Катюша и глазом не моргнула:
— Не пройдет твой трюк, мам. Я о замужестве только после получения прокурорства подумаю. И ни секундой раньше!
— Ай-й, бестолочь растет… — сокрушалась мать. — Баба с мозгами, сильным характером и таким количеством туши обречена быть одинокой! Насть, а ты что молчишь? Тоже прокурорства ждешь? Или пенсии?
— Мам, Насте до пенсии еще пахать и пахать! — заступилась за старшую сестру Катюша. — Рановато на ней крест ставить!
— Рановато! — передразнила Мария Максимовна. — У меня в ее возрасте уже трое детей было — вот вас трое и было, если я никого не упустила. Ты не думай, Настюш, что я на твоих детей намекаю. Но куда ж мне спокойнее бы было, если бы ты замуж вышла. А там, глядишь, может, и правда бы усыновили…
— А она, может, принца на белом коне ждет? — предположила веселая Катюша. — Позволь девице принца дождаться! А то она уже за не-принца ходила — ей не понравилось.
Зачем спорить и убеждать, если можно не спорить и не убеждать? Настя только глаза к потолку подняла:
— Вкусный пирог, говорю! Ты, мам, скоро уже как Викуля печь научишься.
Несмотря на такие разговоры, Насте нравилось, когда они собирались вместе. И даже эти переругивания в их семье были показателем любви. Мама любить умела только так, поэтому Настя и странные проявления ее заботы уже давно принимала как должное. По крайней мере лучше, чем сидеть в комнате и пытаться не мечтать.
Настя запнулась, когда увидела, что дверь чуть приоткрыта. Комната Артёма всегда была запертой, и до его приезда оставалось слишком много времени, чтобы Наташка решила сегодня наводить там порядок. Настя толкнула. Шагнула вперед. Сумка на полу, футболка на кровати, но самого его нет. Значит, приехал. И, как обычно, никого не предупредил. Почему же Тамарочка, открывшая ей дверь, тоже ни слова не сказала?
До сих пор Насте казалось, что в эту секунду ее сердце и разорвется окончательно, но обнаружила себя безбрежно спокойной и немного уставшей. Слишком много времени прошло, чтобы привыкнуть к мысли, что им придется встретиться. Поэтому Настя испытывала только долгожданное облегчение оттого, что уже завтра этот разговор будет позади.
— Насть, это ты? Иди сюда!
Она вздрогнула, но потом направилась к шкафу и распахнула дверцы. Артём, как она уже поняла, сидел там. Это было настолько абсурдно, что Насте больше хотелось рассмеяться, чем все-таки начать волноваться:
— Ты чего там сидишь?
— Моя комната — где хочу, там и сижу! Иди, садись рядом, — он подвинулся.
Настя пожала плечами и тоже присела, чтобы забраться внутрь. Они подтянули колени и закрыли дверцы. Стало темно, но не так, чтобы ничего не видеть. Но и достаточно, чтобы снова с легкостью отогнать панику — в темноте почему-то эмоции всегда не такие, как при свете. Настя и не волновалась, а кровь в ушах стучала просто так, чтобы заполнить тишину.
— С приездом, — сказала Настя.
— Спасибо. Только говори потише. В моем шкафу есть только одно правило…
— Никогда не упоминать о географии США? — уточнила Настя.
— Точно же! Тогда два правила. Надо еще и тихо говорить.
Настя уткнулась подбородком в коленки. И раз уж в шкафу такие правила, заговорила шепотом:
— Артём, нам надо поговорить.
— А я тебя зачем еще сюда звал?
Она глянула на него мельком — он смотрел в дверцу шкафа, но, кажется, улыбался.
— Ты надолго приехал? — она начала издалека.
— На две недели, потом обратно. Но в июне вернусь с дипломом. Каждый любящий сын обязан презентовать отцу диплом, чтоб тот мог запихнуть его в рамочку и на стенку повесить.
— Ясно.
Его шутливое настроение никак не давало ей сосредоточиться, но он вдруг начал сам:
— Ты веришь в судьбу, Насть?
— Не знаю… Нет, не верю.
— И я не верю. Если бы судьба существовала, то мы бы с тобой уже в детском садике сидели на соседних горшках и держались за ручки.
— Скорее всего. Но мы же все равно встретились.
