– Ты была просто очаровательна, – похоже, улыбка Майкла была искренней.
Подумать только, он считал, что я очаровательна!
– Может быть, тебе хочется чего-нибудь другого? – спросил он, оглядывая недоеденный картофель и нетронутое желе. – Как насчет гамбургера? Давай закажу. Они здесь вкусные.
Ему так хотелось угодить мне. Уж не случилось ли с ним чего, начала беспокоиться я. Столь деликатное обращение было мне в новинку.
– Спасибо, нет. Недавно читала в газете, что в них пихают всякую гадость. Я стараюсь их не есть.
– Вот уж не знал. Спасибо за информацию. – Майкл на минуту замолчал, и я ощутила, как он изучает мое лицо.
– А какую музыку ты любишь? – Кусочки льда в моем стакане закрутились, подталкиваемые соломинкой.
– Обычную. Ту, что крутят на радио.
– Ну, там бывает и джаз, и классика. А тебе нравится классическая музыка?
– Может статься, этим летом я буду в ней просто купаться, – промолвила я и после эффектной паузы продолжала: – Мы с Пайпер этим летом собираемся в Европу. Расширять кругозор, знаешь ли...
По виду Майкла было ясно, что мое сообщение потрясло его.
– А ты слушала «Мадам Баттерфляй»?
– Нет! А ты тащишься от «Айрон Баттерфляй»?
Похоже, наступил момент, когда мы уже и не знали – о чем еще говорить. Так часто случается при первом свидании.
Майкл дожевывал свой сандвич, а я потягивала кока-колу. Наконец он завершил трапезу и вытер рот салфеткой. Тишина обволакивала нас... Вдруг меня непроизвольно охватило чувство вины – будто бы это из-за меня все так складывалось. И вновь я унеслась на крыльях воображения в волшебную страну грез. Я думала о том, как это было бы здорово – встретить того, в кого можно без оглядки бы влюбиться, выйти за него замуж, нарожать детей. И при этом ни разу не являться бы на свидание.
Последние полгода за мной ухаживал Джонни Марло, первокурсник. На мой взгляд, это был еще тот фрукт, и вряд ли хоть одна порядочная девушка согласилась бы иметь с ним дело. Но постепенно я к нему привыкла. И ко мне привыкли тоже. И даже когда я навещала его в общежитии, никто уже не кричал: «Атас! Девчонка на этаже!»
Джонни делил кров с неким Ричардом Уэкслером. Парень тот был в принципе неплохой, если не считать его привычки временами отбирать у своего соседа ключ от комнаты. А потом мы с Джонни натыкались во всех немыслимых местах на использованные презервативы. Особое же удовольствие, очевидно, он получал, подбрасывая их моему ухажеру под кровать. Но все же это происходило не часто. Гораздо чаще приятели вместе курили дурь. Это было их общее хобби. Поэтому большую часть времени мне приходилось наблюдать, как мои мужчины ловили кайф. К сожалению, марихуана не пришлась мне по вкусу. Накурившись, я сразу отключалась. Джонни обосновывал такое непонятное воздействие наркотика каким-то дефектом в моем хромосомном наборе. И мне, навсегда приговоренной быть лишь наблюдателем их безумия при таком жестоком диагнозе, приходилось только свидетельствовать, как эти двое ставят эксперименты, словно бросая вызов смерти. Именно так они называли свои проделки. Помню, как-то раз они притащили целую гору разномастных таблеток. Разложив их по цветам, Ричард проглотил красную кучку, а Джонни принялся за белую. Потом они уселись напротив друг друга и стали ждать «прихода». Они сидели, напряженно вглядываясь в лицо друг друга, а я смотрела на них и не могла понять – отчего же мне так грустно...
– Я так рад, что мы встретились... – Майкл нарушил затянувшуюся паузу.
В ответ я кивком головы вежливо поблагодарила его за теплые слова и решила вернуться к более насущной теме.
– Пайпер рассказывала, что ты воевал...
– Приходилось, – голос его звучал совсем обыденно. – Южный Вьетнам. Служил во флоте. Доброволец.
– И тебя понесло по собственной воле? В самый разгар этой грязной войны, – неожиданно я почувствовала, что совсем не хочу обидеть его этим достаточно грубым выпадом.
И, желая смягчить его, продолжила: – Для этого нужно было иметь много мужества.
