– Почему ты не сказала ему?
Черт! Ожидаемый вопрос. Ева не была к нему готова. С чего начать?
Раньше она возлагала большую часть вины на мать и Гриффа. Но сегодня не хотела этого. Пришло время признать, что окончательное решение приняла сама. Но как она могла оправдать выбор карьеры в ущерб собственному ребенку?
– На то были веские причины. – Грифф галантно принял удар вместо Евы.
– Ну тогда мне просто необходимо их услышать, – сказала Лайне. – Я хочу знать, почему вы приняли такое решение и как сейчас его оцениваете. Это очень важно для меня. – Она переводила взгляд с одного родителя на другого. Лицо ее было серьезным и напряженным. – Видите ли, я беременна.
Неизвестно, чья челюсть отвисла первой, Евы или Гриффа. На мгновение Ева в шоке уставилась на Лайне. А когда до нее дошел смысл этих слов, она встала с кресла и открыла объятия дочери. С минуту нелепо стояла, раскинув руки, как птица в полете. Лайне тоже поднялась и, поначалу застенчиво, подошла к ней.
Они обнялись. Мать и дочь рыдали и крепче сжимали объятия. Ева чувствовала, как дрожат плечи Лайне, как ее окутывает тепло дочери, наполняет любовь, снося все на своем пути.
Двадцать лет тоски. И теперь драгоценная дочь столкнулась с той же потенциальной болью и потерей, которая принесла столько горя матери.
Так они и стояли, пока не вспомнили о Гриффе. Бедный, он беспомощно наблюдал за ними.
Ева отпустила Лайне и вытерла ей слезы.
– Боже, только посмотри на нас. Кажется, тут где-то есть коробка с бумажными платками.
– Я найду их, – предложил Грифф с явным облегчением. Наконец-то и он пригодился.
Он быстро вернулся с коробкой бумажных салфеток. Лайне и Ева вытерли слезы.
– Какая мы парочка. – Ева улыбнулась.
Лайне в ответ тоже слегка улыбнулась ей. Они снова сели и взяли остывший чай. Вот и появились первые нити, связывающие их. Жаль, что обстоятельства не столь счастливы.
Грифф взял чашку, но так и не присел, будто дистанцировавшись от женских эмоций. Ева послала ему слабую улыбку благодарности.
В ответ он поднял брови, будто спрашивая: «Что будем делать дальше?»
Первой заговорила Лайне:
– Знаю, звучит безумно, но я тоже беременна. История повторяется.
– Уже третий раз, – ответила Ева.
Лайне нахмурилась:
– Третий раз?
– Твоя бабушка тоже была матерью-одиночкой. Она родила меня в девятнадцать.
Теперь челюсть упала у Лайне.
– Вот это да!
Ева одарила дочь слабой улыбкой.
– Прости. Мне так жаль, Лайне. Тяжело найти себя, особенно в студенческие годы.
– Да, жизнь путает все карты, так ведь? Значит, тебя тоже удочерили?
Ева сделала глубокий вздох, прежде чем ответить.
– Нет, моя мама воспитала меня в одиночку.
«В отличие от меня».
Слезы подступили к глазам, но Ева сделала еще один глубокий вздох, подавив их.
К ее удивлению, она почувствовала руку на плече. Грифф стоял позади, поддерживая ее таким образом. Она ощутила всплеск благодарности, осознав, что недооценила его способность к состраданию.
– Тогда Ева находилась под сильным давлением, – подчеркнул он.
– Из-за танцев?
– Да, – одновременно ответили Грифф и Ева. Ева посмотрела на него, по коже пробежал электрический разряд. В его глазах опять появился тот сверкающий блеск, который она не смогла забыть.
Лайне внимательно наблюдала за ними.
– У тебя потрясающий талант, Ева. Могу представить, какое давление ты испытывала. Я не особенно одарена. Хорошо окончила школу, правда, без особых успехов. Тем не менее тоже чувствую давление. Хочется просто избавиться от проблемы.
Она почувствовала себя некомфортно и села прямее.
– Я еще не говорила ни моим приемным родителям, ни парню. Пытаюсь понять, что делать. Время на исходе. Скоро нужно принять решение. Я буду благодарна за любой совет.
Ева нервно провела языком по сухим губам. Как бы ей хотелось стать мудрее. Неужели она не может извлечь уроков из собственного опыта?
– Если хочешь знать, жалею ли я о своем решении, должна признаться: да, жалею.
Лайне кивнула и сжала губы, сдерживая слезы: – Но ты построила прекрасную карьеру.
