Морье Дафна дю - Таверна «Ямайка»

Мэри вдруг почувствовала прилив сил, мужество вернулось к ней. Она пошла в дом, ей страшно хотелось есть: с жадностью набросилась на тушеную баранину и пареную репу, приготовленные тетушкой Пейшенс, и впервые наелась досыта за последние дни. Теперь она чувствовала, что может рискнуть и кос о чем расспросить тетю, каковы бы ни были последствия.

— Тетя Пейшенс, — начала разговор Мэри, — почему мой дядя держит таверну «Ямайка»?

Этот внезапный вопрос, поставленный в лоб, застал бедную женщину врасплох; минуту она смотрела на Мэри и была не в состоянии ответить. Затем вспыхнула, губы ее беззвучно задвигались.

— Ну, видишь ли… это… это ведь очень неплохое место. Здесь на дороге другого такого заведения нет. Это главная дорога, которая идет с юга, почтовые кареты проезжают два раза в неделю. Они следуют из Труро и Бодмина до Лонсестона. Ты сама приехала в такой карете. На большой дороге много посетителей: путешественники, просто проезжие, иногда заглядывают моряки из Фолмута.

— Все это понятно, тетушка, но почему они не останавливаются в «Ямайке»?

— Ты не права. Они заезжают сюда. Часто заходят в бар, у нас здесь хорошая клиентура.

— Как вы можете так говорить, тетушка, если гостиная совсем запущена, а комнаты наверху завалены хламом, он годен только для крыс. Я сама это видела. Я и раньше бывала в гостиницах, еще меньше вашей, между прочим. У нас в деревне тоже был трактир. Его хозяин был нашим хорошим знакомым. Мы с мамой часто заходили к нему выпить чашечку чая в гостиной, а комнаты для гостей, хотя у него было их только две, содержались очень прилично: хорошо обставлены, в них имелись все удобства для путешественников.

Тетя Пейшенс молчала. Губы ее задергались, она нервно теребила фартук. Наконец, она заговорила.

— Твой дядя Джоз не очень приветлив, как ты, наверное, заметила. Он говорит, что никогда не знаешь, кто у тебя останавливается. В таком глухом месте могут и убить прямо в собственной постели. Всякие люди бывают. Так что это небезопасно.

— Тетя Пейшенс, вы говорите чепуху. Что за польза держать постоялый двор, где человек не может остановиться на ночь? Для чего тогда он был построен? И на какие средства вы живете, если не принимаете приезжающих?

— Но у нас бывают люди, — отпарировала тетушка угрюмо. — Я же тебе сказала. Приезжают с ферм, из других мест. Здесь на болотах есть и фермы, и дома, они разбросаны на больших расстояниях, и путники заезжают к нам. Иногда их собирается так много, что яблоку негде упасть.

— А возница сказал мне вчера, что приличные люди больше не заезжают в «Ямайку». Он намекал, что они чего-то боятся.

Тетя Пейшенс изменилась в лице, побледнела, глаза ее забегали, во рту пересохло — она все время облизывала губы.

— У твоего дяди Джоза вспыльчивый характер, — промолвила она. — Он легко выходит из себя и не терпит, когда ему мешают.

— Тетя Пейшенс, почему люди должны мешать хозяину гостиницы, если это то, чем он должен заниматься? Если человек останавливается здесь, ему нет дела, какой характер у хозяина. Это не объяснение.

Тетушка не находила, что ответить: исчерпала свои доводы и теперь сидела, упрямо глядя в точку. Она не даст себя спровоцировать — было написано у нее на лице. Мэри попробовала подойти с другой стороны.

— Как вы вообще здесь оказались? — спросила она. — Мама ничего не знала об этом; мы думали, вы живете в Бодмине, вы нам оттуда писали, когда вышли замуж.

— Я действительно познакомилась с Джозом в Бодмине, но мы там никогда не жили, — ответила тетя Пейшенс после паузы. — Мы жили около Падстоу недолго, а затем перебрались сюда. Твой дядя купил этот дом у мистера Бассата. Он пустовал несколько лет, и дядя решил, что ему это место подойдет. Он хотел завести свое дело. Джоз достаточно напутешествовался за свою жизнь, объездил столько мест, что я и не могу вспомнить, как они все называются. Он и в Америке был.

— Тем более странно, что он поселился здесь, — сказала Мэри. — Худшее место трудно было найти, не так ли?

