— Сделаю, — решительно, но покорно сказала она. — Как его фамилия?

— Тэлботсон.

— Как? Это сам босс?

Тони расхохотался:

— Никто другой. Спасибо, Лизл — и увидимся через пару дней.

Он повесил трубку.

Она устало отвернулась от палящего солнца и пошла в номер, чтобы охладить лоб холодной водой. Тишина и прохлада номера чуть остудила ее раздражение. Лежа на кровати под пологом, она думала о Джеймсе, и его образ то пропадал, то вновь вставал перед ее мысленным взором.

Она желала бы знать, что он сейчас делает, думает ли он о ней. Она привстала на локте и выдвинула ящик тумбочки, чтобы вынуть небольшую связку писем и перечитать их в сотый раз.

Первое письмо от Джеймса пришло вскоре после приезда Лизл в Авиньон, и одного взгляда на штемпель Ханахина было достаточно, чтобы она поспешила в свою гримерную — прочесть письмо в одиночестве. Это было дружеское, очень милое — и совершенно обыденное письмо, поэтому прочтя его, она почувствовала опустошение. В письме Джеймс интересовался ее карьерой, ее здоровьем и прочими рутинными вещами; и даже между строк нельзя было вычитать ничего такого, что бы заставило ее сердце забиться.

Она достала бумагу и после четырех неудачных попыток наконец нашла нужный тон письма. Ответ получился таким же бесстрастным и дружеским, как и его письмо. Дописав до конца, она несколько раз перечла его, чтобы убедиться, что и он не найдет между строк ничего, что могло бы ее выдать.

Она отложила письмо и отправила его лишь через три дня.

Джеймс не позвонил ни разу. Другие письма приходили в течение первых трех недель съемок, такие же дружеские по тону, начинающиеся с "Дорогая Лизл" и заканчивающиеся подписью "Джеймс" или "искренне ваш, Джеймс".

Затем письма стали укорачиваться, а приходили все реже — и наконец иссякли. Она ничего не знала о нем в течение трех недель — и вот все кончилось. И это после всех его уверений в любви! Значит, и романтическая магия озера Бэлли-ойе, и чувственное присутствие Танцующих — все превратилось просто в приятное воспоминание.

Она положила письма в ящик, заставляя себя вновь и вновь вытравить эти воспоминания из памяти и сконцентрироваться только на карьере.

Она разочарованно улыбнулась. Карьера! Вся эта карьера ныне зависела от Тони — и от того, добудет ли он денег у "Тэлботсон Интернешнл". Вот и вся карьера.

Сегодня пришлось немало потрудиться, и она наслаждалась перерывом в работе. Вечером, может статься, придется еще туже: ужин с незнакомцем — и, к тому же, с тем, кого она не особенно хотела ублажать.

Лизл повернулась к окну, зная, что время бежит быстро, и ей лучше что-нибудь предпринять, чтобы подготовиться к вечеру в отеле "Жорж Рене".

Она в который раз поразилась, когда увидела, что небо стало уже чернильно-синим, и что темнота наступила так быстро. Стремительное наступление южной ночи всегда ее поражало. Она взглянула на часы: было почти семь. Она подошла к балкону, чтобы закрыть белые деревянные ставни, затем прошла в ванную, чтобы полностью приготовиться к ужину.

Чуть позже восьми Лизл вышла из такси и прошла через резные полированные дубовые двери отеля. Она подошла к стойке метрдотеля. Сжимая в руках маленькую черную вечернюю сумочку, она держалась уверенно, и ее высокая изящная фигура хорошо смотрелась в сверкающе-серебристом платье. Взгляд нескрываемого одобрения в глазах метрдотеля соответствовал взглядам, которые бросали на нее в фойе отеля и за столиками.

— У меня встреча с мистером Тэлботсоном, — спокойно произнесла Лизл.

Клерк улыбнулся:

— Мадемуазель Эдриан?

— Да.

— Будьте любезны, следуйте за мной, мадемуазель.

Он повел ее через ресторан, который быстро заполнялся посетителями, и Лизл чувствовала на себе взгляды обедающих: частью это были взгляды узнавших в ней телезвезду, частью — оценивших ее красоту, а другая часть взглядов была взглядами просто любопытствующих. Часы показывали восемь пятнадцать вечера, и Лизл, следуя за молчаливым клерком, всей душой желала снова очутиться в своем номере. Не то чтобы ей так неприятен был ужин с незнакомцем — к этому она вполне привыкла, но она уже начинала жалеть, что уступила. Можно было бы пресечь поползновения Тони и перенести встречу на завтра. Но вдруг это было бы воспринято как оскорбление — а Тони так старался раздобыть денег.

