– Ты представляешь, что будет с Верочкой?
– Ты любил ее?
– Нет. Никогда не любил. Она меня любила. Всегда.
– Ты ее пожалел, да?
– Наверное. Это трудно объяснить. Была война, и я… Я заехал ненадолго. Мои все в эвакуации, больше в Москве никого знакомых. Да и Верочка вообще-то своя. Почти сестра. Мы выросли вместе. Так хотелось передохнуть, вспомнить мирную жизнь, понимаешь? А Верочка думала, что Николай погиб… Ну и… В общем, я не горжусь тем, что сделал. Да еще и ребенок наш умер… Такое горе! Бедная Верочка.
– Да, горе.
Немного помолчав, Вита упрямо покачала головой, за время этого мучительного разговора она словно лет на десять повзрослела:
– Нет! Нет, я не отступлюсь. Мы любим друг друга, только это важно. Оставим прошлое – прошлому.
– И ты не осуждаешь меня? Я же поступил как подлец. Предал доверие друга!
– Но ведь ты думал, что он погиб, разве нет?
– Нет. Это Вера так думала. А я… Ты знаешь, я, наверное, вообще ни о чем не думал. – Он горько усмехнулся. – Плыл по течению.
– Нет, я не считаю, что ты виноват. Ты просто взял что плохо лежало, и все. Это она виновата.
– Вита, я совсем не хотел, чтобы ты настраивалась против собственной матери. Она верила, что Николай погиб, она любила меня.
– Тогда зачем она вышла замуж за папу, если любила тебя?
– Но я-то ее не любил! И никогда бы не женился.
– Все равно. Раз вышла замуж, должна была хранить верность. Как у Симонова: «Просто ты умела ждать, как никто другой!» А она совсем папу не ждала!
– Вита, это стихи. А в жизни все гораздо сложней.
Сергей был просто поражен тем, как легко Вита оправдала его. Ну да, она же сразу сказала: «Я на твоей стороне, что бы ты ни сделал…» И еще ему было мучительно стыдно, потому что Вита приводила в его оправдание точно те же аргументы, которыми он сам пытался заглушить свою совесть. Сергей вздохнул, погладил Виту по голове, а потом поцеловал. Это было безопасно: он ясно «видел», что по лестнице уже поднимается мама, вернувшаяся от Ольги. Но немного времени у них было, и Сергей насладился этими минутами сполна. Вита снова мгновенно растаяла. Целуя, он думал: «Я тоже не отступлюсь! И будь что будет».
– Ну вот, а теперь мы пойдем пить чай, – сказал Сергей, оторвавшись от ее губ. Вита моргала, ничего не понимая:
– Чай? Почему чай?
Сергей улыбнулся:
– Потому что пришла моя мама. И мы будем пить чай. С пастилой и сушками. Ты любишь пастилу?
Сергей вывел Виту в коридор и представил слегка удивленной Екатерине Леонтьевне:
– Мама, это Вита.
– Вита?
– Виктория. Дочь Николая и Веры Смирновых. Так получилось, что мы с ней любим друг друга. И скоро поженимся.
– А Вера знает? – только и сказала Екатерина Леонтьевна.
– Пока нет.
«Господи, и что теперь будет? – вздыхала про себя Екатерина Леонтьевна, разливая чай. – Да-а, выросла девочка. Но как же она на Веру-то похожа!»
– Ты меня, наверное, совсем не помнишь? – спросила она у Виты. – Мы бывали у вас дома. Я и Ольга, сестра Сережина. Давно, тебе лет шесть было.
Вита отрицательно помотала головой, но что-то смутное зашевелилось в памяти: теплая рука гладит ее по голове, а потом дает красного леденцового петушка на палочке… Гриша в объятиях необыкновенно красивой тетеньки, и маленькая Витоша ревнует…
А потом память услужливо подсунула ей еще более раннюю картинку – высокий дяденька в военной форме наклоняется к ней и целует в лобик: «Какая красивая девочка, – голос его удаляется, – надо же, как на тебя похожа!» Мама смеется… И Витоша бежит следом, приоткрывает дверь: военный и мама сидят на диване и улыбаются, оба неимоверно прекрасные, словно окутанные золотистой дымкой. Но тут Аночка подхватывает Витошу и утаскивает в свою комнату…
«Он же мне снился потом! – думала Вита, рассеянно помешивая несладкий чай. – Часто снился! А потом вернулся папа… И я все забыла… Но долго снился!»
– О, вот и Лиза! Присоединяйся к нам. Познакомься, это Виктория. – Вздрогнув от громкого голоса Екатерины Леонтьевны, Вита подняла голову: в дверях стояла худенькая темноволосая девушка, которая кивнула ей и присела к столу. Вита заметила быстрый взгляд, брошенный Лизой в сторону Сергея: «А-а, вот оно что!» И тут же Сергей взял руку Виты и мягко сжал, словно напоминая: «Я с тобой!» А сам вдруг впервые задумался, как же они уживутся все вместе, когда Вита переберется на Сивцев Вражек. Насчет матери он не беспокоился: так же, как и сестра, она принимала все, что бы ни учудил ее мальчик. «Сережа всегда прав» – таков был девиз семьи. Но Лиза… Она как-то особенно раздражала Сергея в последнее время, а накануне они вообще поругались, ужинали вместе, и Лиза вдруг спросила:
– Ну что, вас можно поздравить?
