— Втроем идите. А я Наташе помогу… постельное белье в твоей комнате поменять.

— Тогда я поеду, — через долю секунды отозвался и Артём.

Настя уже встала из-за стола, но это «тогда» заставило ее взглянуть на него. Если она все правильно уловила, то он тоже сказал, не успев подумать. Они оба приняли одинаковое решение — хоть куда, только не вместе. Да они за одним столом-то кое-как высидели, в какое еще кафе? Это было не просто напряжение, которое можно было игнорировать. Вчерашнее происшествие вызвало раскол.

Возможно, этого ее короткого взгляда хватило и Артёму, чтобы прийти к тому же выводу. Потому что уже поднимаясь по лестнице, Настя услышала уверенное:

— Нет, идите вдвоем. Дядь Юра вас отвезет. А мне нужно остаться.

Потом она уже и не удивилась, когда Артём, проводив счастливую сестренку с предобморочной няней, явился в детскую. Он прислонился к дверному проему и сложил руки на груди.

— Насть, мы можем оба не закатывать истерику из-за такой ерунды?

— Истерику? — вопрос прозвучал глупо, ведь было понятно, что он имел в виду.

Артём немного нервно и шумно втянул воздух.

— Послушай, я хочу извиниться еще раз. Это случилось просто так… и уж точно не потому что я тебя не уважаю. Просто случилось. Без причины.


Настя откинула на кровать наволочку и повернулась к нему:

— Я знаю, что уважаешь! Правда. Возможно, даже больше, чем сам думаешь. Это и есть причина.

— Не понял.

— Ты же рвешь все, что может стать для тебя важным! Прямо на подсознательном уровне — рвешь. Ты точно видишь во мне друга, раз так рьяно взялся это портить!

Он улыбался удивленно:

— Надеюсь, ты шутишь? Потому что это какая-то глупая причина…

— Я тебя умоляю! Как будто все, что ты делал раньше, было результатом высокоинтеллектуальных решений! — Настя и сама уже улыбалась. И верила в то, что говорит: — Ты не привык дружить так. Я общаюсь с тобой не потому, что ты неизменная душа компании и вечно готов к буйным вечеринкам, как остальные твои друзья. А ты общаешься со мной, потому что понял, что при мне бесполезно притворяться. Мы сошлись не на общих интересах, не на совместном веселье, не из-за Вероники, а потому что в чем-то более важном, независящем от внешних обстоятельств, друг другу понадобились! И сдружились бы в других обстоятельствах, стоило бы нам только столкнуться и впервые заговорить. Само собой, ты испугался! Вот твой пьяный организм и попытался со мной разругаться — раз и навсегда.

Он смеялся — бесшумно, изумленно, неверяще, но спорить не спешил:

— И что, моему вредному организму, боящемуся привязанностей, это удалось?

— Нет! — теперь Настя была уверена. — Все забыто! Так что друзья.

Артём пожал протянутую руку с серьезным выражением лица, хотя потом все равно расхохотался. Настя тоже смеялась, но скорее облегченно. Как же хорошо, что он заговорил об этом напрямую — теперь будто камень с души упал.

* * *

И стало все как раньше — никаких странных взглядов и причин, чтобы избегать друг друга или ощущать неловкость. Только за одним исключением: теперь Артём не хватал Настю за руку, даже если этого требовала очередная затея, а ей бы больше не пришло в голову бросаться ему на шею. Вот и правильно. Кранты их предыдущему панибратству, а дружба от этого не страдает.

— Насть, а ты кого бы хотела — сына или дочку?

— Да без разницы. Хоть кого любить буду.

— Если у тебя родится сын, то назови его Артёмом!

— Артём Арсеньевич? Хм… Ну уж нет! Потом окружающие языки сломают.

— А вот у меня будут двойняшки! Артём и Артём.

— А если девочки?

— Тогда Маша и Изольда. Хотя про Машу я еще точно не решил.

* * *

Сеня согласился на новую должность и теперь, пока требовалось войти в курс дел, возвращался домой поздно. Иногда придется и в область мотаться. Но Настя не жаловалась — знала, что на это муж пошел только ради расширения жилплощади. Он не был тщеславным человеком, и хоть в бухгалтерии считался уважаемым специалистом, до сих пор наверх не рвался. Задачей жены же оставалось поддерживать мужа в этом начинании и встречать дома, каким бы уставшим он ни приходил. Они оба справлялись на отлично и расстраивались только потому, что теперь гораздо реже позволяли себе поваляться вдвоем перед телевизором и ничего не делать. Насте одной дома было тоскливо.

