Джон Шорс - Танцующая на лепестках лотоса

Не раздумывая, он ударил копьем влево от себя и почувствовал, что оно вошло в человеческую плоть. Второй размытый силуэт бросился на него. Сория снова закричала, и что-то ударило в щит. Выдергивая свое копье, Прак понял, что мать спасла ему жизнь.

— Куда? — крикнул он. — Куда мне бить?

Вдруг ногу его пронзила резкая боль.

— Прямо! — крикнула она.

Он вновь сделал выпад копьем. На этот раз удар пришелся в дерево, а не в человека, но теперь он знал, где находится чам, и, бросив копье, ринулся вперед и с размаху врезался в своего противника. Они оба упали. Прак почувствовал, как пальцы врага впились ему в лицо. Каким-то чудом он преодолел желание сразу же защитить себя от этой боли и, нащупав шею противника, обхватил ее правой рукой и крепко сжал. Таким образом он за свою жизнь успокоил немало крупных сомов, и очень скоро чам захрипел. Он пытался выцарапать Праку глаза и разорвать рот, но тот не ослаблял хватки. Он просто продолжал давить, пока не почувствовал, что противник затих.

— Он готов, Прак! — крикнула мать. — Они все убиты!

Прак оттолкнул от себя мертвое тело и попытался встать на ноги. Однако ноги не слушались его. Он стоял на колене и никак не мог прийти в себя. Мать что-то говорила ему, но смысла ее слов он не понимал. Он едва сохранял вертикальное положение и уже не слышал звуков продолжающегося боя, не чувствовал боли в раненой голени.

Сория бросилась к нему, и ощущение ее рядом быстро успокоило его; в ее объятиях он всегда находил утешение.

Доплыв до кормы кхмерской лодки, Асал схватился за руль, чувствуя, как волны качают его, то поднимая, то опуская. Он хотел сразу же ввязаться в схватку, но дышал тяжело и поэтому заставил себя подождать, чтобы силы немного восстановились. Он поискал взглядом Воисанну, но ее заслонял от него скользкий борт лодки.

Раздался женский крик. Асал не знал, кто кричит, но этот резкий звук побудил его к действиям. Подтянувшись на руле, он схватился за край борта и перевалился в лодку, упав сверху на убитого кхмера. Без колебаний он вынул из безжизненных пальцев саблю и щит. К нему сразу бросились два кхмера, но он на их родном языке сказал, что он друг Джаявара. Воины в нерешительности остановились, и тут Асал увидел, что король упал ничком, окруженный пятнадцатью своими воинами. С носа на них наступали чамы, превосходящие их числом, пытаясь смести их яростным натиском. Джаявар с трудом встал и поднял саблю, вызвав бурю восторгов у своих людей. Они продолжали сражаться, как и Джаявар, который, к удивлению Асала, выдвинулся вперед. Чуть дальше, почти на середине лодки стоял Индраварман; он кричал на своих людей, размахивая боевой секирой, разбивавшей деревянные щиты и рубившей прятавшуюся за ними человеческую плоть.

И вновь Асал вспомнил угрозу Индравармана в отношении Воисанны. Он представил себе, как король избивает ее, и эта картина зарядила его такой злостью, что он проигнорировал требование кхмеров оставаться на месте. Тогда один из них замахнулся на него саблей, но Асал отбил удар щитом и проскочил мимо них, громко призывая Индравармана выйти вперед, чтобы умереть. По пути он оттолкнул нескольких кхмеров, не обращая внимания на нацеленное на него оружие. Внезапно он оказался рядом с Джаяваром. Короля в этот момент атаковал чамский командир, и Асал сразил его косым ударом сабли. Джаявар, уже несколько раз раненный, узнал Асала и крикнул своим людям, что это друг.

