— Не могла же она просто так пропасть?.. — размышлял Касьян. — У нее никого нет, как я понял? Художников ты спрашивал?
Кирик кивнул.
— Ее нет у художников, поверь мне. И в Школе нет. Я думаю, она пошла на панель… Меня смутил намек Олега, что она гиперсексуальна. Прямой путь на панель…
— А ты не проигрывал вариант возвращения домой? Так бывает. Раз здесь полный провал.
— Нет, — отрезал Кирик, — домой она не поедет, не тот характер. Она здесь под забором подохнет, а не поедет.
— А почему ты не подал на розыск?
— Потому, что даже фамилии ее не знаю… Я ведь и паспорта ее не видел.
— Так, может, она какая-нибудь преступница? Ее разыскивают? А ты с ней тут носился. Она, возможно, что-то почувствовала, кого-то увидела — откуда тебе известно? И смоталась!
— Но ведь ее выгнали! — с болью вскричал Кирик. — Какая она преступница? Домашний ребенок, измученный, изувеченный своей некрасивостью. Она и из города своего бежала по этой причине.
— Из какого города? — переспросил Касьян, в пылу разговора не расслышавший название.
Значит, Кирик знает, откуда она, а говорит «издалека»… Что-то он крутит-вертит. Но не надо его пугать. Если они заодно?
Касьян приостановил свой сыщицкий раж. Совсем рехнулся! С девчонкой скорей всего что-то случилось. Прибили…
— А денег у нее примерно сколько было? — спросил он.
Кирик ответил не сразу.
— Я не знаю… Думаю, не очень много, но и не мало — она на квартиру в Москве копила…
«Ее мог обобрать тот же Генка, просто из хамства, — подумал Касьян… — Хотя нет, на такое все же он не способен… был».
— Я тебе голову заморочил, но девчонка меня заинтриговала — лучшего слова не подберу. Если хочешь, могу помочь в ее розыске, — предложил Касьян.
Кирик, поколебавшись, отказался.
— Не буду на тебя навешивать, тебе, наверное, и так хватает…
— Да уж… — протянул Касьян, вставая. — Ребята меня настраивают, что Генкина смерть — насильственная… Я, правда, так не думаю.
Но тут что-то заставило его спросить:
— Кстати, а что сегодня говорили про Макарыча вашего, самогонщика? От чего он помер?
Кирик как-то слишком равнодушно ответил:
— Не знаю точно, кажется, задохнулся от дыма, сигарета упала на ватное одеяло, а он спал.
— Пьяный, поди, так ведь бывает?.. — уточнил как бы между прочим Касьян.
— Бывает, — откликнулся Кирик.
Они дружески распрощались, хотя каждый таил недоверие друг к другу.
Касьян шел по темным, пустым и холодным улицам, размышляя о своем визите. Теперь он был уверен, что Генкина смерть не просто сердечный приступ, а нечто другое. Да и Макарыч… Он ведь не пил?… Надо еще уточнить.
И девица исчезла… Не она ли, касатка, здесь главное действующее лицо? А Кирик, этот прекрасный парень, такой красивый и талантливый, похоже любит эту уродинку! Придумал о ней нечто невообразимое — это по триптиху видно. Она, конечно, личность неординарная, и надо эту личность разыскать. Жива она, скорее всего, и здорова. Прячется. От содеянного…
Касьян был уверен, что она обязательно придет к Кирику! Потому что тоже его любит.
Он остановился. Надо бы зайти к бомжам… Хотя на сегодня хватит. И в боевом настроении пустился в путь.
Кирик так радужно не думал о сыщике. Он понял, что тот заподозрил Сонечку. И сначала разозлился на него — девчонку, почти ребенка, в убийствах! Спланированных! Нет, полнейшая бредятина! Но чувствовал он себя скверно. Разбередил в нем что-то этот Касьян.
Кирик признался себе, что, задумываясь иногда над всеми этими случайностями, начинает тоже сомневаться: а не замешана ли здесь Сонечка? Она непредсказуемая, изломанная, страстная натура!.. Он же помнил ее историю с Максом. Она могла его убить! Не получилось — слабая ручка…
Кирик понял, может, одновременно с Касьяном, что Соня к нему обязательно придет. Прибежит! Будет рыдать и исповедоваться, если совершила… Если же нет… все равно придет, рано или поздно, но придет. И как ему защитить ее от этого Касьяна?
Он, Кирик, должен выслушать. А потом решать.