— И все сразу делали неправильно, — она кивнула молча, соглашаясь с каждым словом. — Насть, предлагаю начать с начала. Как будто раньше ничего и не было.
— С начала? — ее этот шаблонный ход ошарашил. — Тебя не было слишком долго!
— Говори тише! Так для того, чтобы потом с начала и начать. Чтобы мы остыли настолько, чтобы увидеть каждую мелочь издалека. Научиться любить друг друга так, чтобы и по сторонам смотреть. Ты научилась?
Какой странный вопрос, на который она не собиралась отвечать. Настя не ожидала, что их первый разговор пойдет по такому руслу, но внутри уже заныло.
— Тебя не было слишком долго, Артём. То есть нам нужен был этот период, чтобы понять себя? А если бы ты кого-то встретил за это время?
— Не встретил. Я ведь и не собирался встречать.
— А если бы я встретила кого-то за это время?
— Кого-то лучше меня? Я тебя умоляю! Никто из нас никого бы не встретил — и ежу понятно. Мы же с тобой… преданные друг другу до чертиков. И теперь еще и все правильно будет, это раньше было неправильно. Как наперекосяк началось, так наперекосяк и закончилось. Ну вот кто, скажите на милость, выходит замуж после того, как уже познакомился со мной?
— Ха! А кто рвет когти к американской актрисе после того, как познакомился со мной? — возмутилась Настя в тон ему.
Он быстро смирился:
— Вот я и говорю — все делали неправильно. Давай теперь делать правильно? Не жалей этого времени — вся жизнь еще впереди, чтобы сделать, как надо.
— Я подумаю.
Настя ответила, хотя уже знала, что думать тут не о чем. Разве она не жила последние месяцы с постоянной надеждой, что к этому все и придет? Просто она и предположить не могла, что он вот так сразу к делу перейдет. А если она притронется к его руке, то это не будет нарушением шкафных правил?
— Насть… у тебя волосы так сильно отросли.
— А ты небритый…
— Ага! — Вероника распахнула дверцы шкафа. — Нашла! Выходите, я вас нашла!
— Так ты с сестрой в прятки, что ли, играл? — Настя выбралась первой.
— А ты что, решила, что я просто так в шкафу сижу?
Артём тоже выпрямился и улыбнулся Насте, щурясь на правый глаз:
— О, а это что у нас за новенькая? Как вас зовут, девушка?
— Это же наша Настя! — изумилась Вероника так сильно, что руками в стороны развела, но тут же сообразила: — Тёма, мы играем в игру, как будто Настю не знаем?
— Настя, значит? Артём.
— Вероника! — тут же подхватила девочка и даже руку Насте протянула, чтобы та пожала.
— Do you speak English, Nastyа?
— Sure. Classical British, may it please your honor![5]
Артём схватился за голову и наклонился к Веронике:
— Сестренка, глянь, у меня то ли кровь из ушей идет, то ли дежавю из черепа долбит, — Вероника не поняла смысла, но на всякий случай расхохоталась.
— Замужем? — поинтересовался Артём до того, как Настя успела ввязаться в этот бессмысленный спор.
— Нет, — Настя пыталась не смеяться, но на это уходило все больше сил.
— Повезло мне. А то у меня на замужних не встает… солнце на востоке. Я о солнце, сестра! Настя, а как на счет свидания?
— Если меня мама отпустит! А с вами, Артём, меня мама точно не отпустит!
Вероника уже вскарабкалась на Артёма и, обхватив руками и ногами, возмущалась:
— Почему это мама не отпустит? На-а-асть, ну сходи с Тёмой на свидание! Это же игра такая!
— Настя, — продолжил Артём, — вам Вероника правильно говорит, поэтому пусть и мама в нашу игру поиграет. Я в вас пока не влюблен, но это входит в мои планы.
— А вы по плану влюбляетесь? — удивилась Настя.
— Только по плану. Избегаю, знаете ли, эксцессов.
— Ой, а давайте вы правда влюбитесь друг в друга! — мечтала Вероника. — Я это на Новый год загадывала!
— Чертовщина какая… — демонстративно вылупился на нее Артём. — Шаманство? Тогда придется.
Их первый поцелуй случился уже через три дня после знакомства. Правда, трепетный и почти невинный. На то он и первый. Вот так быстро. А чего тянуть, если уже за это время стало понятно, что они душами соприкасаются?