Сюзанна Скотт - Такое жаркое лето

- Я больше никогда не буду бить тебя ниже пояса, Мелоун, - тяжело дыша, ответила Джилли. - Этот участок слишком ценен для меня. Тогда как твоя голова абсолютно бесполезна. Это была честная игра.

- Чертова кошка, - сказал он.

- Да, я такая, - подтвердила она, садясь на него верхом.

- Сдаюсь, - сказал Кит.

- Лгун.

- Обманщица.

- Жарко, - посетовала Джилли и расстегнула свою пеструю гавайскую рубашку, под которой оказалось кружевное белье. Сквозь тонкое кружево Киту были хорошо видны очертания груди.

- Твое нижнее белье доведет меня до смерти, - простонал он.

- Я на это очень надеялась. - Джилли наклонилась и поцеловала его. Мы пойдем в твою комнату?

- У меня бардак. Давай лучше в твою.

Они понеслись по лестнице через две ступеньки.

- Мы уже почти в раю, - пропел Кит.

- В раю, где слишком много подушек, - ответила Джилли.

- Вероятно, относительно подушек я все-таки ошибался, - уступил он.

- Я вижу тебя насквозь, Мелоун, - сказала Джилли, когда они вошли в ее комнату.

- Ты абсолютно права. У меня нет возражений, - ответил Кит и закрыл за собой дверь спальни.

Глава 8

В последующие дни влюбленные улаживали свои повседневные дела. Кит с утра занимался акциями на бирже, а потом трудился в саду, в то время как Джилли управлялась в магазине и успешно продолжала обустройство "Дома влюбленных". Иногда они выбирались понежиться на прекрасный пляж в Байа-Онда, обедали вместе с друзьями, играли в волейбол, а вечер весело проводили вдвоем. Они рано ложились спать и часто занимались любовью.

Их беседы обычно были недолгими, но регулярными. Джилли рассказала Киту о своих родителях и своей жизни в Атланте, о разводе и первых днях существования ее магазина. Он же рассказал о своей семье, о смерти родителей и о годах, проведенных в Йельском университете.

- Я все еще не могу понять, где же тот Кит, который носил серьгу в ухе?

Они работали в одной из спален отеля.

Джилли торчала на стремянке под наклонным потолком комнаты, а Кит подавал ей бордюр.

- Ox, это мой потерянный год. - Кит смочил полосу бордюра водой, сложил и передал Джилли. - Родители погибли в автокатастрофе, когда я учился на последнем курсе в Йеле, сказал Кит, вытирая ладони о джинсы. - Я закончил учебу, но не решился защищать магистерскую диссертацию, как планировал раньше.

Я поехал сюда, к Лавинии. Она, как и я, была в отчаянии, и мы вместе дотянули до лета. Однако в конце концов я понял, что она боится, что я торчу здесь из-за нее - потому что чувствую себя обязанным заботиться о ней. Бабушка начала говорить, что деньги, потраченные родителями на мое образование, выброшены на ветер, называла меня жалеющим себя наркоманом и даже распутным лентяем. Дать следующий кусок бордюра?

- Да. Спасибо. Продолжай.

- Слушаю, босс. Я уехал на стареньком "фольксвагене" и случайно оказался в Калифорнии.

Там, в Лагуна-Бич, я провел целый год: днями слонялся по пляжу, пил пиво и занимался серфингом.

- Ты? Слонялся?.. По-моему, он перекошен, сказала Джилли, искоса поглядывая на последний кусок бордюра.

- Нет. Подожди. Да, но потолок тоже скошен; видимо, дом немного просел.

- Но я хочу, чтобы он лежал правильно, то есть прямо.

- Он и ложится правильно, насколько это возможно.

- Нет. Я хочу, чтобы он ложился прямо.

- Дорогая, - произнес Кит, - впервые целых два дня подряд мы провели без крупных споров, и мне жалко прерывать этот период мирного сосуществования, но у тебя поразительная способность спорить по пустякам.

- Ну, разумеется, ты у нас мыслишь исключительно глобально. Вчера, например, ты три часа топал ногами, когда на твоей обожаемой бирже на три крошечных пункта упали акции одной паршивой фирмы. - Джилли слезла со стремянки, встала около дверей и посмотрела на бордюр. - Придется заново оклеивать этот участок. Бордюр лежит криво.

- Разница между твоим бордюром, который вовсе не перекошен, и моей биржей, легкомысленная моя, состоит в том, что из-за паршивой фирмы пропала куча денег моих клиентов. И хочу напомнить, что я не топал ногами. И вообще ты хочешь услышать конец моей истории или нет?

