— Девочка и мальчик. Брат и сестра. — Я попробовала представить себе эту картину, и меня бросило в жар. — Все получилось?

— Да. Правда, мы загубили полотенце, которое тетушка разыскивала потом в течение двух недель. Мы оба точно знали, что в первый раз бывает кровь, поэтому подстелили полотенце, а на следующий день сожгли его на пустыре за гаражами.

— Сожгли? — поразилась я. — Это еще зачем? Можно же было отстирать.

— Да брось ты. Шестнадцатилетняя девочка не может незаметно постирать заляпанное кровью полотенце в доме своей матери, одержимой страстью к порядку. К тому же кровь девственницы... словом, это полотенце не должно было попасть в чужие руки. Это я знал точно.

— Так это была твоя идея? Сожжение полотенца.

— Да, — скромно подтвердил он.

Мне хочется спросить, что же было дальше. Как скоро о любовной связи между братом и сестрой стало известно дядюшке и тетушке и как они к этому отнеслись? Продолжались ли ночные свидания после неминуемого разоблачения, или их пришлось прекратить? Виделся ли Нейл со своей сестрой во время обучения в университете, когда у него уже была Мэри, а чуть погодя еще и Чарлин? Как приняла его Этайн после разлуки?.. Он жил с ней. Она родила ему сына. Что стоит за этой скупой констатацией? Какие радости и сердечные муки?

Но вместо этого я спрашиваю:

— Джеффри следил за вами?

— Следил. И выследил. Но никому не сказал ни словечка. Никому, кроме меня. — Нейл тянется за сигаретой, потом вспоминает, что я просила его не курить в постели, и виновато моргает. — Он преследовал меня с яростью отвергнутого любовника. Дня не проходило без того, чтобы мы не наставили друг другу синяков. Райен, его отец, пробовал выяснить, в чем причина нашей вражды, но мы молчали. И продолжали биться насмерть.

— А Этайн не пробовала поговорить со своим старшим братом?

— Пробовала, невзирая на мои протесты. Джеффри выслушал ее и спросил: «А кто тебе сказал, что мы бьемся из-за тебя?» В тот же день мы сшиблись у нее на глазах, и Джеффри назвал меня ирландским псом. Это прозвучало так... символично, что я не обиделся. Что-то в этом было, только я не сразу понял, что именно. Какой-то сакральный смысл. Тогда Этайн отыскала в отцовской библиотеке книгу ирландских сказаний и несколько дней подряд, прежде чем заняться любовью, зачитывала мне отрывки и целые главы. В основном из сказаний Уладского цикла. Понимаешь, о чем речь?

— Думаю, да. Король Конхобар из Эмайн-Махи, воины Красной Ветви... и непобедимый юноша Кухулин, сын Дехтире и Суалтайма. Вернее, сын Дехтире и бога Луга, который похитил ее прямо со свадьбы и вернул законному мужу только через год, уже с младенцем.


...и друид Моранн изрек: «Все уста восхвалят его; возницы и воины, короли и мудрецы сочтут его подвиги; он завоюет любовь многих. Это дитя отомстит за все ваши обиды; он станет сражаться у ваших бродов; он разрешит все ваши ссоры». Он рос на равнине Муиртемне, и все звали его Сетанта, сын Суалтайма.


Раскинувшись на постели, Нейл улыбается уголками рта. Его глаза заволакивает пелена наслаждения, порочного наслаждения, которое доставляет ему воспоминание о нарушенных запретах. Конечно, инцестом в настоящем смысле слова эту связь назвать нельзя. Все же она кузина, а не родная сестра. Однако братца Джеффри это покоробило.

— В следующий раз, когда он заорал на меня: «Вставай и защищайся, ирландский пес!» — я попросил: «Назови меня так еще раз, Джефф». Он не понял. «Назови меня еще раз ирландским псом». Он назвал. Тогда я встал на ноги, вытер кровь с подбородка и накинулся на него, как зверь. И одолел его. Да-да, я одолел своего старшего брата Джеффри.


Кулан спросил короля:

— Ты больше никого не ждешь?

— Нет, — отвечал Конхобар, позабыв о племяннике. — Почему ты спрашиваешь?

— У меня в сторожах свирепый пес, — объяснил кузнец. — Если спустить его с цепи, он разорвет любого, кто посмеет приблизиться к моему дому, потому что он послушен только мне, а сил у него как у сотни псов.

