Карен Монинг - Темный горец

    Она улыбнулась, вспоминая, как он бесконечно поддерживал её в попытках заполучить ”надлежащую” фамилию для себя.

    Её улыбка застыла, когда она вошла в спальню.

    Её желание узнать, как он выглядел, обострилось до навязчивого состояния.

    Его спальня, его греховная, декадентская спальня, с огромной, резной вручную, с балдахином кроватью, застланной шелками и бархатом, с изысканно покрытым кафелем камином, чёрной мраморной джакузи, в которой, возможно, сидели, потягивая маленькими глоточками шампанское, глядя вниз на Манхеттен через стеклянную стену. Множество свеч окружали ванную. Два бокала небрежно валялись на берберском ковре.

    Его запах задержался в комнате, запах мужчины, пряности и мужественности.

    Её сердце забилось тяжёлыми ударами, когда чудовищность того, что она делала, дошла до её сознания. Она совала свой нос повсюду в пентхаусе очень богатого мужчины, в настоящее время, находясь в спальне этого мужчины, ради всего святого! В самом его логове, где он соблазнял своих женщин.

    И потому, как всё здесь выглядело, он возвёл соблазнение до уровня высочайшего искусства.

    Ковёр из чистой шерсти, чёрный бархат, ниспадающий с исполинской кровати, шелковые простыни под роскошным украшенным бисером бархатным покрывалом, богато украшенные, достойные музея зеркала в рамках из серебра и обсидиана.

    Вопреки звоночкам тревоги, взрывающимся в её голове, она, казалось, не могла заставить себя уйти. Зачарованная, она открыла гардеробную, прикасаясь пальцами к великолепной одежде ручной работы, вдыхая изысканный, неоспоримо сексуальный запах этого мужчины. Лучшие итальянские туфли и ботинки стояли в ряд на полу.

    Она начала вызывать в воображении его фантастический образ.

    Он будет высоким (у неё не будет низких малышей!) и статным, с красивым телом, хотя с не слишком незаурядным, и с хрипловатым голосом. Он будет умным, будет говорить на нескольких языках, (так что сможет шептать ей гаэльские слова любви ей на ушко), но не слишком элегантным, грубоватым в разумных пределах.

    Забывающим побриться, что-то вроде того. Он будет немного замкнутым и ласковым. Ему будут нравиться низкие, кругленькие женщины, чьи носики так часто пребывают в книгах, что они забывают выщипать брови, расчесывать волосы и наносить макияж. Женщины, чьи туфли не всегда бывают из одной пары.

    Ага, как же, голос разума грубо проткнул её пузырь фантазий. Парень внизу сказал, что ты не подходила под его обычные предпочтения. А теперь, убирайся отсюда, Зандерс.

    И возможно не было бы слишком поздно, и она всё же спаслась бы, не подойди она ближе к этой грешной кровати, любопытно заглядывая, и с немалой зачарованностью, на шелковые шарфы, привязанные к столбикам кровати размером с небольшие стволы деревьев.

    Простоватая Хло из Канзаса была шокирована. Никогда не выходившая с мужчиной, Хло внезапно… неглубоко задышала, мягко выражаясь.

    С дрожью отворачивая взгляд и пятясь на шатающихся ногах, она наткнулась на уголок книги, выглядывающей из-под его кровати.

    Но Хло никогда не пропускала ни одной книги. К тому же древней.

    Минутами позже, натянув на бёдрах юбку, забросив сумку на кресло, бросив пиджак на пол, она обнаружила его тайник: семь средневековых томов.

    Все, как ранее сообщалось, украденные у разных коллекционеров.

    Боже мой - она была в логове нечестивого Галльского Приведения! И неудивительно, что у него было столько артефактов: он крал всё, что ему хотелось.

    Стоя на четвереньках почти под кроватью, прикованная к более чем очевидным гнусностям его преступлений, Хло Зандерс резко повернула своё мнение о мужчине в худшую сторону. «Развратный, вороватый лизоблюд», бормотала она про себя. «Невероятно».

    Осторожно, большим пальцем и кончиком указательного она отшвырнула чёрные кружевные трусики ”танга” из-под кровати. Оу. Упаковка от презерватива. Упаковка от презерватива. Упаковка от презерватива. Вау! Сколько людей здесь проживало?

    Магнум, элегантно извещала упаковка, для очень больших мужчин.

