В пятницу она проехалась по магазинам, потому что сама вызвалась закупить канцелярию Веронике для нового учебного года. Она знала вкус девочки, поэтому не боялась прогадать и с пеналом, и с мешочком для физкультурной формы. Накупив тетрадей, ручек, линеек и прочей весьма нужной мелочевки, Настя приехала в дом Александра Алексеевича, который с дочерью должен был вернуться только в понедельник. И уже на улице поняла, что происходит. Смех в этом доме мог быть настолько громким, чтобы слышался снаружи, только в одном случае.
— Так вот, Тамарочка, привезу я Эльзу сюда, прикуем ее наручниками к плите. И пока она не научится варить такой же борщ, как ты, не отпустим! Каков план, а?
— Судя по фотографиям, Эльза твоя воздухом питается! — гоготал Иван Иванович. — А борща, наверное, в жизни ни разу не ела!
— Будем вливать внутривенно! Русскими становятся только при достижении нужной концентрации борща в крови… О, Настя!
Она стояла в дверном проеме и улыбалась, глядя на это зрелище. Артём встал с кресла, сделал шаг к ней и остановился. Прищурился лукаво:
— Сейчас Настя изобразит нам Веронику!
— Что? — опешила она.
— Веронику, говорю, изобразит. Или что, не справишься?
Настя на секунду зажмурилась и за это мгновение поддалась всеобщему веселью. Разжала пальцы — пакет с канцелярией плюхнулся на пол.
— Тё-ё-ё-ёма! — заверещала тоненько и бросилась к нему. — Магни-и-и-итики!
Артём крутанул ее визжащее тельце вокруг разок, а потом вдруг начал отрывать от своей шеи:
— Да вы только посмотрите на это! Замужняя женщина, а ведет себя как ребенок! Стыдно должно быть!
И хоть вокруг все смеялись, сразу восприняв это как шутку и увидев полное сходство с реакцией Вероники, сама Настя сильно смутилась. Больше не из-за своей детской выходки, а что так быстро поддалась на манипуляции — словно только и ждала команды броситься ему на шею и показать тем самым, как сильно соскучилась.
Потом она раскладывала купленное по ящичкам в детской комнате, а Артём, дохохотавшись с остальными до колик, тоже поднялся наверх.
— Насть, а ты почему даже от чая отказалась? Обиделась, что ли?
— Нет, конечно! — Настя улыбнулась ему так, чтобы в сказанном не осталось сомнений. Но тут же переключилась на то, что заметила еще в гостиной: — А ты прихрамываешь. Неужели в самом деле ломал ногу, а не придумал это?
— Пф! Скажешь тоже — придумал! Как будто я на такое способен. Иди сюда, фотографии в доказательство покажу.
Настя села рядом с ним на кровать Вероники и уставилась на экран смартфона. Видимо, в Сочи Артёму было скучно донельзя, раз загипсованная нога была представлена во всех ракурсах на сотне идущих подряд снимков. На одном изображении его даже с костылем засняли. Наверное, Эльза — ей удалось вырваться на пару дней, чтобы навестить любимого. Два раза она тоже мелькнула на изображениях, но подчеркнуто интимных. Настя легко представила, как выглядела в реальности эта фотосессия — Артём на пляжном шезлонге с загипсованной ногой, а перед ним Эльза, которая дразнит его в этом своем почти невидимом купальнике. А он смеется, но ведется на провокации, отшучивается и, наверное, зовет в номер. Очень красивая девушка, что уж говорить.
— До сих пор удивляюсь, как ты умудрился сломать ногу… — задумчиво комментировала Настя очередной портрет гипса. — Я не разбираюсь в серфинге, но как можно навернуться с доски настолько неудачно?
Артём пролистывал бесконечные изображения каждые несколько секунд, не останавливаясь надолго ни на одном.
— Серфинг — это была версия для Вероники, глупенькая моя Настя.
— А! Знаю-знаю! Ты же Тамарочке по телефону рассказал и настоящую версию! — Настя перешла на заговорщический тон, но попыталась воспроизвести историю с каждой мельчайшей подробностью. — В общем, вам с Ромой приспичило посреди ночи и в нетрезвом состоянии пробраться в номер к девчонкам, с которыми вы днем познакомились. В вечной любви, как говорится, признаться. Ты его-то подсадил, а потом Рома руку протянул, чтобы тоже помочь на балкон забраться. А у тебя в другой руке пузырь шампанского — кто же в любви признается без пузыря шампанского? Ну и что-то пошло не по плану, ты срываться начал, но пузырь из рук не выпустил. Как-то так… — и Настя закончила почти восхищенным: — Во, дебилы!