Должно быть, в это же время Асала увидел и король чамов, поскольку он проревел своим воинам, чтобы они убили предателя. Чамы бросились к Асалу. Сражающиеся находились слишком близко друг к другу, чтобы можно было использовать копья, так что бой шел на саблях, ножах и боевых секирах. Асал стоял рядом с Джаяваром, отбиваясь от тех, кто пытался убить короля. Никогда еще его сабля не летала так легко и свободно, поднимаясь и опускаясь по широким дугам, оставлявшим бреши в рядах противника. Люди падали перед ним, создавая барьер из своих тел. И все же, понукаемые Индраварманом, чамы продвигались вперед, размахивая саблями и секирами и стараясь достать Асала за его щитом. Одному из них это почти удалось, но Джаявар поймал уже опускающийся клинок эфесом своей сабли и сцепился с нападавшим; они стояли лицом к лицу, осыпая друг друга проклятиями и стараясь пересилить соперника, но тут Асал, выдернув свою саблю из тела умирающего чама, глубоко вонзил ее в противника Джаявара. Из второго ряда атакующих в Асала полетело копье, чиркнув его по плечу. Бросок был несильный, но наконечник копья разорвал кожу, вызвав острую боль, которая еще больше разозлила Асала. Он издал боевой клич своих соплеменников, и при этом тут же атаковал их, не медля и не раздумывая; сабля его, казалось, летала сама по себе, жила своей собственной стальной жизнью. Люди отступали перед ним, охваченные страхом, а он продвигался вперед, все глубже врезаясь во вражеские ряды. В конце концов он оторвался от кхмеров, остался один. Его почти со всех сторон окружили чамы, и ему пришлось с новой силой биться за свою жизнь. Он убил двоих, но был бы сражен, если бы ему на помощь не подоспел Джаявар.

Кхмерский король и чамский военачальник сражались с их общим врагом плечом к плечу. Они прикрывали друг друга, помогая одолеть соперника, но людей у Индравармана было очень много. Да и сам чамский король уже приближался к ним со своей непрерывно мелькавшей секирой, разившей направо и налево.

Кто-то ударил Асала древком копья по голове. В глазах у него потемнело, но он продолжал биться, стараясь добраться до Индравармана. Снова издав боевой клич, он переступил через тела сраженных его саблей чамов и углубился в их ряды. Теперь чамский король представлялся ему демоном, желающим похитить у мира свет и красоту. Асал ринулся на него, как один из богов, изображенных на стенах Ангкор-Вата, с высоко вскинутой саблей и лицом, перекошенным от ярости.

И вот Асал и этот демон сошлись. Они скрестили оружие, и от силы этого удара у Асала онемела рука. Вокруг бились и умирали кхмеры и чамы, к нему подкрадывался По Рейм, но для Асала не существовало никого, кроме этого демона зла. Он напирал на него, изо всех своих сил стараясь повергнуть его, но тот стоял крепко, отражая каждый его удар и черпая силы в собственных пороках и злобе.

Вибол не заметил, как его отца сбили с ног. Только что он сражался с чамским копьеносцем, а в следующий миг уже лежал на дне лодки и из раны на его лбу текла кровь. В лодке было много воды, она переливалась от кормы к носу и обратно, мотая беспомощное тело отца из стороны в сторону.

Сначала Вибол подумал, что отец мертв, и поэтому, убив пожилого чама, он в отчаянии упал рядом с Бораном на колени. Однако тот открыл глаза и попытался сесть. Вокруг них по-прежнему шла схватка, их задевали ногами люди, кричащие и продолжающие рубить друг друга. Дно лодки было завалено трупами.

Вибол видел уже слишком много раненых кхмеров, которые были вскоре заколоты копьем, чтобы оставить отца одного. Кряхтя от натуги, он потащил его к борту, который уже осел почти до поверхности воды. Сражающиеся воины, цепляясь за них, падали, но Вибол продолжал тащить отца, всхлипывая при виде его раны, которая быстро наливалась кровью. Человек, который всегда любил его и который ради него последовал за ним в этот ад, был сейчас беспомощен, как дитя.

Кто-то наступил Виболу на руку, и он скривился от боли, но больше никак на это не отреагировал. Их лодку затянуло дымом так, что ничего не было видно, схватка на какое-то время затихла. Вибол дополз до борта и перевалил отца через него. Затем он перевалился в воду сам. Он пристроился позади отца, держа его голову над водой и поддерживая его своим телом.

Вибол начал плыть, но это у него плохо получалось, поскольку его неудержимо трясло. Он не знал, куда направляться, поэтому просто старался отплыть подальше от их лодки, от этого места смерти и отчаяния. Он продолжал всхлипывать, думая о том, что отец был бы цел и невредим, если бы он, Вибол, по сути не принудил свою семью пойти на войну.

— Прости меня, — прошептал он. — Пожалуйста, прости меня!

— Нечего… извиняться за это, — отозвался Боран; голос у него был низкий и глухой, как будто он только что очнулся от глубокого сна.

— Не умирай, отец, прошу тебя… Ты не можешь умереть!

— Я не умру.

Неподалеку от них в воду вонзилось копье, и это заставило Вибола плыть быстрее.