– Много смелости и мало ума, – спокойно ответил он. – Знаешь, когда я был маленьким, отец любил болтать за столом о моральных ценностях, чести, благородстве и борьбе за справедливость. Он старался внушить мне чувство благодарности к этой стране за все те возможности, которые она нам предоставила... И он столь долго и так часто вещал об обязанностях гражданина, – здесь Майкла передернуло, – что у меня не оставалось другого выхода, как податься во флот. Вот, думаю-то, мой старикан станет мной гордиться!
– И он гордился?
Майкл помолчал, взял стакан с молоком, отпил из него немного, неслышно вернул на стол.
– Он сказал, что я круглый идиот.
– Да-а! – в замешательстве я только разглаживала складки скомканной салфетки.
– В его жизни для него главным была стабильность. Основательность. О таких, как он, говорят – «крепко стоит на якоре». А когда я подался в войска, все это рухнуло. Помню, как он метался по комнате и кричал: «Неужели ты не понимаешь, что там идет война? «Как будто я был настолько туп, что мне и в голову прийти не могло, что там я могу потерять башку. Но вскоре он смирился с тем, что его сыну забрили лоб. Я бы очень удивился, если бы случилось по-другому. Помню, в день, когда я уезжал, он уже ласково трепал меня по плечу и советовал беречь себя.
– И ты берег себя? – я оценивающе посмотрела на Майкла.
– Видишь, мне удалось унести оттуда ноги, – мягко ответил он.
Поразительно, как в нем одновременно могли уживаться и нежность, и открытость, и доброжелательность, и жестокость. Такой необычный коктейль будоражил и интриговал.
– На войне открываешь себя с самых неожиданных сторон. И иногда это бывает весьма забавно.
Господи, – пришло в голову мне. – Похоже, этот парень там наломал дров. И мне до смерти захотелось узнать – что у него на сердце. Но я постеснялась прямо спросить его. Вместо этого на ум мне лезли всякие совсем неподходящие вопросы.
«Было страшно?
Убивать приходилось?
Смерть, какая она?»
Вот о чем мне хотелось спросить этого парня. Но мне не удалось его разговорить. Однако одно мне было совершенно ясно:
Майкл боялся смерти.
Не успела я выглянуть из аудитории, как мне на глаза попался Майкл. Он поджидал меня, а как только заметил, приветственно взмахнул рукой. Наши якобы случайные встречи становились все чаще. Возвращаясь из библиотеки, я часто замечала, как он подпирает дверь общежития, сжимая в руке тающее мороженое.
Но даже после нескольких совместных посещений концертов, походов в кино, после мороженого и долгих вечеров в кафе за чашкой кофе, когда мы сидели держась за руки, он не приставал ко мне. Мы все время где-то торчали вместе, но дальше этого дело не шло. Поначалу я думала, что он излишне робок, или я ему не слишком нравлюсь... Приходила даже мысль, что ему кое-что отстрелили там, во Вьетнаме... И лишь много позже я узнала, что все это время он старательно оберегал меня от мысли, что наши отношения – поверхностны и что он испытывает ко мне лишь «постельный» интерес. Но все это было потом...
...Как-то Майкл попросил меня помочь ему подобрать галстук – скоро должна была начаться беготня в поисках работы. Дело было вечером в пятницу... На мне, помнится, была тогда одна из самых вызывающих блузок. Из розового полупрозрачного нейлона. С карманами, нашитыми так, чтобы соблюсти минимум приличий.
– То, что надо, – удовлетворенно констатировал Майкл, встретив меня в холле.
– Ты так думаешь? – бархатным голосом переспросила я.
Майкл придержал дверь, и я прошествовала мимо него игривой походкой.
– Выглядишь очаровательно, – его голос звучал совершенно искренне.
Жаль, что Пайпер не может слышать, пришло мне в голову. Моя соседка решила почтить своим присутствием очередной феминистский съезд.
Продираясь сквозь толпу участников очередного анти-какого-то марша протеста, мы двигались по студенческому городку. Взвинченные молодые люди с безумными глазами что-то выкрикивали вокруг нас. Полицейские же, окружившие толпу, наоборот, выглядели лишь немного настороженными.
Мы прорезали это людское скопище, Майкл нежно сжимал мою руку, так, как когда-то это делал отец, когда старался не дать мне перебежать улицу в неположенном месте. На перекрестке мы остановились, ожидая, когда загорится зеленый свет. На улице машин было мало. Видимо, потому что участники подобных сборищ часто заканчивали их, разбивая витрины и поджигая автомобили. Наконец мы добрались до магазина мужской одежды. Майкл сразу же направился к нужной секции. Все его движения были выверены и сосредоточены. Ах, как мне хотелось раздеть его и отдаться ему тут же – на полу, прямо напротив вешалок со спортивными костюмами.