Я, если честно, до сих пор в шоке от того, сколько мы выдержали. Сколько бессонных ночей наполняли разделы сайта; как сами договаривались с клиентами и мотались с коробками по городу, как мы не успевали вдвоем развезти все заказы. Как нас выгоняли, заметив выступающий шов или некачественный принт на футболке. Как нам отказывались платить, как наша прибыль не покрывала расходов. Но сегодня «Ли-бертэ» процветает, несмотря на убогий офис на окраине города и вечный недосып.
Недавно я провела маркетинговое исследование, и оказалось, что даже со своим разрекламированным сайтом без социальных сетей не обойтись: вся клиентура вертится в них. Тогда Ира предложила нанять торгового представителя, в идеале девочку из числа покупательниц, которая завлекала бы народ и помогала бы консультацией по основным вопросам. И тут, как нельзя кстати, позвонила моя матушка.
Да только братец на роль представителя подходит с трудом. Едва я берусь рассказывать о том, чем мы примечательны — он начинает зевать и нервно дергать ногой.
— Ну что, я свободен? — узнает, дожидаясь паузы.
— Угу. Мы тебе звякнем, — обещаю, мило улыбаясь.
— Круто. А сколько я буду получать на руки?
Моя улыбка перерастает в идиотскую. Ещё немного, и губы треснут.
— Обсудишь с нашим финансовым директором.
Проблема в том, что у нас отродясь не водилось финансового директора. Но братца ответ устраивает. Он кивает и шустренько уходит, забыв попрощаться. А я высовываюсь в окно и вижу, как он садится в темно-зеленую «Ладу», купленную мамой на восемнадцатый день рождения. Мне на совершеннолетие мама подарила, по-моему, коробку конфет и духи из магазина бытовой химии. Почему я должна устраивать брата на работу? В фирму, которую мама с первого дня называла «ребячеством» и «пустой тратой времени».
Трясу головой, разгоняя тоску. В последнее время уныния слишком много, осень, что ли, тому виной? Ещё неделю, месяц, полгода назад было иначе.
Допоздна засиживаюсь за месячными отчетами. Из всего выходит, что мы опять растем, а значит, придется набирать дополнительный штат. Клиенты уже недовольны: доставка запаздывает, курьер приезжает запыхавшийся или злой, не дает толком примерить вещь. И сами доставщики жалуются, что им приходится безостановочно мотаться из одного района в другой. Логисты переводят стрелки — они маршруты выстраивали правильно. Плохо дело. Ненавижу анализировать, но именно это моя основная обязанность.
На небе рассыпаются звезды, когда я еду домой. На общественном транспорте, потому как не приемлю лишних трат. Это Ира отрывается за бедную жизнь, транжиря зарплату направо и налево. А я понимаю, что мне всего двадцать, и любой успешный бизнес может рухнуть. Тем более наш магазин далеко не единственный на просторах рунета, достаточно и других, более известных и популярных. Вполне вероятно, что мы не переживем какой-нибудь кризис или нас подомнут под себя более крупные фирмы.
Тьфу! Да что за мысли лезут в голову целый день?
Автобус выплевывает меня на промозглую улицу. Моросит. Долго стою у светофора, дожидаясь зеленого сигнала. Автомобили несутся, безумно рыча. Как дикие звери, выпущенные на волю.
Звонит телефон.
— Как дела?! — вопрошает Ира; у нее такой голосок, что любой вопрос напоминает изумление. — Извини, не заехала сегодня! Весь день в бегах, зато наш склад прошел проверку. Мы молодцы?
— Разумеется, молодцы, — соглашаюсь я, ступая с тротуара. — Дела никак. Мой брат — олух, и я возьму его к нам только тогда, когда решу разрушить компанию к чертям собачьим. Прикинь, он назвал наше дело продажей бабских шмоток.
— Ну, парень-то прав. — Ира ржет. — А я…
Эту машину я замечаю слишком поздно. Свет неоновых фар на миг ослепляет, и я теряю ориентацию. Машинально отпрыгиваю в сторону. Кто-то заходится в крике. Я падаю на асфальт, сдирая ладони в кровь. Телефон, отскочив, разбивается на три части. Автомобиль уносится вдаль, и не подумав притормозить.
Меня поднимают, отряхивают, машут перед лицом руками. Я не понимаю, где нахожусь. Колотит дрожь, и сводит пальцы левой ноги. В меня запихивают малюсенькие таблетки, по вкусу — валерьянка. Я выплевываю, не хватало ещё пить незнамо что с чужих рук.