Артём же с Александром Алексеевичем начали всерьез разрабатывать проект розничного отдела. И теперь вдвоем с утра уезжали в офис — такого зрелища домочадцы и не ждали в ближайшие лет десять. И даже незначительная пока занятость Артёма никого не волновала. Если до февраля все будет идти по плану, то там его уже нагрузят по полной. А пока он только постепенно входил в курс дел.

Вера Петровна собралась погостить у дочери с внуками. Она попросила недельный отпуск, а Настя согласилась оставаться с Вероникой в течение этого периода. Но, как назло, уже через пару дней девочка загрипповала. Назавтра слегла Тамарочка, а за ней и Иван Иванович. Артём заразу тоже мимо не пропустил, но переносил в легкой форме — глаза красные, на лбу испарина, но лыбился, как обычно, да и скакал бодрячком. Даже температурить не собирался. Александр Алексеевич по обыкновению пропадал в офисе и боялся тоже заразиться — ему-то нельзя! В итоге так вышло, что в этом лепрозории только Настя и Наташка остались из ходячих. Если не считать полуходячего Артёма.

Наибольший ущерб поселению принесла, конечно, болезнь Тамарочки. Настя попыталась сбежать наверх, чтобы срочно попроведать Веронику, но Наташка сообразила быстрее. Она вцепилась в нее мертвой хваткой и заверещала:

— Я готовить не умею! Никак! Я с Вероникой посижу, а ты у нас женщина замужняя, с голоду умереть не позволишь.

И затолкала-таки ее на кухню, где и оставила, с ужасом пялящуюся на огромные кастрюли. Настя тоже хотела бы завопить подобное, но постеснялась — в своем статусе она хотя бы мелочь сварганить уметь обязана. Готовила она неплохо, но в сравнении с Тамарочкой — а все неизбежно будут сравнивать ее варево с Тамарочкиным — даже шеф-повар из столичного ресторана готовил средненько. Вот и выходило, что Настя проигрывала в любом случае. Поэтому смирилась с неизбежным и ухватилась за кастрюлю.

Через полчаса к ней присоединился и красноглазый Артём.

— Мы еду-то заказать могли, — весело прогундосил он.

Где ж он раньше был? Но настроившаяся и почти поверившая в себя Настя решительно мотнула головой.

— Я уже курицу поставила. Сделаю бульон с лапшой. И капусту потушу. Лишь бы никто не отравился, а на славу Тамарочки я и не претендую.

— Окей, шеф, как скажешь. Кстати, я капусту умею шинковать. Ну что ты сразу ржешь? Правда! Специально тренировался — уж не помню, для какого прикола. В общем, нож надо большой и острый. Фишка в том, чтобы кончик ножа от доски почти не отрывать… Погоди, сейчас сам вспомню.

Он ухватил вилок, разрубил пополам, приспособился и начал резать. Да так ловко и быстро, что Настя восхищенно замерла. Она по телевизору такие фокусы раньше видела, а тут нате, живой человек.

— Ого! Здорово! А капуста так и должна разлетаться по всей кухне?

— Конечно! Это создает атмосферу праздника.

— Дай-ка я попробую!

Артём объяснил суть приема, показал медленно. Настя нагло отпихнула его от разделочной доски.

— Только не спеши. Надо сначала наловчиться, а потом уже быстро получится. Я тогда недели две тренировался… не вспомню сейчас, на кой черт мне это было нужно.

Настя даже язык высунула, увлекшись новым способом нарезки. Ну не может же какой-то незамужний Артём управляться с овощами лучше, чем замужняя она!

— Насть, ты куда ее столько-то? Ника тушеную капусту вообще не ест! А у остальных аппетит…

— Съест! — в азарте голосила Настя. — Все будут есть капусту! Всю следующую неделю! И огурцы! Огурцы-то еще легче резать, да? Ай.

Она по-детски скуксилась и выставила ему под нос порезанный указательный палец. Артём равнодушно смотрел на него секунды две.

— Молодец, Настя. Всех уделала. Тамарочка вот нам еще ни разу капусту с кровью не готовила, — Настя дважды хныкнула. Артём вздохнул. — Ладно. Я за пластырем. А ты… постарайся не убиться за это время.