– Да, – согласилась Ева. Она и сейчас цеплялась за карьеру, будто это смысл жизни. Но вдалеке от Европы, рядом с дочерью и этим мужчиной не могла вспомнить, почему танцы так поглотили ее.
– Мои родители, Темплтоны, хорошие люди, обычные работяги. Папа – учитель, а мама работает в детском саду. Они экономили как сумасшедшие и сейчас впервые собираются за границу. Они так счастливы перед поездкой, я не хочу их огорчать. – Лайне вздохнула. – Что касается моего парня, он студент-медик. Уверена, он был бы в ужасе, если бы в кругу его друзей-умников узнали, что он дал маху и его девушка забеременела.
– Но ты не знаешь точно его реакцию, – сказал Грифф, впервые вступив в разговор.
Лайне нахмурилась:
– Полагаю…
– Разве ты не скажешь парню об этом?
Лайне беспомощно пожала плечами:
– Я не знаю. Уверена, он не хотел заводить пока семью. Я тоже не уверена, что хочу. Я думала… Мы, конечно, безумно любим друг друга, но я не хочу остепеняться.
Воцарилось молчание. Ева поняла, что все трое осторожно подбирают слова.
– Я думала о том, как поступила ты, Ева, отдав ребенка на удочерение. Я бы хотела окончить учебу. Не могу представить, что ухаживаю за ребенком самостоятельно и учусь. Не хочу обременять родителей, когда они уже хотят жить спокойно… – Она посмотрела прямо на Еву. – Стоило ли оно того? Стоило ли оставлять меня ради карьеры?
Сердце Евы чуть не выскочило из груди. Теперь секреты прошлого не просто будут раскрыты, но и рассмотрены со всех сторон и оценены. У нее нет выбора. Теперь придется столкнуться лицом к лицу с мучительной правдой, которую она так долго избегала.
Не время для трусости. Нужно обнажить душу и собраться с силами, быть честной с Лайне.
– Я не могу ответить за тебя, что делать. У меня есть возможность оценить жизнь, но ты еще молода и сталкиваешься со столь сложным решением. – Ева сглотнула и продолжила: – В таком трудном решении следует выслушать аргументы обеих сторон. Напомню: отказаться от ребенка непросто. Мне сказали, что боль пройдет, но… – Рот не подчинялся Еве, пришлось перевести дыхание, прежде чем продолжить: – Это не так. Боль осталась со мной. Я снова и снова вспоминаю тот день.
В глазах Лайне стояли слезы.
– И, – не глядя на Гриффа, добавила Ева, – мне действительно плохо оттого, что я отобрала у отца право общаться со своим ребенком.
– Я… понимаю.
Лайне посмотрела на Гриффа. Его подбородок дрожал, эмоции отражались в глазах. Потом она повернулась к Еве:
– Но, думаю, всемирная известность важнее.
Ева вздрогнула.
– Звучит очень эгоистично.
– Тяжело от этого отказаться. Ты уже в юности должна была знать о своем таланте. Немногие становятся прима-балеринами.
Тяжело было поверить, что возвращение в Австралию полностью изменит ее взгляд на жизнь. Ни одно из решений теперь не казалось таким разумным. Тем не менее Ева не хотела вносить сумятицу в голову дочери.
– Полагаю, лучший совет, – осторожно продолжила она, – следовать за своим сердцем. Сделай выбор, который подходит тебе. Не думай о том, что говорят другие. Грифф прав: ты должна поговорить со своим парнем.
– Хорошо. Спасибо. – Лайне посмотрела на часы. – Наверное, мне пора. Я обещала, что не задержу тебя.
– Я в полном порядке, – запротестовала Ева, но Лайне уже поднялась.
– Спасибо за общение. Было бы здорово еще раз встретиться с вами. Конечно, вы не сможете решить моих проблем, но было бы полезно пообщаться. И немного узнать вас.
– Ты знаешь, где нас найти. Мы оба хотели бы продолжать общение, – уверила ее Ева, поднимаясь.
Она попыталась улыбнуться, но вечер выдался слишком тяжелым. Кажется, Лайне чувствовала себя так же. Попрощавшись, она быстро ушла, но на прощание улыбнулась и поцеловала их. Ева не последовала за ней, ее проводил Грифф. Она слышала их голоса в отдалении, когда они прощались. Как ей повезло, что ни Лайне, ни Грифф не держат на нее горькую обиду.
Наконец-то она встретилась с Лайне. По-настоящему. Теперь она знала, как выглядит дочь, как звучит ее голос, что ей нравится чай.
Грифф сел на кресло напротив нее.
– Мы не сфотографировались, – сказала она. Он закатил глаза и криво усмехнулся.