Оксана Алексеева - Темные звери

— Или ты уже вчера был в городе, — озвучила Настя очевидный вывод.

— Уж три дня как, если быть точным, — за это признание он получил мягкий подзатыльник от Тамарочки, поморщился, а потом снова обратился к Насте, перейдя на английский: — Ты тут язык преподаешь или индукцию с дедукцией?

Настя на секунду оторопела, но быстро собралась и ответила ему тоже по-английски:

— О, прости, что случайно раскрыла военную тайну!

— Это что сейчас было? На каком странном диалекте ты говоришь? Что за жуткий акцент?

— Это называется «классический британский», мой дорогой друг.

— И ты учишь мою сестренку «классическому британскому», когда весь мир давно говорит на «куда более классическом американском»? Зачем?

Настя даже рассмеялась — Артём рассуждал ровно так же, как любой другой высокомерный америкашка. Понахватался от них дурного! Она уж было приготовилась продолжить спор, но Тамарочка прекратила прения на корню:

— А ну-ка, молодежь, хватит тут на нерусском кукарекать! Мы же не понимаем!

Артём тут же наклонился к ней и снова поцеловал в щеку:

— Я рассказывал новенькой, что люблю только тебя. Пусть сразу знает свое место!

Все, что слышала о нем Настя прежде, было правдой. Артём являл собой легкомысленного шалопая, и, судя по живописному трепу, буквально все время проводил в пьяном веселье. Учеба вообще в разговоре не всплывала. И как говорила о нем Наташка, он был хамоватым. Но иронично-хамоватым, а не саркастично-хамоватым. Единственное, что забыли о нем упомянуть, давая характеристику — Артём был общепризнанной душой этого дома. Уже через пять минут после его появления все говорили громче, наперебой, чаще смеялись и перетекали из комнаты в комнату монолитной шумной толпой, пока не обосновались надолго на кухне. В его присутствии все становились немного похожими на него и неожиданно для Насти проявляли качества, которых она раньше за этими, в сущности серьезными, людьми не замечала.

— Ты там только не женись ненароком! Вот уж чего тебе не прощу. Свадьбу играем только тут!

Это Вера Петровна заявила, рассматривая фотографии Эльзы — девушки Артёма. Та жила в Майами, работала актрисой и даже на экране смартфона выглядела по-настоящему впечатляющей. Они познакомились в Чикаго в начале осени, а потом Эльза поехала в Майами на съемки сериала. К этому моменту уже прозвучало признание в том, что «у них все серьезно», а Тамарочка с Иваном Иванычем успели припомнить семнадцать таких же «серьезно» в биографии Артёма.

— Если я и женюсь, то только на Тамарочке! — вернулся Артём к излюбленной теме. — Нет, дядь Вань, ну отдай мне свою красавицу, по-хорошему же прошу!

Иван Иванович только смеялся:

— Вот же болтун малолетний!

— Да я серьезно. Открой тайну — на какого живца ты такую прелестную девушку поймал, а? Ты ж сам толстый и старый!

Справедливости ради надо заметить, что Тамарочка была вдвое толще и вряд ли выглядела моложе супруга, но хохотала заливисто, принимая комплименты как должное.

— Ты сначала живца в штанах отрасти, молодняк, а уж потом на настоящих женщин заглядывайся! — Иван Иванович впервые при Насте позволил себе такую пошлость, но это никого не смутило. — Пока твой уровень — это майамские актрисульки: кожа, кости да глазища в пол-лица. Смирись!

— А каким это ветром тебя в Майами занесло? — перекричала их уже Наташка.

— Так проездом… на этническую родину, как говорится.

Настя не удержалась и озвучила первую пришедшую в голову мысль:

— Из Чикаго в Москву проездом через Майами? Хм…

Артём неожиданно громко хлопнул по столу, заставив всех замолчать, а потом произнес грозно:

— Анастасия, репетитор «классического британского» или какую там лабуду ты втираешь моей сестре, в моем присутствии есть только одно правило — запомни его навсегда: никогда не упоминать вслух географию США!

— Все ясно с тобой! — Наташка расхохоталась первой. — И как тебя еще не отчислили?

— Да скорей бы уже отчислили. Вернулся бы домой, тут бы учился… — мечтательно подхватила Вера Петровна.

