Наконец пришел и мой черед, и я в гордом одиночестве вступила в Храм. Мне показалось, что я с высокого обрыва нырнула в омут. Не отрывая глаз от Майкла, я двинулась к боковому приделу. Мама и Поль приблизились ко мне, заняли места по сторонам, и вот мы все втроем движемся вперед, а невидимый голос тянет сверху: «Мы только что начали».
Раввин Ривка произнес витиеватую, унизанную цитатами речь. Мы с Майклом дали друг другу обещание на иврите (до сих пор не могу вспомнить, чего я ему тогда наобещала). В завершение церемонии раввин поставил на пол бокал вина, и Майкл раздавил его ногой. Присутствующие иудеи дружно возопили «Мазель Тов!», а христиане, озираясь, вопрошали друг друга «Все, слава Богу?». Вскорости процессия в обратном порядке проследовала к выходу.
«Золотой фонтан» в этот раз произвел на меня более благоприятное впечатление. Зал, расцвеченный разноцветными огнями и украшенный цветами, напоминал казино в Лас-Вегасе. На стоявших рядами круглых столах веерами разложены салфетки. В центре столов в пластиковых ящиках покоились маргаритки и гвоздики (кстати, это была идея Поля). Один из столов предназначался для Баскиных, другой – Ведланам, третий – для друзей Поля из фирмы, и так далее.
Майкл, я, шаферы и подружки размещались за главным столом, убранным по-царски.
Но вот со стороны родных моего кровного папочки на свадьбе никто не появился. Я, конечно, уведомила его письмом о надвигающемся торжестве, а он в ответ лишь прислал открытку с поздравлениями, на словах сожалея, что не сможет сопроводить «свою маленькую дочурку в Храм». Я не посвящала Майкла в эту переписку, и, кажется, сразу же выбросила это полное любви отеческое послание.
...Торжество сопровождалось многочисленными тостами. И здесь пальма первенства, принадлежала, безусловно, Полю. Он был так многословен, что под мерное журчание его речи мы успели умять салат.
– Восемь лет назад, – начал он свою сагу, – когда я женился на Джоанне, не слушая советов родственников и друзей, которых я, кстати, вижу за этими столами...
Свой тост произнес Вес, затем настал черед Бэрри Сэлзера, и вот уже Пайпер, уязвленная тем, что в красноречии упражняются лишь мужчины, спешит к микрофону.
Но когда слово вознамерился взять Ведлан-старший, в зале повисла тишина. Всем было любопытно, что же может сказать правоверный баптист на чисто еврейской свадьбе. А он принялся делиться воспоминаниями о детстве своего сына, о его учебе в колледже, о том, как переживала за него Норма, когда он сражался в джунглях. Осветив события этого периода, он перешел к дням нынешним. Они-де счастливы, видеть сына довольным и женатым... Наконец наступила кульминация. Без аккомпанемента, в зале, наполовину заполненном иноверцами, он, приложив руки к груди, громко исполнил Свадебную Песнь... В заключение выразил уверенность, что прибавление в семействе себя ждать не заставит.
«Боже! – подумала я, наблюдая, как он пробирается к своему месту, – как же Майкл похож на него!»
Столь душевное выражение приязни растрогало меня, и я прослезилась. Мой новоиспеченный муж аккуратно промакнул мне глаза салфеткой. А я смотрела на него и не могла поверить, что теперь он – мой!
Когда начали подавать горячее, музыканты заиграли какую-то хорошо забытую классическую танцевальную мелодию.
Кто-то из гостей принялся отстукивать ритм фужером по столу, и вскоре уже весь зал гремел как посудомоечная машина. И этот грохот, и звон продолжались до тех пор, пока мы с Майклом не стали целоваться.
– Радуйся, что у них нет под руками нашего хрустального сервиза, – усмехнулся Майкл.
– Никогда не позову этих дикарей в гости, – поддержала его я, принужденно улыбаясь.
– Спасибо, что вышла за меня...
Мама знаком показала, что настало время для перемены блюд и что нам пора размяться, переброситься парой слов с родственниками, а также запечатлеть сей торжественный миг, пригласив фотографа, который весь день путался у нас под ногами.
Начали мы с групповых фотографий с маминой родней.
– Ты очаровательна, – рассыпалась в похвалах тетя Роза, обнимая меня потными руками, – когда мы с Гербертом увидели тебя сегодня, мы не могли поверить, что это ты. Ты такая прелесть, – удивление ее больше смахивало на выговор. – Я непременно спрошу карточку у твоей мамы, чтобы всегда помнить – как хорошо ты выглядела сегодня.