- Конечно. Я жду затаив дыхание. Ты остановился на серфинге.

- Да. Вначале все было здорово. Но потом парни, с которыми я снимал квартиру, переругались, а я начал борьбу с Алисией.

Джилли отложила кисть для клейки обоев.

- Какой она была?

- Алисия? Длинные белокурые волосы, хорошенькая, стройная, загорелая. Одна из тысяч милых, хрупких девушек, которые в жизни просто плывут по течению. Она работала в магазине грампластинок и сильно пила. Ужасно много. В основном из-за этого мы и ругались.

Джилли бросила взгляд на Кита - у него было такое же несчастное выражение лица, как в ту ночь, когда они впервые занимались любовью.

- Продолжай, я слушаю.

- Когда я об этом вспоминаю, просто цепенею от ужаса. В конце концов мне все опротивело, стало тошно шататься без дела. К тому же Алисия совсем вышла из-под контроля.

Когда я пытался заговорить с ней о ее пьянстве, она приходила в бешенство. И однажды вечером она сильно напилась и свалилась с чьей-то палубы. Моя подружка здорово покалечилась. Ни у кого из нас не было ни страховки, ни сбережений. К тому же на этой чертовой вечеринке все так упились, что некому было оказать хоть какую-то помощь. Это был кошмар. Я позвонил Лавинии, впервые за несколько месяцев. Она послала мне деньги телеграфом и сама прилетела ближайшим рейсом. Бабушка пообещала, что обеспечит Алисию соответствующей медицинской помощью и уходом, и велела мне паковать чемоданы. Я прилетел вместе с ней домой, а через несколько месяцев получил магистра в Уортоне. Таким образом я превратился в маньяка, помешанного на биржевых компьютерных операциях, и человека, которого ты знаешь и любишь. Конец истории.

- Теперь мне понятно, почему тебя так раздражает Ки-Уэст. - Джилли убрала стремянку и начала выметать обрезки обоев. - Пляжная жизнь вызывает у тебя не лучшие воспоминания.

- Да. Ты тоже поначалу вызывала у меня воспоминания. Я всегда чувствовал себя чертовски виноватым из-за Алисии. После этого я никогда не связывался с чувствительными, ранимыми женщинами. Честно говоря, в действительности я вообще с женщинами не связывался, до тех пор пока не встретил тебя.

Джилли обняла его.

- Я рада, что ты все рассказал мне. Ты славный парень, Мелоун.

Кит прижал ее к себе.

- Не говоря о том, что я фантастический любовник.

- Готова держать пари, что ты даже вспомнил о помидорах, которые нужно было купить кланчу.

- Ладно, - ответил Кит, - три - два в твою пользу.

Когда зазвонил телефон, была глубокая ночь вторника. Кит и Джилли вместе лежали на софе, ели поп-корн, смотрели краем глаза старый фильм по кабельному телевидению и вовсю дурачились.

- Не бери трубку, - пробормотал Кит, уткнувшись лицом в ее теплую шею.

Не обращая на него внимания, Джилли пошарила рукой на журнальном столике.

- Это тебя, - сказала она, передавая ему трубку - Мелоун слушает. Что случилось? - буркнул Кит. Он пристроил трубку на плечо Джилли и попытался вести разговор, не переставая целовать ей шею.

- Ангус Макферсон звонил по телефону, ты, наглый сукин сын, - сообщил Хенк Вейнстейн из Майами.

- Есть! - завопил Кит. - Итак, Мелоун Вейнстейн: один - ноль, прогоготал он. - Я счастлив!

- Терпеть не могу, когда ты счастлив.

- Ты терпеть не можешь, когда я прав. А я всегда говорил, что Макферсон позвонит. Кит поставил босую ступню на пол и задумчиво почесал затылок. - Когда он хочет встретиться с нами? - Он поискал на кофейном столике чем можно писать.

- С тобой. Он хочет встретиться только с тобой. В четверг, в одиннадцать. В штаб-квартире Макферсона в Говард-билдинге, в Нейплзе, а не в офисе в Майами, где мы с ним встречались прежде.

- Не беспокойся, Хенк, - сказал Кит, - я справлюсь.

- Не качайся на задних ножках кресла. Не спорь о политике.

- Есть, сэр.

- Не плюйся в него. Вспомни Коулов.

- Будет сделано. - Сунув исписанную записную книжку в карман. Кит смотрел, как Джилли выбралась из-под его руки и села в кресло перед телевизором. - Мы еще не закончили, не уходи, солнышко, - проговорил он ей вслед.

- Мы уже закончили, и не называй меня солнышком, - озадаченно сказал Хенк. - Мелоун, ты не в своем уме.