Настя с улыбкой наблюдала за этим сабантуем, невольно смеясь вместе со всеми. Артем сильно отличался от того изображения, что висело в гостиной — теперь он казался проще, понятнее, а не красивой картинкой из глянцевого жунрала. Вот только криво щурился точно так же, что немного портило его лицо. Так щурятся близорукие без очков, но парень это делал только одним глазом — всегда правым. Эта мимика нарушала почти идеальные черты, но оживляла лицо, делала по-особенному эмоциональным и ни на какое другое непохожим.

Артём утащил Веронику кататься, а Настя отправилась домой. В этот вечер она рассказывала своим о явлении в поместье долгожданного наследника, но мать от этой новости насупилась, будто на что-то обиделась. Несколько раз уточнила, что он непременно уедет после праздников и в ближайшие полгода не нарисуется снова. А потом так прямо и вынесла вердикт:

— Это плохо, когда ровесники много времени проводят в одном доме. Артём этот — просто блестящий фантик, и хоть ты у меня на фантики не ведешься, все равно само его присутствие мысли тебе спутает. Так что пусть катит ко всем чертям к своей майамской барышне, да там и остается. И ему веселее, и материнскому сердцу спокойнее.

Настя не знала, что конкретно Артём там, в ее мыслях, мог путать — она радовалась его присутствию, потому что радовались все. Но без тайной подоплеки. Настя на самом деле никогда не интересовалась блестящими фантиками — это удел скорее Катюши. Средняя сестра и сама была блестящим фантиком, но при этом достаточно умной и своенравной, чтобы научиться обращаться с себе подобными. Настя даже если бы захотела, то не смогла бы представить свою скромную персону на месте сериальной актрисы Эльзы на последней их совместной фотографии с Артёмом. Но ведь она и не хотела этого представлять. Артём для Насти был человеком, будто попавшим из другого измерения — вроде простой и понятный, но совсем непростой и абсолютно непонятный, если пытаться угадать ход его мыслей. Настя только потом, спустя длительное время, осознала, что все его эмоции выглядели немного наигранно — он или думал о своем, или привык разыгрывать праздник при каждом своем появлении, или попросту успешно скрывал скуку. А кому на его месте не было бы скучно, явись он из Майами через череду вечеринок прямо за кухонный стол, чтобы обсуждать с Иваном Ивановичем цены на бензин или нахваливать стряпню Тамарочки? Он ведь и не спешил там появляться — целых три дня торчал в городе, и торчал бы еще неизвестно сколько, не позвони Настя ему. А потом, например, не захотел расстраивать сестру — да и только. Вполне возможно, что Вероника была единственным мотивом, зачем Артем еще приезжал в этот дом, а остальное — чистое притворство.

Настя любила придумывать разные теории — по любому вопросу. Есть среди них и такая. Независимо от уровня развития цивилизации, культуры, этапа истории и соответствующего им набора социальных отношений, учитель — важнейший человек в обществе. Он стоит немного выше, чем следующие за ним по порядку врач, исследователь, строитель и управленец, замыкающий пятерку лидеров. Потому что хороший врач тоже начинается с учителя. Способен ли человек обучаться сам, без толчка извне и хотя бы первоначальной помощи? Конечно. Не каждый и не всему, но это возможно. Но общество, которое вынуждает людей идти на это, обречено развиваться в потемках. Наверное, так Настя думала только потому, что сама избрала такую профессию, и другие люди тоже считают свою специальность наиважнейшей. Но в процессе размышлений на эту тему Настя пришла и к революционному выводу — в обществе эти значимые профессии и не должны быть прибыльными, чтобы исключить попадание в них случайных людей. Для чистоты эксперимента человек должен задать себе вопрос — а кем бы он стал, если бы денег не существовало вовсе? Если бы он оказался в утопичном мире Томаса Мора[2]? Настя бы стала… учителем. Как и врач по призванию, который выбирает эту профессию не ради благ и престижа, стал бы врачом. Низкая зарплата отталкивает тех, кто и без того прошёл бы мимо, создает фильтр отбора по внутреннему желанию. Конечно, эти выводы Настя с коллегами по работе ни разу не обсуждала. А иначе была бы бита, с позором изгнана из учительской или сожжена на костре в школьном дворе за ересь.