И все же прекрасный георгианский особняк в Котсуолде больше не был ее домом — он насквозь пропитался запахом Серены. И хуже всего то, что все вокруг об этом знали. Артемис окончательно убедилась в этом, позвонив из машины Олуин.
— Руперт всем рассказывает, что ты его бросила, устав от его бесконечных интрижек, и тогда Серена переехала к нему. По общему мнению, он действовал слишком стремительно, но поскольку его роман с Сереной уже давно у всех на слуху, никто особенно не удивился. — В голосе Олуин слышалось сочувствие. — Что ты теперь собираешься делать? Отсиживаться в гостинице, пока твой адвокат не повернет дело в твою пользу? А может, тебе лучше остаться у меня?
Предложение было щедрым и искренним, но если бы Артемис поселилась у Олуин, все знакомые мгновенно узнали бы об этом. Такого унижения Артемис уже не перенести.
Артемис сделала еще два телефонных звонка и окончательно пала духом.
— Я знаю, мама, это звучит жестоко, но ведь это не конец света, — равнодушно бросил Шолто. — От дома папа ни за что не отступится, тут и думать нечего, но при составлении соглашения о разводе он не станет скупиться. Все будет нормально, вот увидишь. Тебе лучше сразу присмотреть себе что-нибудь подходящее. Какую-нибудь шикарную квартиру в Лондоне или дом на побережье. — Артемис едва не задохнулась от гнева. Неужели этот мальчишка думает, что ее волнует чисто финансовая сторона вопроса? Да у нее отец миллионер! Если бы она только захотела купить себе шикарную квартиру в Лондоне или дом на побережье, он бы сделал это в один момент. — А Серена не дура, — добавил Шолто. — Она не станет гнать волну. Тем более теперь, когда она стала наконец хозяйкой в доме.
Шолто знаком с Сереной, и она определенно ему нравится! Артемис показалось, что у нее вот-вот разорвется сердце от такого предательства.
Не желая больше слышать ни слова, она оборвала разговор, и вдруг неожиданно ее осенило, что Руперт так настойчиво цепляется за дом, исполняя заветное желание Серены.
Полностью сраженная этой догадкой, она поспешно набрала номер Орландо.
— Ты тоже с ней встречался? — вскричала она в истерике. — Неужели ни один из вас не возмущен поведением отца? Мы женаты вот уже тридцать два года, и он бросает меня ради… ради какой-то… — она так громко зарыдала, что едва смогла заговорить снова: — ради помешанной на сексе шлюхи, и ни один из вас не встал на мою защиту!
— Едва ли леди Серену Кемпбелл-Тинн можно назвать шлюхой, мама, — со скрытой насмешкой возразил Орландо. — Конечно же, я, как и Шолто, глубоко потрясен тем, что произошло. Но этого давно следовало ожидать. К тому же папа ведь не бросил тебя, когда мы были детьми…
Это прозвучало так, словно Руперта впору было наградить медалью за подобную самоотверженность.
В отчаянии от того, что не нашла поддержки, в которой так нуждалась, Артемис отключила телефон, а затем, громко рыдая, завела мотор и тронулась с места. Она не имела ни малейшего представления, куда ехать.
Лишь в предместьях Бата, заметив указатель на шоссе М5, Артемис неожиданно поняла, куда направляется. Она едет искать Примми. Примми, которую не должна была терять из виду. Свою единственную, самую дорогую подругу Примми.
У подножия холма Артемис обнаружила гавань и маленькую автостоянку. Рядом, зажатая между универсальным магазином и лавкой зеленщика, ютилась почта. Артемис облегченно вздохнула. В таком крошечном местечке, как Каллело, достаточно зайти в почтовое отделение, чтобы узнать, как добраться до Рутвена.
— Вы можете взять мой парковочный талон, — предложила ей незнакомая девушка, когда Артемис едва протиснулась по узкой улочке к стоянке. — Я как раз уезжаю, а у меня осталось еще полчаса.
Эта неожиданная доброта так потрясла Артемис, что у нее, измученной и вконец издерганной, снова навернулись слезы на глаза.