Назавтра Касьян отправился с намеченными визитами. Весь день ушел на них. Однако ничего интересного ему узнать не удалось. У Олега он пробыл вообще недолго. И хозяин был ему малосимпатичен, и он хозяину.
Пару раз Олег соврал, а может, и больше… Сказал, что принял Соню к себе по давней договоренности, а вовсе не с улицы она к нему прибежала, выгнанная Геннадием.
— Генка не способен был на такое, — сказал Олег, опустив глаза долу.
…Да, про мертвых либо хорошо, либо ничего… Олег рассказал и о своем звонке Кирику, довольно зло сообщив, что Кирилл первым девочку прогнал, это за ним водится: покрасил, как он говорит, портрет, и мотайся, модель, хоть среди зимы, хоть среди ночи. К нему натура не любит ходить.
— Эстет, модернист и сноб, — так напоследок охарактеризовал Кирика Олег. И еще сказал, что Касьян зря тратит свое золотое время на ерунду. Генка умер от сердечного приступа. Это сумасшедший Севка всех баламутит, носится с идеей убийства. Да кому Генка мешал? Кому он был нужен?..
Следующее посещение — бомжи.
Позвонив и не дождавшись никого, Касьян отошел, но тут дверь внезапно распахнулась и на площадку вышел господин неопределенного возраста и социального статуса.
Касьян попросил «хозяйку» квартиры, Зофью. Бомж забеспокоился, глазки его заметались.
— А вы, простите, откуда?
Касьян решил идти в открытую:
— Из милиции.
Бомж еле удержался на ногах, глазенки его закатились, еще минута, и он бы упал в обморок.
Касьян стал успокаивать «господина». Ему, дескать, надо задать пару вопросов об одной их знакомой. Всего лишь. До бомжа с трудом, но все же дошло, что пришли не за ним. Еле переведя дух, он предложил пройти.
Касьян шел тем же коридором, каким брела когда-то Сонечка, и приходил в тот же ужас от вида квартиры, которая стала еще чернее и страшнее.
Когда они достигли жилища Зофьи, ужас смешался с отвращением, хотя Касьян перевидал всякого.
На тахте среди рванья лежала скорчившаяся парочка. В их открытых глазах застыла мольба.
Касьян обругал себя: идти в такое место, не прихватив бутылку! Ведь сейчас у них ничего не выбьешь!
Он повернулся к бомжу:
— Сбегай, друг, купи пару водки и чего-нибудь…
Федя (это был он) опять был в недоумении: мент на водку дает?..
А милиционер после ухода Феди приказал:
— Поднимайтесь, сейчас водка будет, чего валяться, как в трезвяке.
И вышел в соседнюю комнату покурить.
Федя слетал мухой. Расселись за столом. После третьей глаза у хозяев заблестели, приняв осмысленное выражение. Касьян стал расспрашивать о Соне.
Зофья оказалась наблюдательной. Привела девчонку с вокзала. С какого, думаете, поезда? С ростовского, он как раз только пришел. У Соньки была куча денег. Ничего про себя не рассказала, а на улицу выходить боялась.
— Почему ты так решила? — быстро спросил Касьян.
Та Сонька убежала из дому, в чем была, потому как у нее с собой был только пакет, и деньги она доставала прямо из него, никаких кошельков. И пакет этот таскала с собой даже в ванную и туалет. Не иначе, что-то сотворила! Рожа у нее — в темноте встретишь, упадешь со страху…
Тут Зофья, уже перебравшая меру, начала поносить Соньку, которая и жлобиха, и грабительница, а может, убивица…
Собравшись уходить, Касьян заметил, как ему усиленно мигает бомж Федя. Он вроде бы и пил поменьше, и глаза у него были пока ясные.
Они вышли в комнату с раскладушкой. Федя почти со слезами пояснил, что Сонечка здесь спала, бедняжечка, он ей койку уступил. Федя считал себя интеллигентным человеком и гордился этим. Он рассказал, что у Сонечки были доллары, и немало, потому что она как-то подарила ему пятьдесят баксов.
Дальше Федя рассказал, как сосватал ее художникам, а пришел один Кирилл… Но от Кирилла Соня ушла и больше не пришла.
Федя к ним заходил, ему показалось, они живут… Федя замялся… ну, как бы семьей. Она у него, у Кирилла, жила долго. И иногда даже Феде давала деньги… А Кирилл не дает. Он вообще людям не сочувствует и никого не уважает. Когда Федя попросил его показать портрет Сони — ее уже не было: то ли он ее выгнал, то ли она сама ушла, — так Кирилл сказал: еще чего! И закрыл перед ним дверь.