— Даже боюсь представить как.
— А ты не бойся, — посоветовала я.
В клуб вечером мы всё-таки отправились. Правда, для начала в Яблоневку поехали, поужинали, я переоделась, а потом уже развлекаться. Это папка так сказал:
— Развлекайтесь. — А сам глазами на Завьялова косит, и на лице такая ухмылочка, не противная, а наоборот, предостерегающая какая-то. Я Генку за руку взяла и из дома вытащила, от греха подальше. Он выглядел немного ошарашенным и задумчивым, а когда мы в машину сели, сказал:
— Даже когда я пьяный в "Трёх пескарях" вздумал по бутылкам стрелять, Кирилл после и то на меня так не смотрел.
Я даже рот открыла, услышав подобное заявление.
— Подожди, так это ты?
— Что я?
— Стрелял? Об этом в городе до сих пор говорят! И поэтому "Пескарей" и называют бандитским притоном. Завьялов, тебе не стыдно?
— Нет, можно подумать, я там один был!
Я дала ему лёгкий подзатыльник.
— Заводи машину и поехали.
Встретившись в клубе с Емельяновым, я порадовалась тому, что он догадался с собой девушку взять. В машине я немного переживала по тому поводу, что я одна буду между двух мужчин. Да и успокаивать после Завьялова мне тоже не очень хотелось. А тут я увидела миловидную девушку, мою ровесницу, но по тому, как она хихикала без конца, я засомневалась в том, что заговорю с ней этим вечером, о чём бы то ни было. Поздоровались, познакомились, Емельянову я сдержанно улыбнулась и как при первой встрече, руку для рукопожатия протянула, всё вполне официально. И сразу Генку под руку взяла, проигнорировав заинтересовано-удивлённый взгляд Александра. Он явно не ожидал, что мы с Завьяловым пара. Я мысленно даже пошутила, что вот он, оказывается, единственный человек в городе, который сплетнями и слухами не интересуется.
— Давно я здесь не была, — сказала я, когда мы за стол усаживались. Все уже сели, и только я продолжала стоять и оглядываться. Что ж, особа я любопытная, Генка этому уже давно не удивляется. А тут музыка грохочет, внизу, на танцплощадке, полно людей, все энергично прыгают, руками машут, головами трясут — вроде как танцуют. А мы на импровизированном балкончике — столики в ряд, диваны с высокими прямыми спинками, которые также играют роль перегородок, и две официантки, которые, не смотря на начало вечера, кажется, уже с ног сбились.
Генка меня за руку потянул.
— Вась, сядь уже. Что ты пить будешь?
Я повернулась, глазами с весёлым взглядом Емельянова встретилась, и решила от него не прятаться больше. Чем больше я жеманничаю, тем сильнее его любопытство разжигаю. А мне этого совсем не хочется, честно.
— Я шампанского хочу, — совершенно неожиданно поняла я. Шампанское не является моим любимым напитком, а вот сегодня что-то захотелось. — Тут хорошего нет, наверное, да?
— Найдём.
— Ой, я тоже хочу шампанского, — поддержала меня спутница Емельянова.
Мужчины тоже решили особо не мудрствовать, заказали водку, а я, взглянув на литровую бутылку, вскоре появившуюся на столе, невольно задалась вопросом, о каких делах они собираются говорить. Зато выпив, все расслабились, я с интересом прислушивалась к тому, что мужчины обсуждали, правда, старалась вида не показать. Пила шампанское мелкими глотками, иногда начинала пританцовывать сидя, а когда Генка меня обнял, сама к нему потянулась. Сегодня я не думала о том, напьётся он или нет, важнее было, чтобы бы перестал думать о семейных проблемах. Когда он долго о них думает, соображать перестаёт, проверено опытным путём. Зацикливается на чём-то ненужном, и тогда его уже не свернуть.
Емельянов тоже оказался человеком приятным и компанейским. И с Генкой их явно связывало нечто большее, чем шапочное знакомство. Они говорили на малопонятные для меня темы, обсуждали какие-то дела и задумки, но были не слишком многословны, и я могла только одно — запоминать то, что меня заинтересовало сильнее всего, чтобы завтра, на свежую голову, Генку начать пытать, и получить ответы. Сейчас влезать в их беседу — дело абсолютно зряшное, оба не слишком трезвые и на женские капризы отвлекаться не будут. Время от времени я посматривала на девушку Галю, которая так и сидела, держась за локоть Александра, и, по всей видимости, скучала. Её даже музыка не радовала. Она с тоской поглядывала на танцплощадку внизу, но перебить Емельянова никак не решалась, что было весьма показательно — сразу становилось ясно, что у них за отношения. Я бы даже рискнула предположить, что девушка рядом с Александром этим вечером оказалась чисто случайно. Ему просто нужно было кого-то пригласить, и он пригласил. А теперь внимания на свою спутницу не обращает.