— А это была версия для Тамарочки. Правда еще страшнее.
— Да ладно! Ты уже несколько вариантов вранья на любое событие придумываешь?
Артём с гордостью кивнул и перешел на шепот:
— На самом деле я поскользнулся — трезвый, без доски для серфинга и пузыря шампанского.
Он признался в этом как в самом позорном поступке своей жизни. Настя же смеялась до слез:
— Какой тухляк! Нет, ну просто, как обычный смертный, поскользнулся? Представляю, как тебя теперь от самого себя тошнит! Стой-ка, перелистни еще раз на предыдущую.
Настя заинтересовалась фотографией. Она была сделана уже после того, как сняли гипс — Артём стоял на берегу и кому-то смеялся в стороне. Это Светка с Лёхой приехали в Сочи снова, чтобы скрасить остаток гипсового периода, ну и догулять заодно послегипсовый период. Серия фотографий из одного дня шла подряд, но на этой он был один. В белой футболке и джинсах, он искренне смеялся, глядя то ли на Светку, то ли на Лёху.
— Вот, давай эту мне перекидывай — на вызов поставлю, — уверенно выбрала Настя. — Так хорошо ты тут получился!
— То есть моя нога в гипсе с торчащими пальцами тебя не впечатлила? — Артём тут же включил блютуз, чтобы выполнить Настину просьбу. — Давай тогда и ты мне какую-нибудь скинь для вызова.
Настя, довольная полученной возможностью пощеголять удачными снимками, открыла галерею на телефоне. Там была пара десятков фотографий со свадьбы — а этим приятно хвастаться даже через десять лет. Артём взял у нее мобильник и листал сам, задержавшись только на одной — любимой Настиной. Она, в свадебном платье и с букетом, снятая крупным планом, вышла на ней особенно удачно.
Артём долго щурился, вглядываясь, а потом выдал:
— Это ты, что ли?
— Ну, а кто же?! — возмутилась Настя.
— Вообще на себя не похожа! — Артём вдруг уставился на нее. — А я раньше и не предполагал, что у тебя ресницы есть… Но нет, эти не подходят. Надо что-нибудь на тебя похожее, а не вот эту подделку. Хочу на вызов тебя, а не незнакомку. С ресницами.
Настя насупилась и отобрала у него телефон. Конечно, в день свадьбы она выглядела как никогда ярко и красиво, но из его реакции выходило, что обычно она даже близко не бывает яркой и красивой. Мог бы и по-другому сказать. Вздрогнула, услышав щелчок.
— Ну же! Что за кислая мина? Я-то тебе на вызове смеюсь, а ты мне что?
Он решил сфотографировать ее сейчас — вот такую, с пучком на затылке и почти ненакрашенную.
— Не хочу!
— Давай, Настя, улыбнись уже мне! — призывал Артём, а потом схватил ее за руку и заставил встать.
— Я тебе не актриса, как твоя Эльза. Я не умею позировать специально! — Настя до сих пор злилась.
— Тогда хоть язык мне покажи! Или морду какую страшную изобрази!
А вот это Настя могла! Да еще как! Она корчилась так ужасно, как только умела. Чтобы проучить его.
— Вот! Теперь узнаю! Теперь-то это ты!
Настя не выдержала и рассмеялась, он и это успел заснять. Добился-таки своего! А потом сам выбрал какую-то, но ей даже не показал. Ну и пусть. Пусть ставит даже ту, где она ему язык показывает!
Успокоившись, они снова уселись на детскую кровать и обсуждали какие-то мелочи. Но Настю зацепило, поэтому она уже спокойно поинтересовалась:
— Артём, ты считаешь, что я некрасивая? Давай только честно, как другу.
Он снова посмотрел на нее, изображая внимательность, но потом не смог сдержать вырывающийся фирменный однобокий прищур:
— Я об этом не задумывался. Но сейчас, когда ты спросила… Красивая, наверное, но на «Мисс Вселенную» я бы тебя не отправил.
— Ну, спасибо!
— Ты же просила честно.
— Мог бы и помягче!
— Куда уж мягче? Но знаешь, зато от тебя всегда так прикольно пахнет, — он демонстративно принюхался. — Никак не уловлю, что это за букет! Шанель номер пять с хозяйственным мылом? — за это он получил ощутимый тычок в плечо. — Шучу я, шучу, не психуй!