Неужели опять он?! Не бывает таких случайностей!
Два-ноль в его пользу. Что ж, дорогой, я побарахтаюсь.
Телефон я собираю и отписываюсь Ире, что всё в порядке. Домой идти уже не хочется, да и нет у меня своего дома. Я покупаю из-под полы в круглосуточном магазинчике коньяк и пью его из горла, сидя на лавочке у подъезда. Горло сводит судорогами. Скалится рыжеватая луна. Даже в подростковые годы, будучи проблемным ребенком, я не напивалась в одиночку поздним вечером под окнами своего дома. Под окнами чужого — бывало; но точно не своего.
Промываю царапины — нестерпимо щиплет. Дую на руки. А перед глазами уже плывет. Звуки расползаются, тело становится ватным. Хороший коньяк, действенный.
Давай же, напади сейчас, пока жертва беззащитна и пьяна! Или завтра с утра, когда я войду в темную арку — стукни по голове кирпичом. И всё, проблема лопнет как мыльный пузырь. Ну же, не медли!
Два дня до конца света. Что же ты придумал?..
Тогда.
8.
Саша получила разряд кандидата в мастера спорта! КМС, как их называют! Невероятно! Она сама не верила, но это произошло. Ей говорили, что за четыре года в гимнастике она особых успехов не добьется, а Саша взяла и стала КМС!
Полка была уставлена кубками, стены увешаны медалями и грамотами. Она сбила ноги в кровь, её коленки пестрели ссадинами, болели суставы и спина (тренер говорила, что это проблема всех гимнасток), от недосыпа иногда кружилась голова, но она добивалась всё новых успехов и покоряла вершину за вершиной.
Она научилась танцевать с лентой так, будто этот тонкий алый хвостик был продолжением её пальцев. Научилась крутить обруч и подбрасывать булавы (и даже не выбила себе зуб, как Наташка Петрова — кровищи-то было…) Она зарабатывала баллы за пластику тела, за гибкость, за волны. Она ездила на всероссийские соревнования наравне с другими КМС. Её хвалила тренер.
— Чтоб ты шею сломала, — шипела Ленка, главная её соперница.
— Только после тебя, — подмигивала Саша.
Их вражда стала чем-то вроде привязанности. Не проходило и часа, чтобы Ленка не отвесила колкость по поводу внешности Саши, а та не посмеялась над её пластичностью. Когда Ленка болела — тренировки проходили вяло, без напряжения. Соперничество добавляло тонуса. С такими врагами и друзья не нужны!
А с друзьями как-то не складывалось. Они ходили по впискам, по кинотеатрам, зависали на площадке у детского сада, тусовались в фастфуде, пока Саша тренировалась. Но бабушка сказала ей, что без друзей жить можно — а Саша бабушке верила.
Сегодня ей исполнилось тринадцать лет. В честь праздника бабушка заплела внучке две косички и купила платьице в горошек, и целый день Саша ловила на себе восхищенные взгляды. А после тренировки позвала девочек из группы к столу, где уже был разлит по стаканчикам сок, а на тарелочках лежало скромное угощение: конфеты да печенье.
Единственного мужчину группы, как называла его тренер, фотографа Никиту Герасимова, тоже пригласили на мини-чаепитие. Саше было стыдно перед ним; он всегда смотрел так важно и оценивающе (даже через объектив), а тут обычные сладости, которых полно в любом кондитерском магазине. Никита со знанием дела прицелился фотоаппаратом к нетронутому столу, сделал пару кадров и дал разрешение чаевничать.
Только тогда оголодавшие после занятий девочки расхватали угощение. Лена показательно не ела. Саша — тоже; кусок в горло не лез.
Ей тринадцать, не может быть. Кто-то в тринадцать лет уже готовится стать чемпионом России, а она всего-то КМС, к тому же не подающий особых надежд. Все-таки возраст сказывался, вот отдали бы её лет в пять…
— Обалденный чай, — пробасил Никита, влезая в девичий щебет.
На него сразу же посмотрели все без исключения. Конечно, Никита Герасимов — мечта всех гимнасток: высокий, модно одевающийся, веселый, светловолосый парень. Если уж он шутил, то до колик в животе. А его глаза? Признаться, Саша тонула в серо-голубой бездне. Но, понимая, где он и где она, с разговорами не лезла и держала дистанцию.