Виктория Падалица - Теория двух бутербродов, или Рейс Берлин-Коржаполь

– Что тебе надо? – спросила я, заметив, что он преследует меня.

– Ничего. Я искал тебя, волновался, а ты тут развлекаешься со своей подругой-lesbe! – Гирш развел руками, раздраженно швыряя в меня претензии. – Предупреждал же, что с ней связываться опасно!

– Кто бы говорил! – я остановилась и принялась нападать в ответ, – Ты и сам не хранишь верность, Гирш! Нашел тут какую-то местную краснощекую красотку, а про меня и думать забыл! – кричала на него, пытаясь оправдать себя за столь необдуманный поступок, который был шокирующим не только для него, но и для меня, что по большей части. – Что мне остается?

– Маргарет, – Маркус подошел ближе и помахал перед моим лицом указательным пальцем. – так нельзя!

– Как нельзя? Может, меня потянуло на однополые отношения после общения с тобой! – рявкнула я и снова пошла вперед. – Я разочаровалась в мужчинах из-за тебя! Ты об этом подумал?

– Интересно, – продолжал Маркус, как только догнал меня, – как же ты будешь с ней заниматься сексом?

– Вместе с держаком от лопаты! – фыркнув, я резко повернулась и зашагала в другую сторону.

– Куда ты, гремучка? – Маркус не сдерживал сарказма и обидных смешков, что злило меня еще больше.

– Подальше от тебя! И не ходи за мной! – оторвавшись от Маркуса, я скрылась в зимнем лесу.

Вернувшись поздно вечером, я, как только вошла в дом, принялась отогревать замерзшие от крепкого мороза руки, поливая их водой из еще не успевшего остыть чайника.

Принюхавшись к знакомому запаху, я поняла: что-то стряслось. В комнате стойкий запах лекарства, который ни с чем было не спутать, и, при соприкосновении с ним, достаточно трудно потом проветрить помещение. Эпицентр успокаивающей микстуры исходил от Нины, сидящей на стуле и безучастно смотрящей на скатерть.

Я присела рядом и поинтересовалась, что произошло за время моего отсутствия.

– Беда. – прошептала Нина уставшим голосом.

Я вздрогнула, сразу подумав, что с Маркусом могло что-то случиться после нашего неудачного разговора и того, что он видел.

«Может, он не смог смириться с тем, что застукал нас с Инной?» – подумала я, но Нина с расшифровкой так называемой беды, продолжила, не дожидаясь моего вопроса.

– Если бы не Марк, беды было не миновать! – причитала она, качая головой. – Марина чуть не утонула сегодня. Догадалась, девка! Маленькая, а все в невесты метит. Чуть не забрал ее нечистый за ее гадания!

– Марина упала в озеро? – мои глаза округлились. – Как же так вышло? На озере лед толстый!

– Так вырубила она! Кипятком полила, чтобы слышать лучше, что скажут про суженого! – Нина покрутила у виска. – Марк был неподалеку, когда услышал звук треснувшего льда и быстрый крик. Он нырнул в воду и спас Марину. Она не выплыла бы, ноги свело, будто кто ее тянул туда, вниз. – Нина вздохнула, утерев мокрые глаза платком. – Марина так сказала.

– Сейчас с ней все хорошо?

– Я растопила баню, чтобы прогреть ее. Марина спит. – она всхлипнула и посмотрела на меня уставшими глазами. – Ты чем сейчас будешь заниматься?

– Надеюсь, выкупаться. Я тоже замерзла. – пряча покрасневшие от мороза руки в карманы пуховика, я с трудом сдерживала дрожь в теле.

– Тогда, пойди в баню и отнеси сухую одежду Марку. Он сейчас там, а после и ты попарься. Не хватало вам всем разболеться в такую пору!

– Это обязательно? Мне туда идти?

– Ты ведь его знаешь больше, чем я! А вдруг Марк не одет, и что я ему скажу? Вот ты и отнеси ему вещи! И полотенце. – Нина достала полотенце из комода. – То, которое там висит, мокрое.

Я нехотя взяла в охапку одежду и полотенце и вышла за порог.

Из постройки за домом валил дымок. Осторожно прокравшись к крыльцу, я решительно постучала.

– Кто там? – спросил любимый голос с акцентом.

Я, переведя дыхание, бегло отвечала,

– Это я, Маргарет! Принесла тебе полотенце.

– Проходи, открыто!