– Слыхал, что ты был во Вьетнаме, – сказал дядя Герберт Майклу, пожимая руку.
– Был.
– Но я все равно рад, что ты влился в нашу семью.
– Ну, их, давай лучше снимемся с твоими, – попросила я Майкла, и мы отправились на поиски. И пока мы пробирались сквозь толпу гостей, мои многочисленные родственники пихали ему в карман пухлые конверты. А вот его родные больше специализировались на поздравлениях. Наконец мы пробились к сестрам Майкла. Джуди прикатила из Миннеаполиса, где ее муж владел сетью магазинов. А вот Диана, вторая сестра, прибыла на торжество из Сиэтла одна. Насколько мне было известно, ее муж старался игнорировать семейные сборища. Она проскрипела, что очень рада была узнать о решении брата обзавестись семьей.
Тут к нам пробилась моя кузина Фери, овдовевшая уже лет эдак шестнадцать назад. Она прославилась в семье тем, что на могиле мужа дала обет не только не встречаться с мужчинами, но даже не смотреть на них. Это дало маме повод заметить, что либо жизнь ее с мужем была райской песней и теперь она не надеется на повторение чего-то подобного, либо все было так ужасно, что она боится повторения. Третьего не дано!
– Как вам понравилась чаша для пунша? – спросила она, обворожительно скалясь. Она обладала самым прекрасным в семье комплектом зубов. Недаром же ее милый покойный был дантистом.
– Чудесная, – ответила я.
– Чудесная, – подтвердил Майкл, хоть я была уверена, что он этой чаши и в глаза не видел.
– Так и знала, что она вам не понравится, – огорченно призналась Ферн. – Отдайте ее мне, прошу вас. И будьте счастливы!
– Напомни, чтобы я пригласила кузину на пунш с печеньем, – попросила я Майкла, когда нас позвали к уже заставленному всяческими сладостями и деликатесами свадебному столу.
Гости, увидев это кремово-шоколадное изобилие, так рьяно бросились занимать места, что виновников торжества чуть было, не растоптали. Кстати, родственнички мужа первенствовали в этом забеге. Желая, видимо, утихомирить бушевавшие страсти, музыканты пиликали нечто успокаивающее. Так как нам с Майклом негде было приткнуться, мы стояли в сторонке и наблюдали. Взявшись за руки, мы образовали с ним наш отдельный островок спокойствия в этом первобытном хаосе. Вокруг нас устроили невообразимый кавардак, а мы, основные участники и виновники торжества, оказались в стороне.
С нашего места было хорошо видно, как гости толпятся вокруг столов, запихивая в карманы и пакеты разнообразные булки и пирожные. Видимо, дома они собирались продолжить чествовать молодых. Как тетя Роза обходит столы, собирая в кулек арахис. Насколько я знала, не было еще ни одной свадьбы с ее участием, откуда она бы не уволокла фунта четыре этого полезного в хозяйстве припаса.
– Это не честно, – горевала сестра моей бабушки, в тщетных попытках пробить себе клюкой дорогу к вожделенному столу. – Следовало дать мне фору эдак в полчасика. А то я смогу поспеть только к шапочному разбору и всю вкуснятину уже рассуют по карманам.
Заметив нас, она наклонилась ко мне и прошептала:
– Не бойся сегодняшней ночи! Это тебе придется по вкусу!
И вновь ринулась в атаку.
Я повернулась к Майклу и сказала:
– Лучший выход – это думать о чем-нибудь постороннем...
А нанятый на целый день фотограф щелкал и щелкал затвором своего фотоаппарата...
Майкл покинул меня на полчаса и уединился в баре со своими дружками. Поль тоже крутился вокруг них, но не пил. Он вообще никогда в рот капли не брал. Он только старался проверить – надул его бармен или нет.
Единственное мое желание в эти минуты было скрыться куда-нибудь, в уборную, например. Никого не видеть и ни с кем не говорить. Так как Майкла не было рядом, мне казалось, что волны нервозности и беспокойства заполнили все окружающее пространство. Но вот он появился, как всегда вовремя. Нас ждали к открытию танцев. Мне предстоял свадебный вальс... Увы, как такового вальса не получилось. Мы наяривали нечто на манер танго – Майкл вертел меня, наклонял, ронял и тут же подхватывал...
Музыканты исполнили еще несколько танцевальных мелодий, но веселье, похоже, уже шло на убыль. Все порядком подустали, переели, а многие – перебрали.