Оксана Алексеева - Темные звери

Прошел мимо очередной Новый год. Настя из школы так и не уволилась, но брала там немного часов. С Вероникой они разлучаться уже не собирались. Александр Алексеевич отношение к Насте изменил — он будто точно знал, что тогда произошло. Но в интересах дочери не стал озвучивать причины недовольства. А Настя отказалась получать зарплату — так и сказала, что не собирается работать в этом доме. Но просит разрешения продолжать приезжать каждый день, чтобы сделать с Вероникой уроки. Александр Алексеевич кивнул — он, кажется, лучше всех все понимал. Он и отказать ей не мог, но и слишком доволен не был. И только недели через две сформулировал мысли предельно ясно:

— Если хотите, Анастасия, будьте рядом с моей дочерью. Но уже тогда не смейте случайно исчезнуть из ее жизни. Вера Петровна давно намеревается переезжать к своим, а Наталья в конце января выходит замуж. Поэтому если хотите, то можете… У Веры Петровны комната большая, вам будет удобно. И еще… верните мне сына. Как когда-то вернули. Только в этом случае я смогу относиться к вам, как раньше.

Настя снова весь вечер смотрела в стену своей комнаты. В этот раз она уже не могла вернуть Артёма домой — тот вернется сам, когда почувствует, что готов. И вряд ли обрадуется, узнав, что и она живет там. Но он знает, что она приходит каждый день — и, Настя уверена, благодарен ей за то, что она делает это ради Вероники… не позволяя ему вернуться домой. Потому от предложения Александра Алексеевича отказалась. Тамарочка утром заявила, что он там снова жениться надумал, но Настя и не сомневалась, что это его привычное многоуровневое вранье. Если бы прозвучало «очередная девушка», то она бы еще могла с трудом поверить, но жениться Артём не стал бы, даже если бы нашел в этом способ наказать себя. Артём, как и сама она, наверняка даже и не думал о том, что еще с кем-то так сойдется — и он не был достаточно эгоистичным, чтобы связать собой того, кто не вызывает в нем той же бесконечной преданности. Их же с Настей единственной ошибкой стало неумение любить друг друга так, чтобы от этого всем было хорошо.

Иногда ей казалось, что у них не было достаточной причины, чтобы расстаться, но потом она приходила в себя, вспоминала ту самую секунду… и успокаивалась. И больше прочих успокаивала ее твердая уверенность, что он сейчас точно так же смотрит в стену. Значит, нужно только подождать, когда они оба смогут все это пережить.

Безумный, ты слышишь молчание сосен?

Мне плакать хотелось, но я улетала

В чужую весну из тысячи вёсен.

Последний крик детства в ответ им молчала.

Настя сама окликнула Николая, он обернулся и широко улыбнулся ей. Она тоже была рада видеть старого знакомого, с которым разговаривала третий раз в жизни. Была на самом деле рада, заодно получив возможность и отвлечься от нелепых стихов с непростительными глагольными рифмами и неоправданно размытым сюжетом, которые вертелись в голове.

— Ну что, как жизнь, Настя? — поинтересовался он, зная, что с этой фразы они и начнут выкладывать друг другу все, как на духу.

И Настя рассказала. О глупейшей ошибке, которую совершила. Но Николай на это ответил:

— Единственной твоей глупой ошибкой было выходить замуж, не подумав, чтобы от матери побыстрее сбежать. Кто ж от матери-то бежит замуж? — он был не совсем прав, но Настя не перебивала, зная, что Николай снова может сказать что-то очень важное, что он и сделал: — Говорят же «жить душа в душу», а это значит, что вы сначала душой соприкасаетесь, а уж потом… гениталиями, взаимным уважением и совместным уютом. Моя жена всегда будет для меня самой любимой женщиной, потому что я уже давно не вижу ее полноты и не увижу морщинок, когда они появятся, потому что сразу — еще в начале — разглядел в ней внутренности. Душу, в смысле.

Молчание сосен. Крикливые стаи,

Запутавшись в звуках, хрипели молитвы.

Последняя гордость в груди зарастает

О том, что болит, и о том, что забыто.

На этот раз хоть без мерзких глагольных рифм.

