Екатерина Вересова - Терпкое вино любви

Поднявшись на крыльцо, она, не глядя по сторонам, просеменила через холл и буквально влетела по ступенькам вверх. Кажется, ее никто не окликнул. В несколько секунд она преодолела четыре этажа, благо ноги у нее были сильные и длинные. Прежде чем свернуть в коридор, Ольга выглянула и убедилась, что он пуст. «Шпиономания какая-то, — усмехнулась она про себя, — казаки-разбойники». Быстро повернув ключ в замке, она влетела в комнату и захлопнула за собой дверь.

— Оля-ля! — вырвалось у Ольги, и она поймала себя на том, что начинает мыслить по-французски.

Она блаженно растянулась на кровати и некоторое время лежала неподвижно. Так она всегда сбрасывала первую усталость. Затем разделась, разбросав одежду по своей половине комнаты, и пошла в душ. Она долго стояла под теплыми струями, уставившись в одну точку, медленно воскрешая в памяти каждую минуту прошедшего дня.

Еще прошлой ночью она была дома. Наверное, колокольчики, которые стояли в белой бабушкиной вазе, уже завяли и начали сохнуть. А может быть, их уже выбросила Жанна Константиновна. Как быстро может меняться жизнь — раз! — и она уже в Париже. Более того, она уже чувствует здесь себя как дома. И, кажется, почти не скучает по милому скверику, где они с Мишелем так любили пить пиво… Здесь тоже есть скверики — и ничуть не хуже. И улицы здесь чище, и дома красивее… Нет, лучше уж раз и навсегда воздержаться от сравнений. Пусть Париж останется вне конкуренции — как ни с чем не сравнимое чудо.

Ольга вытерлась желтым полотенцем и вышла в прохладную комнату. За окном уже угадывался закат. Она вскипятила себе воду в стакане и положила туда ложечку чая. Развернула и откусила любимую «Стратосферу». Куда же все-таки запропастилась Наталья?

Пока ее нет, Ольга решила еще раз просмотреть слайды, которые Савельев принес ей перед отъездом. Она взяла с собой все до одного — на всякий случай, чтобы случайно не нашла Жанна Константиновна. А то она бы в обморок упала, увидев соседскую внучку в таком виде. Ольга по очереди вставляла слайды в «телевизор» и просматривала их на свет. Вот колье на черном фоне — прекрасный кадр, качество отменное. Молодец все-таки Савельев! Вот колье с обратной стороны — надпись неразборчива. Следующий кадр — фрагмент обратной стороны, на котором отчетливо видна надпись — divise pour unifier. А вот Ольга в воздушном бирюзовом платье и бриллиантовом колье. Общий вид на коричневом фоне. Подол изящным полукругом овивает ее ноги. Другой кадр немного приближает ее, так что получается портрет. Колье искрами играет на ее белой матовой шее. А после этого уже начинается порнография… Впрочем, Ольге даже нравились эти слайды. Савельев здорово ее снял, подчеркнул в ней все самое лучшее. Особенно ей нравился кадр, где она прижимает к груди охапку колокольчиков…

Ольга вздрогнула, услышав шаги по коридору. Наверное, это Натали! Не успела она подумать, как в двери завозились ключом. Она поспешно сгребла все слайды обратно в пакет и засунула в чемодан. Когда вошла Натали, у Ольги был вид проворовавшейся кошки.

— Ты уже здесь? — с притворным удивлением воскликнула Натали. — И как это мы разминулись?

Занятия в университете начинались в девять часов и заканчивались в четыре. Это было утомительно — семь часов напряженных занятий с коротенькими переменками в пять минут. Устраивался лишь один получасовой перерыв на обед. Зато ничего не задавали на дом. Время после занятий русским студентам разрешалось проводить по своему усмотрению. Питались кто когда хотел. Еда в обычной студенческой столовой была такой, какую Ольга видела только в профессорском зале университетского кафе. Здесь всегда было свежее мясо, какие-то необыкновенные супы, рыба под белым соусом, салаты и фрукты. Уже от одного этого Ольга чувствовала себя почти счастливой.

Первые два дня Ольга так уставала, что после занятий в университете шла в столовую, затем покупала в уличных палатках что-нибудь из еды на вечер, чаще всего — дешевые фрукты, и шла в общежитие. Там она принимала душ, после чего, не в силах изменить сложившейся привычки, повторяла французский. Потом они с Натали пили чай, который заваривали прямо в чашках с помощью маленьких кипятильничков. Натали обычно сплетничала о французских преподавателях, не обходя своим вниманием и их руководительницу Скляр.

