Выспавшись, я долго сижу на заднем крыльце и пью кофе, наблюдая, как на карнизе горлицы вьют гнездо.
Потом бегу несколько километров вдоль воды до Коув-бич и обратно.
Отгоняю машину на сервис и мойку.
Убираюсь в доме, принимаю душ. Ем и одеваюсь.
И позволяю себе весь день размышлять над тем, что же происходит между мной и Лолой.
Мне нужно понимать это без иллюзий. Я не хочу бездумно шагнуть с ней во что-то, и не только из-за того, что наша дружба — это нечто лучшее и важное в моей жизни, но и потому, что, хотя мы это и не обсуждали, я знаю: у нее не очень хороший романтический опыт.
Как-то раз Харлоу намекнула, что у Лолы было мало отношений — по большей части непродолжительных — что она, как правило, держала мужчин на расстоянии, и что ее легко спугнуть. Даже если я своими глазами не видел бы ее пугливую два дня подряд — у меня дома и вчера в магазине — это стало понятно после разговора с ее отцом, когда он подробно рассказывал о ней. Ее мать ушла, даже не попрощавшись, когда Лоле было двенадцать. Это как синяк у нее под кожей — он начинает темнеть, когда она позволяет себе иметь с кем-то слишком близкие отношения.
Магазин уже почти опустел, когда я пришел дождаться Лолу. Джо отлично справляется, но интуиция подсказывает мне не оставлять его одного на полный рабочий день.
— Пока тебя не было, где-то час назад приходил чувак с огромной коробкой Tortured Souls[30], — Джо смотрит, как я бросаю ключи на стойку и добавляет: — Отвратительно себя чувствую. Я уже видел за сегодня немало дерьма, но то меня реально напугало.
— Сказал мужик, проколовший себе член.
Он смеется и отходит в сторону, когда я ввожу пароль на компьютере.
— Ну да, — ответил он. — Но ты видел эти рисунки? Младенцев в бутылках с какой-то жидкостью и измученных женщин, вынашивающих собственных убийц.
— Так что ты ему сказал? — в нашем бизнесе можно считать хорошей сделкой покупку и продажу коллекционных предметов: фигурок, комиксов, предметов графического искусства. У Джо глаз наметан неплохо, но он не всегда замечает детали, в отличие от меня. И основное правило гласит, что если Джо не уверен, стоит ли покупать, он должен попросить продавца вернуться, чтобы застать меня. В первые несколько недель он редко понимал, что брать, а что нет, но быстро научился, и я перестал тревожиться, упустим ли мы из-за него что-нибудь ценное.
— Я сказал, что тут постоянно околачиваются дети, и его комиксы нам не подходят, — его заметно передергивает и спустя мгновение еще раз. — А куда это ты вырядился?
— По делу, — отвечаю я.
Я практически слышу, как его брови ползут вверх.
— «По делу»?
Предупреждающе посмотрев на него, я сажусь на корточки открыть коробку канцтоваров. Если честно, у меня никогда не бывает дел.
Джо делает шаг ближе, наклоняется, и его лицо оказывается в десятке сантиметров от моего.
— Дело? — переспрашивает он.
— Ну ёб твою мать, — ворчу я, передавая ему коробки с ручками. — Еду сегодня в Л-А с Лолой.
Три секунды молчания, после которых следует неприкрытый скептицизм:
— У вас свидание?
Я мотаю головой.
— А ты уверен, что нет?
Ставлю коробку новых визиток на стойку.
— Еще как.
— Потому что в последнее время она так смотрит на тебя, будто хочет…
Я перебиваю его:
— Это не свидание, Джо.
Слышится звон колокольчика и как кто-то вошел, стуча каблуками по полу из линолеума.
— Спрашиваю тебя в последний раз, — шепчет НеДжо, — ты точно-точно уверен, что не свидание?
Я открываю рот ответить что-нибудь порезче, но останавливаюсь, услышав вопрос Лолы:
— А где Оливер?
— На коленях под стойкой, — с придыханием говорит Джо и широко мне улыбается.
Зал наполняется ее неуверенным молчанием.
Я бросаю на Джо раздраженный взгляд.
— Здесь, внизу, — говорю я ей и машу упаковкой скотчей над головой. — Копаюсь в коробках.
— Угу, — произносит она и наклоняется над стойкой, что мне видно ее лицо. Я понимаю, насколько я в жопе, раз решил, что смогу сегодня оставаться спокойным. Она выглядит просто офигенно. — Привет.