Февраль выдался ужасно ветреным, никакая одежда не спасала от пронизывающего озноба. Но уже скоро весна. Артём должен вернуться на день рождения Вероники — он ей обещал. Летом он не приезжал, сказал Александру Алексеевичу, что занят учебой — тот, кажется, не поверил. Но Настя знала, что на этот раз его сын не врет — университет виделся и ей лучшим местом, где можно с пользой отвлечься. На новогодние праздники он заявился на пару дней, вопреки своей привычке заранее предупредив об этом Тамарочку. Поэтому Настя знала о его приезде и придумала уважительную причину, чтобы в эти дни в доме не появляться. Ведь она понимала, почему на этот раз он предупредил — это было сообщение для нее. И она просьбу выполнила. Но вот теперь не наступило ли время им уже встретиться? Поговорить. И хотя бы договориться до того, что им в одном мире необязательно должно быть тесно. Все! Настя решила, что на этот раз так и будет! Скорей бы весна!

А так не хотелось весной улетать.

Как жаль улетать, когда спето так мало…

В тот же день Насте позвонили с незнакомого номера — оператор неместный, в трубке тишина, поэтому и Настя молчала. Она понимала, кто молчит на том конце. Кажется, она даже расслышала дыхание — или просто слишком сильно хотела его расслышать. Она так часто со страхом отрывала трубку от уха, чтобы проверить, не отключился ли он, что не выдержала и отключила вызов сама. Потом смотрела в стену и даже не подумала перезванивать. Она знала, что это означает — он хочет вернуться. И тогда она до смерти разозлилась, что он так долго этого не хотел.

* * *

— Настя, открой дверь! Это Викуля с Кириллом пришли!

Настя побежала в прихожую, а за ней туда же вылетела и мама, вытирая руки кухонным полотенцем. Тут же позвала желанных гостей за стол, к которому последней вышла блистающая Катюша.

— Ну вот ты сейчас-то для кого намалевалась? Все же свои! — Мария Максимовна поставила тарелку и перед ней.

— Это моя естественная красота! — Катюша, как и мама, никогда не сдавалась.

— Там до естественности лопатой копать придется… Викуля, кушай, кушай, доченька, за двоих наедайся!

Мама не сдерживалась и открыто радовалась, что скоро станет бабушкой. Она младшую дочь готова была на собственных руках носить вместе с огромным животом. Ох, и достанется же бедняжке Викуле, когда сыночек ее появится — Мария Максимовна наверняка станет самой назойливой бабушкой из всех, что известны истории. Она и Кирилла давно в сыновья записала:

— А ты чего тушуешься, милый мой? Ешь за троих! Тебе еще и добавки положу.

— Мам, — с набитым ртом объяснялась за всю свою семью Викуля. — Мы же от папы только что. Там накидались! Вы бы уже объединяли усилия — вам всё равно, а нам не пришлось бы по два раза наедаться.

— Да чем он вас угощать-то мог? Картохой своей жареной? — отмахнулась мама, но тут же заулыбалась. — Ну что, дедуля-то там, поди, счастлив?

— Еще как, — ответил Кирилл. — Мы его с собой звали сюда, но он придумал отговорку…

— А нехай приходит! Не прогоню ж я деда своего внука, в конце концов! — великодушно разрешила довольная мама. — Ему и переживать-то теперь нельзя, так что пусть приходит — я помалкивать буду.

Тут она, конечно, загнула. Помалкивать такие люди даже на собственных поминках не умеют. Но этот шаг с ее стороны был прогрессом. Отец с матерью еще и драться в старости начнут, чья очередь внучка на руках держать. Кирилл относился к взрывному темпераменту тещи спокойно, чем заработал себе очков сверх нормы. Он улыбался только, да на Викулю поглядывал, чтобы она нервничать не начала — такое иногда после слов мамы случалось. Но в тот вечер Мария Максимовна была в благодушном настроении:

— Кирилл, ты только смотри, чтобы она тяжести не поднимала!

Он только смеялся в ответ:

— Да вы мне это каждый раз повторяете! Смотрю я, смотрю, не волнуйтесь.

Мама перевела взгляд и на двух других дочерей:

— Вот, гляньте со стороны, красавицы мои, как счастье выглядит! Катюша, ты бы хоть какого-нибудь хахаля мне привела, чтоб мне ему кости перемыть!