— Есть мысль продолжить сериал "Сестры Иудеи": высокий рейтинг и все прочее. Естественно, от меня ждут, что я и дальше буду играть сестру Розанну.
— А ты?.. Это именно то, чего ты хочешь?
— Почему бы нет? — тихо проговорила Лизл, не глядя на него. — Роль хорошая. — Она элегантно пожала плечами. — Но вряд ли съемки можно будет запустить. Я слышала, у компании опять нет денег. — Она печально улыбнулась. — Это не ново: мы вечно превышали бюджет. В любом случае, если фильм запустят, снимать мы будем во Франции: там превосходный климат для съемок.
— Во Франции? Где именно?
— В Провансе, кажется. По крайней мере, так предполагалось перед моим отъездом.
Они оба замолчали, и Лизл было хорошо видно, как он нетерпеливо постукивает пальцами по столу. Она подняла голову и увидела в его глазах ожидание: однако, встретив ее взгляд, он поспешно отвернулся и сделал вид, что изучает карту.
Через час с небольшим показался остров: столоподобные горы, гигантские массивы скал в тумане среди широкого простора океана, и тени, отбрасываемые ими, пересекали узкие лощины. Лизл стояла возле Джеймса у руля и наблюдала, как гранитные Танцоры выходят из тумана: огромные и величественные, подавляющие все вокруг себя.
— Разве это не фантастика, Лизл?
Они стояли на мостике яхты в тени нависших скал и тихий голос Джеймса звучал восторженно. Она кивнула:
— Да — но страшновато.
Он рассмеялся:
— Брось. Пойдем я покажу тебе остров.
Джеймс причалил к небольшой плоской площадке, и они вышли на крошечный кусочек пляжа, к которому спускалась крутая тропа.
Остров был маленький: три мили в длину и немного меньше в ширину. Они ступили на его суровую необитаемую землю. Джеймс рассказал Лизл, как когда-то на острове жила процветающая колония монахов. Но уже несколько столетий здесь никого не видели. Чума поразила последних из монахов более трехсот лет тому назад. Теперь единственными обитателями были реющие над головой и пронзительно кричащие чайки.
Джеймс взял ее за руку.
— Здесь есть местечко — мы зовем его охотничий домик. Пойдем, я покажу тебе. Это за скалой.
С запада дул легкий ветер, Лизл следовала за Джеймсом, постоянно открывая его с новой стороны и все время удивляясь. Они шли бок о бок, смеясь и разговаривая; Джеймс по пути показывал ей различных птиц, которые снимались с места и улетали, когда они подходили близко.
Наконец они достигли крошечного каменного строения, которое приютилось почти "на коленях" у одного из Танцующих.
Джеймс открыл тяжелую деревянную дверь, и они вошли, ступая на мозаичный пол; и их шаги отдались в пустоте эхом.
— Так это сюда ты убегаешь от жизни, когда тебе хочется побыть одному? — Лизл смотрела на него широко открытыми глазами, полными удивления. — Как здесь прекрасно, Джеймс.
Он улыбнулся:
— Пошли, покажу остальное.
Джеймс стал одну за одной открывать комнаты. Поначалу казалось, что дом — одноэтажный, и главное в нем — жилая комната, которая была меблирована тяжелой дубовой мебелью и двумя огромными диванами, поставленными в виде буквы "L" перед камином. Джеймс зажег камин, и он весело затрещал поленьями и торфом. Была в доме и кухня, и две хорошо меблированные спальни, окна которых выходили на живописные скалы неподалеку.
Но лишь затем Лизл заметила узкую лестницу, ведущую, казалось бы, в никуда. Иначе как на крышу домика выходить этот лаз не мог.
— А что там наверху? — спросила она.
Джеймс улыбнулся. Он наслаждался ее восхищением, которое было видно по ее глазам.
— Эта лестница ведет в мою студию. Вот куда я убегаю от толпы.
— А можно мне посмотреть?
— Конечно.
Она последовала за ним по узкой лестнице в помещение, которое было таким светлым и просторным, что ей показалось: она на вершине мира.
Студия была построена на крыше, широкой и плоской, и была столь удобна и просторна, что Лизл показалось, будто она смогла бы жить здесь вечно. Здесь был камин — и повсюду, насколько хватало пространства, были полотна, кисти, мольберты и палитры.
— Какое чудесное место, — сказала она, присаживаясь на широкую кожаную кушетку у камина. — Я понимаю, за что ты любишь этот остров. — Она улыбнулась ему. — Я смогла бы жить здесь всегда.