— Это ведь рядом с его родным домом, — сказала тетушка. — Твой дядя родился в нескольких милях отсюда, за Болотом Двенадцати Молодцов. Там сейчас живет его брат Джем в небольшом доме, если, конечно, не бывает в отлучках. Он иногда заезжает к нам, но дядя Джоз его недолюбливает.

— А мистер Бассат когда-нибудь бывает здесь?

— Нет.

— Почему, ведь это была его таверна?

Тетя Пейшенс опять нервно сжала руки, и губы ее опять стали подергиваться.

— Произошло небольшое недоразумение, — ответила она. — Твой дядя купил таверну через своего приятеля. Мистер Бассат не знал, кому он продаст «Ямайку», пока мы не поселились здесь, а когда узнал, то был недоволен.

— А что его не устраивало?

— Он знал твоего дядю еще юношей. В молодости Джоз был совсем Дикий, он был известен в округе своей грубостью и не очень хорошим поведением. Это не его вина, Мэри, это его беда. Все Мерлины такие. Его брат Джем еще хуже, я уверена в этом. Но мистер Бассат наслушался всяких сплетен о Джозе и был вне себя, когда обнаружил, что он стал хозяином «Ямайки». Вот и все. Я сказала тебе все как есть.

Она откинулась на спинку стула, измученная этим допросом. Взглядом она умоляла Мэри больше ни о чем не спрашивать. Глядя на ее бледные запавшие щеки, Мэри понимала, что не нужно продолжать эту пытку, но она уже вошла в азарт и решила задать еще один вопрос:

— Тетя Пейшенс, посмотрите мне в глаза и ответьте, и я больше не буду приставать к вам. Какое отношение имеет запертая комната с заколоченными окнами к тем телегам, которые иногда останавливаются около «Ямайки» по ночам?

Мэри тут же пожалела о своей назойливости. Слова уже были сказаны и назад их взять она не могла.

Лицо Пейшенс приняло очень странное выражение, ее ввалившиеся глаза наполнились ужасом, губы задрожали, рука судорожно искала опоры. Она выглядела загнанной в угол. Мэри вскочила и бросилась перед ней на колени, прижалась к ней, обхватила ее колени, стала целовать руки.

— Простите, пожалуйста, ну, простите меня. Не сердитесь. Я грубая и бестактная. Конечно же, это не мое дело, я не имею права задавать вам подобные вопросы. Мне очень стыдно, ну, пожалуйста, простите и забудьте об этом.

Тетушка закрыла лицо руками. Она сидела неподвижно; Пейшенс, казалось, не замечала присутствия племянницы. Так они сидели долго, и Мэри все гладила и целовала ее руки и колени.

Затем тетя Пейшенс снова посмотрела на Мэри, все еще сидевшую на полу у ее ног. Страх исчез с лица, она была спокойна, взяла руки Мэри в свои и заглянула ей в глаза.

— Мэри, — сказала она почти шепотом. — Мэри, я не могу ответить на твой вопрос и на многие другие, потому что в этом доме иногда происходит такое, чего я сама не понимаю. Но ты мне родной человек, дочь моей единственной сестры, и я должна предостеречь тебя.

Она обернулась на дверь, словно опасаясь, что Джоз может ее услышать.

— В «Ямайке» происходят такие вещи, что я даже боюсь. Нехорошие вещи. Темные дела. Я даже не могу сказать, что именно, я стараюсь об этом не думать. Кое-что тебе станет ясно со временем. Раз ты уж живешь здесь, ты никуда не спрячешься от этого. Твой дядя Джоз водит компанию со странными людьми, которые занимаются непонятным промыслом. Иногда незнакомцы появляются ночью, и из твоего окна тебе будет слышно, как стучат в дверь, как твой дядя впускает кого-то в дом, и они идут в эту заколоченную комнату. Там они о чем-то часами шепчутся, мне слышны их голоса из спальни, но еще до рассвета все уезжают, и не остается даже следа от их посещения. Когда они будут приезжать сюда, Мэри, ты делай вид, что ничего не знаешь. Ты не выходи из комнаты, заткни уши и не шевелись. И никогда не задавай Джозу никаких вопросов, и вообще никого ни о чем не спрашивай, потому что, если ты узнаешь хоть половину того, о чем догадываюсь я, ты поседеешь, как поседела я, ты начнешь заикаться, станешь старухой раньше времени, как я.

Высказавшись, тетушка тихо вышла.

Мэри сидела на полу рядом с опустевшим стулом, затем она через окно увидела, что солнце уже почти зашло, и скоро «Ямайка» снова погрузится в зловещий мрак.

Джоза Мерлина не было дома около недели, за это время Мэри успела познакомиться с окрестностями.