    Хло моргнула.

    «Я ещё не пробовал это делать под кроватью, милая», заурчал позади неё глубокий шотландский акцент, «Но если таково твоё предпочтение… и всё остальное хотя бы наполовину такое же прекрасное из того, что я сейчас вижу… Я вполне склонен угодить тебе».

    Её сердце перестало биться.

    Она застыла, её мозги заикались над затруднительной то ли борьбой, то ли полётом. При её росте в пять футов и три дюйма, борьба не подавала надежд. К несчастью, её мозги упустили тот факт, что она всё ещё была под кроватью, загружаясь волнами адреналина, необходимого для того, чтобы спастись бегством, так что она преуспела только в том, чтобы стукнуться затылком о крепкую деревянную раму.

    Почувствовав тошноту и видя звёздочки перед глазами, она начала икать - унизительная вещь, которая всегда случалась с ней, когда она нервничала, словно само состояние нервозности уже не было плохим само по себе.

    Ей не надо было выбираться из-под кровати, чтобы понять, что она была в очень глубоком дерьме.

    Сильная рука сомкнулась на её лодыжке, и Хло тихо вскрикнула.

    Она попыталась вскрикнуть сильнее, но мешающая икота превратила это в прерывающийся хрип, от которого ей стало только тяжелее дышать.

    Он безжалостно тащил её из-под своей кровати.

    Она безумно вцепилась в свою юбку обеими руками, пытаясь удержать её от скручивания к талии, пока неумолимо скользила в обратном направлении. Последнее, чего она хотела, так это показаться из-под кровати с голым задом. Пояс колготок выступал из-под этой особенной юбки (это была одна из причин, почему она не часто её носила, ко всему прочему она набрала немного веса, а юбка была обтягивающей), так что она надела чулки без трусиков. Не то, что она делала часто. И вот тебе на, ей надо было сделать это именно сегодня.

    Когда она целиком вышла из-под кровати, он выпустил её лодыжку.

    Она лежала на животе на ковре, икая и отчаянно пытаясь собраться с мыслями.

    Он был позади неё, она чувствовала, как он смотрел на неё. В тишине.

    В ужасной, отвратительной, сбивающей с толку тишине.

    Глотая икоту, неспособная собраться с силами, чтобы посмотреть позади себя, она весело сказала задыхающимся легкомысленным голосом, «Je ne parle pas anglais. Parlez-vous francais?» Затем с неестественным французским акцентом (напоминающим скорее приглушённую латынь, и показавшимся ей немного искусственным), сказала «Служба Горничных!» Икнула. «Я убираю спальня, oui?» Икнула.

    Ничего. Та же тишина позади неё.

    Она собиралась вынудить себя посмотреть на него.

    Осторожно поднявшись на четвереньки, она разгладила юбку, приняла сидячее положение, а потом с трудом поднялась на дрожащих ногах. Всё ещё слишком смущённая, чтобы посмотреть мужчине в лицо, она сосредоточила взгляд на пустых бокалах и тарелке возле кровати, решившись убедить его в том, что она была из Службы Горничных, указала на неё, чирикая, «Грязная тарел-ки. Vous aimez я мою, oui?»

    Икнула.

    Тяжёлая, ужасная тишина. Шуршащий звук. Что он там делал?

    Сделав глубокие вдохи, она медленно повернулась. И вся кровь отлила от её лица. Она отметила сразу две вещи, первая была совершенно неуместной, другая - ужасающе существенной: он был самым умопомрачительно великолепным мужчиной, которого она видела когда-либо в жизни, и он держал её сумочку в одной руке, вытряхивая батарею из её мобильного телефона другой.

    Он уронил батарею на пол и раздавил её своим ботинком.

    «С-с-служба Горничных?», пискнула она, затем снова впала во французский, слишком взволнованная, чтобы пролепетать что-нибудь более значительное, чем элементарный, вперемежку с приступами икоты, разговор о погоде, который она выучила на первом курсе на парах французского языка, но он не узнает об этом.

    «Вообще-то, не идёт дождь, девушка», сухо он сказал по-английски с резко выраженным шотландским акцентом. «Хотя надо сказать, это один из редких моментов, что случался в прошлую неделю».

    Сердце Хло провалилось в пятки. Ох, пропади всё пропадом - ей следовало бы попытаться на греческом!