— Спускай его с цепи, — разрешил Конхобар. — Пусть он будет нам сторожем.

Кулан так и сделал.

Когда мальчики в Эмайн закончили игры и разошлись по домам, Сетанта побежал по следам повозок и едва оказался у дома кузнеца, как пес зарычал на него, а потом прыгнул, собираясь разорвать на куски. Сетанта же, недолго думая, схватил пса за задние лапы, ударил головой о камень и вышиб из него дух.


—Впервые?

— Можно сказать, что да. Джеффри был старше и тяжелее, к тому же занимался в какой-то спортивной секции. Но неожиданно расклад изменился. Неожиданно для него.

— Ты еще дрался с ним?

— Господи, сколько раз...

— И как?

— С переменным успехом. Иногда ему удавалось меня завалить, иной раз мне его. Но я знал, что теперь у меня есть шанс, и это было приятно.


В доме услышали шум и рычание пса, и Конхобар сразу вспомнил о сыне своей сестры.

— В недобрый час я принял приглашение на этот пир, о Кулан. Верно, сын моей сестры уже погиб от зубов твоего пса.

И все, кто сидел за столом, тотчас кинулись во двор. Первым возле Сетанты оказался Фергус, который подхватил его на руки и усадил себе на плечо, а потом передал Конхобару, живого и невредимого. И все возвеселились и возрадовались, лишь кузнец Кулан, увидев мертвого пса, опечалился сердцем.

И сказал кузнец Сетанте:

— Не рад я тебе.

— Почему ты не рад мальчику?— спросил его Конхобар.

— В недобрый час он пришел. Или в недобрый час я затеял этот пир, мой король, потому что теперь, когда нет со мною моего пса, все мое добро пойдет прахом, и не жить мне отныне в тепле и сытости. Ты, юный воин, — посетовал кузнец, — отнял у меня доброго члена моей семьи, ибо он стерег мой дом, и мои стада, и все, что у меня есть.

— Не сердись, о Кулан, — сказал мальчик. — Я не останусь у тебя в долгу. Дай мне щенка от этого пса, и я воспитаю его, чтобы он стал таким, каким был его отец. А до тех пор дай мне щит и копье, я сам стану стеречь твой дом. И ни одна собака не сделает этого лучше.

— Хорошо сказано! — воскликнул Конхобар.

— Даже я не рассудил бы лучше, — согласился друид Катбад. — Отныне ты будешь зваться Кухулин, Пес Кулана.

— Но мне больше нравится мое прежнее имя — Сетанта, сын Суалтайма, — возразил мальчик.

— Не говори так, — произнес могущественный друид, — потому что настанет день, когда имя Кухулина будет на устах у всех мужей на земле.


Я не открываю глаз, но точно знаю: вот сейчас он повернулся и посмотрел на меня... сейчас привстал... сейчас навис надо мной, опираясь на руки, коленом раздвинул мои ноги, склонился низко-низко, так что его длинные волосы упали мне на лицо. Мой сказочный любовник. Мой ирландский пес.

Его ресницы щекочут мне щеки. Золотой крестик прыгает по груди. Подумать только, ведь я не приехала в Превели в тот день, когда он ждал меня там, я приехала спустя четыре дня. Он мог не дождаться. Мог плюнуть и забыть… Или не мог? Кровавые зарубки у него на руке... А я? Что бы стала делать я? Боже...

Во время прогулки по Рефимно он спросил:

— Ты больше не стесняешься появляться со мной на людях?

Я стесняюсь, что могла стесняться этого раньше.

Стук входной двери возвещает о приходе Урании. К этому времени я уже тщательно одета и причесана, осталось только покидать в сумку кое-какие вещички, потому что ночевать я собираюсь в Хора-Сфакион.

Нейл сидит на кухне в джинсах и рубахе нараспашку, курит сигарету и слушает радио. Он выглядит так, как и должен выглядеть человек, несколько минут назад покинувший любовное ложе, и Урания цепенеет в дверях, не умея скрыть смущения. Чисто внешне парень вроде бы в порядке, спокойный и трезвый, но воздух вокруг него дрожит, насыщенный животным электричеством. Сексуальные испарения, поднимающиеся с поверхности его кожи, одурманивают, как пары эфира.