– С чем? – не понял Сергей.
– Как же? Влюблены! Кто б мог подумать!
– Это что, так заметно? – растерялся Сергей.
– Конечно. И кто она? Так, дайте-ка догадаюсь… Студентка? Я права? И сколько же ей лет? Двадцать пять? Неужто меньше? Фу, какая пошлость.
– Вы! – Сергей вскочил. – Что вы вообще понимаете?! Пошлость. Я не позволю всякой засушенной курице оскорблять…
Лиза ахнула, вскочила и убежала к себе, вся в слезах. Они так толком и не помирились, и сейчас Лиза довольно мрачно поглядывала на него и Виту. Нет, надо же было ему так вспылить! Теперь Лиза обижена и явно настроена против Виты. Вот черт.
А у Виты все так и пело внутри: «Мы поженимся, поженимся! И пусть Сережина мама смотрит сурово, а эта Лиза так явно расстраивается, пусть. Меня ничто не остановит, ничто». Сережина мама смотрела вовсе не сурово, просто она гораздо лучше наивной Виты представляла, с чем им придется столкнуться. То, что сын совершенно очарован, было видно невооруженным взглядом. Влюбленность девушки Екатерину Леонтьевну нисколько не удивляла. Сережа всегда был окружен женским обожанием. Конечно, сейчас он уже не тот, что до войны, но обаяние и мужская привлекательность никуда не делись. «Но двадцать пять лет разницы! – ужасалась Екатерина Леонтьевна. – Двадцать пять! И главное, она дочь Верочки! Неужели Виктория унаследовала это от матери?» Примечательно, что Екатерина Леонтьевна волновалась из-за количества лет, разделяющих Сережу и Виту, совершенно искренне не помня, что сватала за сына Лизу, которая была всего лишь на пару лет старше Виктории.
Проводив Виту домой, Сергей заглянул к Екатерине Леонтьевне:
– Ну, что ты скажешь?
– Ах, Сережа, что я могу сказать! Уж очень девочка молода. Но ты ведь все равно поступишь по-своему. Раз ты думаешь, что будешь с ней счастлив, что я могу поделать? Да и она так тебя любит! Просто светится! Как только Верочка к этому отнесется? И Николай?
Сын вздохнул. Выйдя от матери, он столкнулся с Лизой – та мельком взглянула на него, покраснела и заторопилась к себе: у Сергея сердце сжалось от сострадания и чувства вины:
– Лиза, простите меня! Я обидел вас давеча.
Она остановилась, опустив голову.
– Прошу вас, не обижайтесь. Я был не в себе.
– Да вы и сейчас не слишком в себе, как мне кажется.
– Не сердитесь, ладно? Вы совершенно замечательная, и столько для нас всех делаете, я так вам благодарен! Я очень тепло к вам отношусь, правда!
– Ладно, я сама погорячилась. Не могла поверить, что у вас это серьезно.
– А теперь верите?
– Да. Надеюсь, вы будете счастливы. Спокойной ночи, Сергей Валентинович.
– Спокойной ночи… – растерянно пробормотал он ей вслед.
Квартира затихла, но обитатели ее долго не могли заснуть. Екатерина Леонтьевна переживала из-за сына, который заварил такую кашу, и вспоминала Верочку: как-то она переживет эту новость? Потом ей вдруг пришла в голову мысль: «А если бы Гриша не умер тогда, выздоровел и вырос, случилось бы то, что случилось сейчас, с Сергеем и Витой?» Она пыталась вообразить запутанное переплетение родственных связей, которое могло возникнуть в результате женитьбы ее сына на Вериной дочери. Гриша и Вита единоутробные брат и сестра, и в то же время Вита – жена отца Гриши, значит, его мачеха?! И если у Виты родится ребенок, он будет Грише… кем?! Племянником и одновременно единокровным братом?! Тут Екатерина Леонтьевна окончательно запуталась и впервые за годы, прошедшие со смерти внука, порадовалась, что Гриша не дожил до нынешнего дня.
Не спала и Лиза. Внезапное появление Виты ее поразило. Красивая, ничего не скажешь. Но главное, что они с Сергеем Валентиновичем любят друг друга. Это было настолько очевидно, что даже Екатерина Леонтьевна смирилась. Значит, ничего не поделаешь. Лиза горько вздохнула, повернулась на левый бок и сунула руку под подушку: там прятался маленький медвежонок, довольно потрепанный и кое-где даже заплатанный – единственное, что осталось у Лизы от ее довоенного детства. Лиза прижала к себе медвежонка и всхлипнула.