Чувствуя, что, как никогда, близка к нервному срыву, испуганная Артемис приказала себе не плакать и медленно припарковала машину. Часы показывали уже половину пятого. Всю дорогу из Глостершира Артемис провела за рулем, ни разу не остановившись. После завтрака на борту теплохода «Карония» у нее не было во рту ни крошки. Сказав себе, что ее болезненная нервозность вполне объяснима, она сменила туфли для вождения на изящные лодочки на высоком каблуке и направилась к главной улице Каллело. Она решила сначала зайти на почту, а затем — в ближайшее кафе.
Поравнявшись с оригинальной на вид художественной галереей, Артемис на мгновение остановилась, изумленная количеством туристов. Вокруг гавани собралась целая толпа, словно на дворе стоял август, а не сентябрь. На пристани, в маленьком ларьке по соседству с палаткой мороженщика, продавались красочные открытки и сувениры. В обеих палатках шла оживленная торговля.
Завороженная криками чаек над головой, Артемис шагнула вперед, собираясь перейти дорогу, но потеряла правую туфлю и чуть не упала. Неуклюже ковыляя на одном каблуке, она снова просунула ногу в туфлю и попыталась сделать шаг, но узкая шпилька попала в трещину и намертво застряла. На тротуаре образовался затор. Парочка мамаш с детскими колясками была вынуждена объехать Артемис.
— Вам будет удобнее, если вы снимете и другую туфлю, дорогая, — любезно подсказала ей пожилая женщина. — А не то вы непременно упадете.
Цепенея от подступающей паники, Артемис последовала совету женщины, хотя стоять на тротуаре в одних чулках было холодно и противно. Ей пришлось согнуться почти вдвое, чтобы достать туфлю, и при мысли о том, как нелепо выглядит такая поза, Артемис готова была провалиться сквозь землю от стыда. Наконец, едва удержавшись от падения, она все же выдернула туфлю. Но каблук остался в трещине. Это стало последней каплей.
Ее брак распался, сыновья не проявили ни малейшего сочувствия к матери, никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой и всеми покинутой, и вдобавок ей предстояло ковылять обратно к машине в одной туфле, а то и вовсе без туфель. Артемис прислонилась к зеркальной витрине, закрыла лицо руками и расплакалась.
Охваченный внезапным волнением, Хьюго Арнотт отбросил в сторону каталог «Сотбиз», который рассеянно вертел в руках. Хьюго заметил Артемис, когда она остановилась напротив галереи, собираясь перейти улицу. Великолепно одетые царственные блондинки среднего возраста не слишком-то часто встречаются на улицах Каллело.
Сам Хьюго всегда тщательно следил за своей внешностью и ценил это качество в других. Ухоженная и безукоризненно элегантная женщина в шелковом платье, появившаяся со стороны стоянки, сразу привлекла его внимание. На какое-то мгновение ему показалось, что он в Риме или Милане, где женщины по-прежнему любят красиво одеваться и где элегантность не считается каким-то отжившим анахронизмом, а, напротив, ценится весьма высоко.
Затем произошел несчастный случай с туфлей.
Первым побуждением Хьюго было броситься на помощь, но боязнь обидеть даму удержала его. Он еще не вполне пришел в себя после досадного происшествия в лондонской подземке, когда при виде молодой женщины в переполненном вагоне он встал и уступил ей место. «Нет уж, спасибо, дед, — грубо откликнулась она, качая головой. — Я вполне могу постоять».
Ее язвительный ответ вызвал гром насмешек в вагоне, и Хьюго до сих пор не мог без содрогания вспоминать эту историю. Конечно, безупречно одетая леди зрелых лет не должна столь же вульгарно отвергнуть его помощь, но, обжегшись на молоке, дуешь на воду.
Он с волнением следил за тем, как леди потянула за туфлю и оторвала каблук, но когда она прислонилась к витрине и закрыла лицо ладонями, Хьюго не выдержал. Он поспешно вскочил на ноги и бросился к двери.
— Чем я могу вам помочь, мэм?
Услышав глубокий, звучный голос, в котором явственно слышался американский акцент, Артемис отняла руки от лица и увидела сквозь слезы огромного мужчину, одетого в дорогой, сшитый на заказ светло-серый костюм с розовой гвоздикой в петлице.
Она попыталась заговорить, но не смогла произнести ни слова и лишь горестно покачала головой. Слезы ручьями текли у нее по щекам.
Не обращая внимания на ответ Артемис, который определенно означал «нет», а не «да», Хьюго достал из нагрудного кармана белоснежный носовой платок из ирландского полотна и сунул его в руку даме.
Артемис с благодарностью взяла платок.