Я вошла вовнутрь, опустив голову, быстро закрыв за собой дверь и повернувшись к Маркусу. Заметив, что он стоит на месте и не думает двигаться в мою сторону, я подошла сама и, протянув полотенце, подняла на него глаза. Маркус, великолепный и полностью обнаженный, стоял ко мне вполоборота. Его тело, успевшее привыкнуть к тяжелому труду, приобрело более заметный рельеф. Мокрые волосы, прежде непослушно торчащие во все стороны, теперь лежали ровно и гладко, прикрывая край глаза. Гирш смотрел на меня устало, но при этом чересчур строго, одновременно оценивая действия в дальнейшем и просчитывая ходы наперед.

Я сглотнула слюну, внезапно подкатившую к губам, и пыталась заставить себя смотреть не ниже уровня его глаз. А, лучше, даже выше, но моя воля оказалась гораздо слабее страсти.

– Ты поступил очень благородно… – начала я, чтобы унять нарастающее чувство внутри.

– В бане не принято находиться в одежде. – тихо сказал Маркус.

Я послушно скинула с себя тулуп и разулась, оставив одежду в углу, на лавке.

– Все снимай! – скомандовал он, добавив что-то невнятное на немецком языке.

Охотно скинув с себя всю одежду, я расслабилась, ощутив кожей прикосновения ароматного тепла хвойных запахов.

– Ты молодец, Гирш! Не каждый отважится прыгнуть в ледяную воду, чтобы спасти девушку. – продолжала я, прикрыв наготу руками. – Если бы не ты, Марины бы не было уже в живых!

– Лед восстанавливается быстрее, чем я думал.

Гирш подождал, когда я подойду к нему. Потом развернул к себе лицом и отбросил мои волосы назад. Он касался наглым взглядом всего моего тела, пылающего от близости с ним, но рукам позволял лишь гладить мои щеки. Маркус зачерпнул воды в ковш и полил меня, начиная с головы. Теплая жидкость мягким бальзамом стекала вниз, наполняя приятным волнительным удовольствием всю меня.

– Ты не боялся, что это приду не я после баек Николая, а какой-нибудь чертенок? – неловко пошутила я, чтобы снять голодное напряжение, нарастающее между нами с каждой секундой.

– Я знаю, что это не ты. – скрипучим басом ответил он, вглядываясь в мои глаза. – Тебя пришлось бы уговаривать раздеться гораздо дольше, чем der Teufel⁴⁹! – Маркус коснулся моей шеи теплыми губами, его двухнедельная щетина заставила меня дернуться, чтобы унять щекотку.

– Я бы хотела объяснить тебе, – я осторожно коснулась его груди, вытянув перед собой руки и перейдя на шепот. – то, что ты видел там, в амбаре, не имеет под собой того подтекста, что ты подумал. Инна, она, – Маркус нежно взял мои руки в свои и вновь приблизился ближе, целуя меня в висок, пытаясь сбить с толку, но я неустанно продолжала, – все случилось так неожиданно! Не успела сообразить, что же произошло, а тут ты стоишь, и я не знала, как вести себя… – тараторила я, ловко отворачиваясь от его настойчивых попыток заставить смолкнуть мои губы.

– Очень занимательная история, – томным шепотом отвечал он, – но я бы не хотел говорить об этом! Я хочу кое-что попробовать.

– Что? – я уставилась на него в непонимании.

– Твой мед. – сладостно сказал он, сверкая нетерпеливыми глазами.

Я снова вздрогнула, осознав, что Маркус видел гораздо больше, чем я надеялась! Застыв на месте, я стоически выдерживала его жесткие и необузданные поцелуи, игравшие оттенками экстаза по моим оголенным нервам. Маркус ласкал меня так голодно, как никогда прежде; его желание, казалось, переходило все допустимые границы. Подняв голову и посмотрев на меня обезумевшими глазами, он встал с колен и, крепко схватив меня за запястье, потянул к лавке.

***

– Маркус, – робко начала я, когда мы, довольные, удовлетворенные, счастливые и уставшие после приятного занятия, вместе лежали на лавке. – Я хотела бы кое-что спросить, но не знаю, как выразить это…

– Попробуй, я думаю, что пойму тебя. – Гирш с нежностью поцеловал мою открытую ладонь.

Я присела, заставив его скинуть с меня руку. Маркус сел рядом и теперь с любопытством ждал, что же я собиралась ему сказать.

– Ты всегда так делаешь, – нерешительно завела я, – Ты делаешь… Как бы сказать…

– Прямо. Что тебе не нравится в сексе со мной?

– Ты не боишься, что я могу забеременеть? – я в мыслях вручила себе премию за столь невинный вопрос на щекотливую тему.

Маркус, выдержав небольшую паузу, окинул меня трепетным взглядом и отвечал,

– Я жду этого.

– Ждешь? – я в изумлении открыла рот. – И как давно?

– Ну, – он задумался, – я никогда не останавливался, разве что, кроме первой нашей с тобой близости!