Клерк пригласил ее в один из лифтов и нажал кнопку третьего этажа. Они не сказали друг другу ни слова, и, когда лифт остановился на третьем этаже, клерк повел ее по пушистому ковру коридора до места назначения.

Он тихо постучал в дверь номер 351 и, не дожидаясь ответа, открыл дверь, пропуская вперед Лизл.

Она улыбнулась, поблагодарив клерка, и прошла вперед — но тут же застыла от изумления.

Комната была просторна и элегантно меблирована; однако, вместо того, чтобы быть деловой или роскошной, вся обстановка была интимной. В проеме старомодных окон был накрыт стол на двоих; на окнах были портьеры из роскошного зеленого бархата, схваченные толстыми золочеными кольцами. В ведерке со льдом ждало шампанское, а на столе горели и уже оплывали свечи.

Лизл встала, в недоумении оглядываясь.

Она вовсе не этого ждала, соглашаясь на ужин с мистером Тэлботсоном. Все это было преднамеренно организовано для романтического разговора тет-а-тет. Внезапно она что-то осознала, и ее захлестнула волна гнева. Как Тони посмел включить в свой деловой план ее соблазнение будущим боссом?! Она повернулась было к двери, но резко остановилась, поскольку с балкона послышался странно знакомый голос "незнакомца":

— Благодарю вас, Жерваз.

Жерваз — так звали клерка — поклонился и покинул номер, неслышно закрыв за собой дверь.

Лизл повернула голову на этот голос и спустя момент увидела высокую, скромно одетую фигуру. Мужчина вошел в комнату с бокалом вина в руке.

— Здравствуй, Лизл, — сказал Джеймс Ловелл. — Как я рад снова видеть тебя.

Лизл потеряла дар речи. Ее будто пронзило электрическим током, и она застыла на месте в шоке. Затем все же усилием воли взяла контроль над собой и спросила:

— Джеймс, Бога ради, что ты здесь делаешь?

Он тихо улыбнулся под ее изумленным взглядом.

— Награда за мои труды. Ты удивлена?

Она собрала себя "в кулак".

— Удивлена? Честно говоря, Джеймс, ты мастер говорить безликости.

— Надеюсь, я не перестарался: ты выглядишь так, будто увидела привидение.

Он поставил свой бокал на бар и в несколько шагов был уже возле нее, взяв ее руки в свои и поцеловав в обе щеки.

Лизл нервно рассмеялась.

— Это несколько похоже на привидение, — признала она. — Но предполагаю, что я понадобилась тебе для чего-то. — Она чуть отступила и пристально посмотрела ему в лицо. — Джеймс, что ты тут делаешь?

Лениво усмехнувшись, он потянул ее к столу.

— Какая разница? Разве ты разочарована?

— Конечно, нет. Я очень довольна. Но, Джеймс, как…

— Никаких "как"

— Но…

— И никаких "но". Не то остынет ужин.

— Ужин? Но… я не могу остаться здесь… я не смогу отужинать с тобой.

— Нет, сможешь, уверяю тебя. — Он пригласил ее сесть за великолепно оформленный стол. — Как видишь, все ждало тебя.

— Но… я действительно не могу.

— Почему?

Она покачала головой:

— Потому что, к несчастью, у меня тут же назначен ужин с неким человеком по фамилии Тэлботсон. Я было подумала…

— Не спорь, Лизл… и сядь, пожалуйста. — Джеймс отодвинул стул, подождал, пока она сядет, и налил в бокал вина. Его красивые глаза отражали свет свечей. — Тэлботсон, говоришь? Это твой знакомый?

— Нет… совсем не знаю, кто это. Это кто-то из знакомых Тони, и ужин с ним очень важен для дела. Джеймс…

Она сделала движение, чтобы подняться, но Джеймс положил руку ей на плечо, и она села вновь.

— Отдохни, Лизл. Расслабься, думаю, этот приятель Тэлботсон поймет.

Она быстро взглянула в его лицо. Что-то в его тоне было такое, что заставило ее еще раз удивиться. У нее было ощущение, что Джеймс затеял какую-то игру. И что ему известно больше, чем ей. Она спросила с любопытством:

— Ты что-то об этом знаешь, так?

— Все очень просто, — усмехнулся Джеймс.

— Не понимаю.