Вера и Марина Воробей - Так не бывает

– Ну, дела… Так не бывает…

– Теперь мне и самой кажется, что все это не со мной случилось, – вздохнув, заметила Снегирева.

– Да я не о том, – махнул здоровой рукой Валентин. – Как же он мог, после всего, что ты для него сделала…

– Так ведь Игорь не знает ничего, – раздраженно напомнила Галина. – И вообще, хватит об этом, – сурово сдвинула она брови и добавила: – Напрасно я тебе рассказала.

– Ничего не напрасно, – обиженно возразил Валентин. – Знаешь, я уверен, что если бы он знал… Ну, обо всем об этом… Словом, тогда бы у него просто язык не повернулся сказать тебе…

– Вот и отлично! – выкрикнула Галина. – Просто замечательно, что Игорь ни о чем не догадывается! И если ты еще хоть слово… – Снегирева не договорила, потому что подступающие слезы горячим обручем сдавили ей горло.

Значит, все-таки жила в ее душе обида. Да и разве могло быть по-другому?

– Галь, ты пока тут посиди, – велел Валентин, кивком указав на обтянутый кожзаменителем широкий пуфик. – Я сейчас.

В следующую секунду он скрылся за тяжелой белой дверью. Галина покорно села и уставилась взглядом на табличку, прибитую к двери. В центре зеркального ромба выделялись две черные цифры – единица и пятерка.

– Кто в пятнадцатый последний? – услышала Галина у себя за спиной.

Она обернулась и увидела молодую женщину с перекинутой через плечо рыжей косой и огромным, как показалось Снегиревой, животом.

– Я, – ответила она и подумала отстраненно: «С таким животом тяжело, наверное, ходить… Видать, на девятом месяце уже».

Оглядевшись по сторонам, Галина увидела, что все пуфики, а также скамейка, стоящая у стены, заняты. Снегирева вскочила на ноги.

– Садитесь, – предложила она женщине с большим животом.

– Спасибо, – улыбнулась та и аккуратно опустилась на пуфик.

Привалившись спиной к холодной, выкрашенной бледно-зеленой краской стене, Галина закрыла глаза.

«Все равно этого не избежать, – принялась уговаривать себя она. – Да и вряд ли эта Лиля Леонидовна начнет меня стыдить или кричать на меня… Во всяком случае, не зря же Валентин пошел к ней первым». Вообще-то стрелки часов показывали только двадцать минут третьего. А прием у Лили Леонидовны сегодня был с трех. Но Валентин сказал, что мамина подруга попросила его прийти пораньше, минут за тридцать до начала приема. Видимо, она все-таки заподозрила что-то неладное. А все эти женщины, сидящие вдоль стены, очевидно, заняли очередь к другому врачу. Во всяком случае, к пятнадцатому кабинету они с Валентином точно пришли первыми. А теперь вот еще и женщина, которой Снегирева уступила место, подошла. Галина подумала, что, наверное, ее и к врачу нужно пропустить вперед, но тут дверь пятнадцатого кабинета отворилась и в образовавшуюся щель просунулась голова Валентина.

– Галь, иди сюда, – тихо позвал парень.

Отделившись от стены, девушка неуверенно шагнула вперед.

Лиля Леонидовна оказалась молодой, очень симпатичной женщиной. Она встретила Галину с улыбкой и, поправив белый колпачок на коротких, аккуратно уложенных волосах, сказала:

– Садись, красавица.

Снегирева примостилась на краешек стула и опустила глаза.

– Валентин мне все рассказал, – мягко начала Лиля Леонидовна. – Я, как и он, никакой трагедии в случившемся не вижу, хотя, конечно, с этим можно было и не торопиться, – вздохнула врач. – Но одно вы должны понимать: я просто обязана сообщить обо всем вашим родителям. Тем более что Ирина, – женщина снова вздохнула, перевела дыхание, – моя лучшая подруга. Впрочем, Валентин дал слово, что сразу после осмотра вы отправитесь к нему домой и сами…

– Да, да, – перебил Валентин. Он выглядел очень взволнованным и, возможно, от этого то и дело запускал левую руку в волосы. – Я же сказал вам, Лиля Леонидовна… Все так и будет. Мы сами должны поговорить с родителями.

– Ну хорошо, – наклонила голову врач. – А теперь, Валик, выйди, пожалуйста, за дверь.

Сердце билось учащенно, перед глазами девушки поплыли ярко-желтые круги, и, когда она услышала голос Лили Леонидовны, он показался ей каким-то далеким и нездешним.