Я откладываю в сторону последнюю упаковку и чуть не проглатываю язык, когда встаю и вижу ее полностью. Кожаные штаны Лолы нужно запретить законом. А если еще учесть ее туфли, под каблуком которых я бы с радостью умер, и на многое намекающий, но ничего не открывающий топ? Мои шансы не выставить себя дураком в какой-нибудь ситуации равны нулю.
— Потрясающе выглядишь, — говорю я и, не долго думая, обхожу стойку и, наклонившись, целую ее в щеку.
Она реагирует, будто это не из ряда вон, а нормальное дело, улыбается и тихо произносит:
— Спасибо.
Она скользит взглядом к моим лежащим на стойке кошельку и ключам, но я еще не закончил с ней. Ее гладкие черные волосы собраны в высокий хвост. Я смотрю на ее прямую челку, почти незаметный макияж, хотя я вижу, что он есть. На подчеркнутые черным карандашом глаза, розовыми румянам щеки и наводящие на порочные мысли красные губы.
— Оливер?
Мой голос получился срывающимся:
— Ты действительно красивая.
На этот раз она смеется.
— Благодарю, — говорит она и добавляет: — еще раз. Лондон помогла. Честно говоря, позволить нам обеим возиться с макияжем — все равно что выдать мартышке очки.
Когда я отхожу забрать свои вещи, она открыто оглядывает меня сверху донизу. Я следую за ее взглядом по своей одежде: узкие черные брюки и черная рубашка.
Я даже отполировал ботинки ради этой женщины.
— Черт возьми, — замечает она. Она оценила, и довольно высоко. И я понимаю, что мы всегда это делали — флиртовали и сыпали тонкими намеками — просто никогда еще это не ощущалось настолько явно.
— Рад, что ты одобряешь, — отвечаю я. — Я припарковался за углом.
Она идет за мной, по пути прощаясь с Джо. А потом берет меня за руку и улыбается.
— Я очень даже одобряю.
Ага. Я в жопе.
Я всегда знал, что Лола затихает, когда обдумывает что-то, ее беспокоящее. Могу предположить, что причина ее нежелания обсуждать свои проблемы — в отличие от Харлоу или даже Анселя — в том, что ей нужно время самой обо всем поразмыслить. Но когда в машине она вспоминает разговор с Остином и начинает перечислять плюсы его идеи, какое-то я время отмалчиваюсь, думая, а вдруг причина ее привычки молчать, прежде чем начать что-то обсуждать, в том, что она не доверяет собственным суждениям.
— Не уверен, что у меня есть что возразить, — уклончиво отвечаю я и сворачивая на 5-е Северное шоссе.
— Ну давай хотя бы теоретически, для полноты картины, — предлагает она. — Чем может быть хорошо Рэйзору быть с другой планеты?
Я молчу, обдумывая ее вопрос. Но мой мозг это рефлекторно отталкивает — обе идеи дерьмовые. Куинн не нужно превращать в сексуальную штучку. А Рэйзор не пришелец. И нет причин это менять.
Машина легко несется по шоссе, а Лола смотрит в окно, тоже раздумывая над собственным вопросом.
Именно в такие простые моменты мне кажется, что я влюбляюсь в нее еще сильнее.
— Думаю, им можно позволить сделать что-то с визуальной картинкой, — после нескольких минут молчания задумчиво произносит она. — Что-нибудь более креативное, типа флэшбэков из его прошлой жизни вместо линейного повествования.
Пожав плечами, я говорю:
— Наверное, но делать флэшбэки книжному Рэйзору из альтернативного времени — все равно что сделать его пришельцем. Я в том смысле, что ты и так сделала его уникальным, плюс эти временные сдвиги. А мультивселенная трансформирует параллельное время в гипер-время.
— Я знаю, но, может, это подтверждает идею Остина. Сворачивание мультивселенной объясняет существование их всех. Может, идею о параллельном времени легче понять, потому что зрителям проще объединить в одно разные ипостаси одного и того же персонажа.
— Думаю, твоя все же проще, — замечаю я и добавляю: — более изящная. Она начинается с параллельной временной петли. И здесь не нужна ретроспектива.
Она согласно кивает.
— Наверное, мне нужно просто услышать, что они скажут. Все просто, пока это только я и мои книги, плюс мои же идеи. И все становится иначе, когда сюда вовлечены большое количество людей.