаженством и связал, как рождественскую индейку… о нет, никакое наслаждение не может перевесить ее стыда.
Она не позволит себя унижать. Что бы там ни говорили. Как бы это ни выглядело.
Ах, если бы только он взял ее! Пришел сейчас и покончил со всем…
Ему больше этого не вынести. А может, он и вынес бы, если бы нашел покорное, готовое на все тело, дающее временное облегчение. Временное. Пока его спесивая жена не опомнится.
Но доступных женщин на всем протяжении от Сент-Фо-бонна до Нового Орлеана полным-полно: кокетливых, лакомых кусочков, никогда не стеснявшихся взвесить на руке мужское достоинство, чтобы определить, стоит ли товар цены.
Он мог бы довольствоваться этим. Небольшое развлечение, быстрое извержение, чтобы облегчить боль и тоску. Монета, поцелуй, и он уже за дверью, и никто не обижен.
Но ни у кого нет таких сосков, такой соблазнительной наготы, такого пряного, терпкого вкуса…
Ни у кого…
Черт!
Он так изголодался по ней, что готов съесть на завтрак.