— Видел бы наш Бологов, как она кокетничает с комендантом, а еще с этим молоденьким стажером Жаном. Про мужа этой стервы я уже не говорю, ему она и на родине рога наставляет по полной программе…

Ольге это было совсем не интересно, но что делать — приходилось терпеть. Иногда она просто отключалась и начинала прокручивать в голове прошедший день или, наоборот, строить планы на следующий.

Планы у Ольги были поистине наполеоновские. Она все-таки выпросила у Хлеба Профессии путеводитель, основательно изучила его и собиралась самостоятельно посетить все парижские достопримечательности. К счастью, от общих автобусных экскурсий ее освободили. Ольга сослалась на сильные головные боли, и ей пошли навстречу. Вкусив прелестей одиноких прогулок по Парижу, она уже не могла от них отказаться. Это был ее город, и она не хотела ни с кем им делиться. Она уже ощущала себя почти парижанкой. Французский лился из нее так легко, как будто она всю жизнь прожила во Франции. После того вечера, когда они с Натали разминулись в супермаркете, девушки договорились, что выходить из общежития будут вместе, а гулять по Парижу — порознь. Это было удобно обеим. Потом они встречались в скверике недалеко от автобусной остановки и вместе заходили в общежитие. Однажды Натали опоздала на целых полчаса, и Ольге пришлось сидеть и ждать ее, потому что прямо возле общежития стояла Елена Николаевна и беседовала с комендантом Жаком Дюшоном. Но все равно это было лучше, чем ходить повсюду за ручку с Натали.

Разумеется, Ольга ничего не рассказывала Натали ни о своих французских корнях, ни тем более о бриллиантовом гарнитуре. Она и сама в первые дни даже забыла об этом. Занятия в университете и сам Париж настолько захватили ее, что ни на что другое просто не хватало сил. И все-таки где-то в глубине души ее грызла мысль, что надо поскорее сходить в библиотеку. Сначала она пороется в книгах и разыщет место, где жил и выращивал свой виноград прославленный Жозеф-Луи Тибо. По ее подсчетам он приходился ей пра-пра-пра-пра-пра-прадедушкой. Потом она выберет литературу про этот городок и найдет биографию жившего там когда-то знаменитого винодела и, конечно, сведения о том, где живут его потомки…

Настроение у Ольги было самое бодрое и энергичное. Уже давно она не чувствовала себя такой окрыленной. Кожа ее стала золотистой от жгучего парижского солнца, на щеках играл розовый румянец, волосы блестели. Прохладный сквознячок Монмартра словно выветрил из ее памяти горькие воспоминания. Мишель с его серой челкой, так часто падавшей на глаза, с его тонкими насмешливыми губами растворился в дымке Парижа, будто его никогда и не было…

Неподалеку от здания университета располагалась библиотека Св. Женевьевы. С нее Ольга и решила начать свое исследование. Это было старое здание — как и все в центре Парижа — но, в отличие от шумной и бойкой Сорбонны, до самого основания пропитанное духом старины. Все здесь, начиная от сладковатого запаха пожелтевших книг и кончая седовласыми служительницами, напоминало о прошлом и о вечном. В этой обстановке студенты, обычно с охотой исполняющие брейк-данс в коридорах университета, менялись на глазах и ходили тише воды, ниже травы. Ольга легко сориентировалась в традиционном устройстве библиотеки и отыскала нужный ей зал. На длинных дубовых полках, изъеденных жучком, ей не удалось найти ничего подходящего о виноделии. Книги были в основном посвящены рецептам и тонкостям изготовления вин. О личностях же, которые занимались этим славным делом, в них упоминалось только вскользь.

Видно, у Ольги был такой растерянный вид, что к ней подошла женщина — библиотекарь этого зала.

— Вас что-то интересует? — скрипучим голосом спросила она. Ольге показалось, что она видит, как внутри у женщины, когда та говорит, вращаются шестеренки. Выражение лица у нее было приветливое, но строгое, как у монахини или классной дамы.

— Нет… То есть да. — Ольга так смутилась, что у нее вылетели из головы все французские слова. И все-таки она собралась с силами и отчеканила: — Мне бы хотелось узнать побольше о виноделах на рубеже восемнадцатого и девятнадцатого веков. В частности, я ищу сведения о знаменитом виноделе Жозефе-Луи Тибо. Вы не знаете, где их можно найти?