— Возможно, и будешь! — Он пристально смотрел на нее, и его глаза следили за ее реакцией. Голос его понизился до шепота. — Этот дом ждал тебя…
Он сказал это неожиданно, но не встретил отпора. Вместо этого она улыбнулась и протянула руку. Они сидели рядом, и он нежно взял ее руку, затем обнял и медленно прижал к себе. Все произошло спонтанно, и никто не проронил ни слова, чтобы не нарушить той хрупкой гармонии, что возникла между ними.
Они сидели, обнявшись, долгое время, а затем он посмотрел ей в лицо и вдохнул ее имя: Лизл.
Она знала: сейчас он поцелует ее, и поэтому задержала дыхание. Его губы медленно приблизились, и внезапно он начал целовать ее с такой нежностью и страстью одновременно, что внутри нее вспыхнуло пламя, давно разгоравшееся.
— Лизл… я… — шептал он и не мог досказать.
— Не нужно. — Она еле шептала. — Пожалуйста, Джеймс, не извиняйся. Я не хочу, чтобы ты о чем-то сожалел. — Она подняла на него глаза, и он увидел в них такую же силу страсти, что сжигала и его. — Я не… я тоже желаю этого.
— Но Лизл, есть обязательства…
Она закрыла ему рот рукой:
— Т-с-с…
Он вновь поцеловал ее, наклонившись к ней, а затем нежно поглядев в ее удивленное, с широко распахнутыми глазами лицо. Медленно, не касаясь ее ничем, кроме губ, он так нежно, так осторожно целовал ее рот, будто вновь создавал его. Поцелуй его был исполнен нежности и любви, и какого-то удивления. Она едва сдерживалась, чтобы не закричать — так она желала его. Она прижалась к нему, а он целовал ее шею, губы, волосы. Она чувствовала, как в ней пробуждаются чувства, которых она не знала прежде.
И вдруг, когда она уже не могла более сдерживаться, она почувствовала, как он оторвался от нее. В его глазах были мука и боль.
— Я не имею права…
— Но…
— Неужели ты думаешь, что я смогу быть счастлив, если ты будешь принадлежать мне час, или день, или неделю? — Он покачал головой. — Мне ты нужна навсегда.
— Джеймс…
Он заставил ее замолчать, еще раз поцеловав, и затем, оторвавшись от ее губ, взял за руку. Она наслаждалась его теплом, его близостью, он наполнял ее любовью. Она свернулась калачиком возле него на кушетке и положила голову к нему на грудь. Грудь его медленно вздымалась, и она чувствовала, как ее охватывает покой и дремота.
Она любит его! Что бы жизнь ни приготовила ей — или ему — она знала, что будет любить его до конца своей жизни. Она закрыла глаза и слушала, как билось ее сердце в одном ритме с его сердцем; и, сидя здесь, на кушетке, рядом с Джеймсом, она слушала четкий ритм дождя, который начал барабанить по стеклу студии.
— Расскажи мне об этом острове, Джеймс, — тихо попросила она. — Расскажи о двух Танцующих.
— Тут не о чем особо рассказывать.
— Все равно: расскажи.
Он устроился поудобнее.
— Хорошо, если ты настаиваешь.
Она кивнула, и он с улыбкой начал:
— Никто не жил тут Бог знает сколько времени — кроме птиц да диких животных, разумеется. Остров принадлежал цистерцианцам, но они не особенно знали, по-моему, что с ним делать. Потребовалось бы много денег, чтобы заново отстроить обитель — а, кроме того, у их ордена есть огромный монастырь неподалеку, в Кэлдее. Так вот, они решили продать его — и, услышав об этом, я не задумываясь купил его.
— А Остров Танцующих — это действительное его название? Звучит не слишком религиозно.
Он усмехнулся:
— Нет. На самом деле это Остров Хэй.
— А что там о Танцующих? Расскажи!
Он поцеловал ее волосы, и глаза его сощурились в улыбке:
— Это темная история про любовь и ревность.
— Так расскажи!
Он притянул ее к себе и пробежал рукой по ее густым волосам.
— Ну хорошо. Старая легенда рассказывает, что сотни лет тому назад — когда еще остров был святилищем — молодой послушник монастыря безнадежно влюбился в красавицу с материка.
— Нужно было начать так: "Давным-давно, в незапамятные времена…", — фыркнула Лизл.