– Эй! – наклонилась над ней врач. – Да ты, моя дорогая, как мел бледная. Выпей-ка воды. – Женщина быстро наполнила чашку и протянула Снегиревой. – Не надо так бояться. Рождение ребенка – это радость. Всегда. Понимаешь? – Она повысила голос, выделив слово «всегда», и, помолчав, добавила: – Самое главное событие в жизни женщины. Конечно, у вас это несвоевременно, потому что сами еще дети, но тут уж ничего не поделаешь…

– Одевайся, – строго велела Лиля Леонидовна, когда с осмотром было покончено.

– Ну что? – побледневшими губами спросила Галина.

Сердце по-прежнему колотилось отчаянно быстро, ноги сделались ватными, и девушка чувствовала, что с трудом удерживается на них.

– Да ничего, – подперла подбородок рукой Лиля Леонидовна.

– В смысле? – недоверчиво покосилась на нее девушка.

– Садись, – велела врач. – А почему ты решила, что беременна? – приподняла она красиво очерченные брови.

– А разве нет? – задала глупый вопрос Снегирева и, переведя дух, зачастила: – Тошнило меня, голова кружилась, аппетит пропал…

– В общем, девочка моя, ничего похожего на беременность я у тебя не обнаружила, но, если сомневаешься, давай сделаем анализ крови…

Потом Лиля Леонидовна задала Галине еще несколько профессиональных вопросов и, удовлетворенно хмыкнув, подвела черту:

– Все у тебя в порядке. Но кровь в любом случае сдать не помешает. С утра придешь в восьмой кабинет, а за результатом после трех мне на работу позвоните. Но я тебе и так скажу: ничего у тебя нет. И вот еще что… – Лиля Леонидовна немного помолчала, потом перевела на девушку строгий взгляд: – Не надо Ирине Антоновне, ну, маме Валика, ничего говорить… Зачем ей эти переживания? Теперь-то вам уже не к спеху жениться, верно? Получите оба среднее образование, поступите в институт, а потом уже и о семье можно будет подумать…

– Лиля Леонидовна, – осторожно сказала Снегирева. – Валик… Вернее, Валентин тут вообще ни при чем. Только вы ему не говорите, что я вам призналась… Мы с ним друзья, очень хорошие друзья, но не более, понимаете… А ребенок… Ну, в смысле, он, это… Так получилось, понимаете? Его Игорь зовут, парня, с которым я встречалась… А когда Валик узнал, что Игорь меня на аборт посылает, сказал, что никогда не допустит этого… В общем, я бы и так, конечно, не пошла бы к его маме и замуж бы за Валентина выходить не стала бы… Вы не думайте… Вырастила бы сама ребенка… У меня же мама есть… Но Валентин… Он замечательный… Только у нас с ним ничего не было, – выдохнув последнее слово, Снегирева сникла, будто из нее разом выпустили весь воздух.

– А по-моему, ты ему очень нравишься, – сказала Лиля Леонидовна. – Он так переживал за тебя… И за ребенка, которого нет, – добавила врач, устремив в окно задумчивый взгляд. – Вообще-то все, что ты мне рассказала сейчас, на Валика очень похоже. Он такой, – улыбнулась женщина. – Благородный рыцарь без страха и упрека… Просто чудо! И как только Ирке удалось такого парня воспитать! А знаешь, как он матери помогает… Та уже забыла, когда в последний раз уборку в квартире делала. И на рынок, и в магазин все Валик бегает…

– Да я вижу, что он хороший, – краснея, сказала Снегирева.

– И что, все равно своего Игоря любишь?

– Нет, – замотала головой девушка, – не люблю. Просто Валентин, он же на этот шаг из благородства решился, ну и еще потому, что ему меня жалко стало. Понимаете? Вот если бы он меня без всякого ребенка полюбил…

– Ну так нет же никакого ребенка! – не выдержала Лиля Леонидовна. – Кому ты голову-то морочишь!

– Так Валентин же еще об этом не знает, – гнула свое Снегирева. – А вдруг он, когда узнает, сразу потеряет ко мне интерес?

– Ой, ну вас! – замахала руками Лиля Леонидовна. – Разбирайтесь сами. Только одно я тебе скажу на прощанье: таких, как наш Валик, на свете немного…

– Я знаю, – опустила глаза Снегирева.

Весь вечер они гуляли по городу. Валентин вел себя на редкость тихо, говорил мало, казалось, его мучит какая-то мысль, озвучить которую он не решается.

– А мне жаль, что все так вышло, – сказал парень, когда они остановились возле подъезда Снегиревой. – Получается, что теперь ты и без меня проживешь…