Я даже подтверждение своих догадок получила. Когда Генка ушёл в бар за стаканом воды для меня, не дождавшись официантку, а Галя, извинившись, отправилась искать дамскую комнату, мы с Емельяновым вдвоём за столом остались, и он всё-таки сказал:
— Я не знал, что вы вместе. Генка не говорил.
— Он, вообще, человек скрытный.
Емельянов, уже заметно захмелевший, на спинку дивана откинулся, а руки в карманы брюк сунул. Поза была дурацкая, как и всё, на что был способен пьяный человек. Уставился на меня в упор.
— А всё-таки? Всерьёз?
Я спрятала улыбку и кивнула.
— Замуж собираюсь.
Он головой мотнул.
— Что ж так не везёт-то? Я планы строил…
Я не на шутку заинтересовалась. Шампанское допила и поинтересовалась:
— Какие?
— Да хоть какие! Матром… — Он шеей дёрнул, горло прочистил и решил ещё раз попробовать: — Матримониальные.
— Это когда же успел?
— Ну, я в принципе. Натура у меня такая. Думаю, жениться всё равно надо, а все вокруг только и делают, что твердят — Василиса, Василиса. Вот и подумалось: а почему бы мне на дочке Филина не жениться? Это ведь хорошее дело, я прав?
Я рассмеялась и поразилась:
— Как романтично.
Генка за стол вернулся, стакан с минералкой поставил, а на нас посмотрел с подозрением.
— О чём беседуем?
Я руки на его плече сложила, прижавшись к Завьялову.
— Да вот, Саша жалеет, что ты его опередил. Он, оказывается, мечтал жениться на дочке Филина. И говорит это с таким восторгом, словно я этой новости обрадоваться должна.
— А что, не радует? — Емельянов к столу подался, на Генку посмотрел. — Ей предложение делают, а ей не нравится. Ты погляди?
— Чего глядеть? Я и без взглядов знаю, что у неё на уме, — хмыкнул Завьялов, а я решила его немного охладить.
— Вот уж не надейся.
Он на меня посмотрел.
— Не понял. Что за бунт на корабле?
Вместо ответа я губами к его щеке прижалась. В глаза друг другу посмотрели и заулыбались. А я внутренне расслабилась. Поняла, что отныне из-за Емельянова Генка напрягаться вряд ли будет. Чего, собственно, я и добивалась.
Потом мы пошли танцевать, у Емельянова, который высказался по поводу разрушенных надежд, наконец проснулся интерес к Гале, да такой сильный, что на танцплощадке его от девушки было не оторвать. Я Генке на ухо об этом прокричала, но он только головой помотал, про Емельянова ему было не интересно. Вместо этого поцеловал меня, и мне самой стало не до кого. Генка меня руками обхватил, от пола приподнял и развернул, а я рассмеялась.
Позже попросилась на воздух. В зале было накурено, людей полно, музыка орала, не мудрено, что голова у меня закружилась, хоть и выпила я совсем немного. Правда, до улицы я не дошла, поняла, что если не умоюсь, точно в обморок упаду. Ушла в женский туалет, оставив забеспокоившегося Завьялова за дверью, не сказала ему о том, что меня вдруг затошнило, немного посидела в прохладе дамской комнаты, радуясь работающему во всю мощь кондиционеру, лицо влажной салфеткой протёрла, и через несколько минут мне заметно полегчало. Вышла из туалета, Генке улыбнулась и заверила, что со мной всё в порядке.
— Давай всё-таки подышим, — предложила я. Мы на улицу вышли, Генка был пьян, его даже слегка покачивало, и, наверное, из-за этого он так за меня беспокоился. Алкоголь мешал прятать эмоции, и поэтому сейчас Завьялов в меня вцепился, и постоянно спрашивал:
— Вась, тебе плохо? Очень плохо? Давай домой поедем?
— Сейчас поедем, — успокоила я его. — И мне не плохо, всё уже прошло.
— Точно?
— Ген, кури спокойно, — не выдержала я в какой-то момент.