«Маме плохо. Послала скорую за ней», — отправила сообщение Кузьме, помня о его заседании Кабинета. Да и не знала еще, что именно с мамой, не о чем толком говорить.
Карецкий тоже что-то на телефоне набрал.
«Держи меня в курсе. Если что — приеду сразу», — тут же ответил Кузьма.
— Кристя, — словно уловив возрастающую панику, Руслан перехватил ее уже за руку и сжал ладонь. — Только я тебя прошу, не нервничай пока, лады? И не лезь сейчас в приемный. Подожди тут, — они остановились в холле для ожидания. — Ты же сама знаешь, в таких ситуациях мы больше помешать можем из-за эмоций, чем помочь. Здесь не та ситуация… Слышишь? — Рус наклонился и внимательно посмотрел ей в глаза.
И Кристина остановилась. Глубоко вздохнула и медленно кивнула. Она и сама понимала, что друг во многом прав. Это противное ощущение беспомощности маленькой девочки будет только мешать. Но едва представляла, что ее маме плохо, допускала мысль, что у той может быть кома… — эта предательская слабость накатывала вновь. Нет, если бы оказалась один на один с этим, собралась бы. Но сейчас Карецкий был прав. Да и не та нынче ситуация, как с Кузьмой. Тут дело не в том, кто кого силой воли переиграет, тем более, если мама без сознания. Достаточно врачей в больнице, сумеющих отстраниться и оказать максимальную помощь, не поддаваясь эмоциям. А она все равно рядом будет.
— Хорошо, Рус, я тебя услышала, — кивнула Кристина, как-то неуверенно обхватив себя руками.
От совсем недавнего еще ощущения счастья не осталось и следа.
В этот момент к ним подошел Рома, которого Кристина не ожидала увидеть. Без высокомерия, обиды или молчаливых претензий, чего хватало в последние дни.
— Я пойду в приемный на подстраховку, Кристина, — бывший муж ободряюще обнял ее за плечо и серьезно посмотрел в глаза, словно тоже старался поддержать. — Знаешь же, все сделаю, как для своей матери.
Ясно, Рус его вызывал пять минут назад.
Кристина вдруг задохнулась, едва не расплакавшись. Наверное, никогда Романа таким серьезным и сосредоточенным не видела, уверенным. Не после свадьбы и не в их отношениях, это точно. И вспомнилось то, что мама ей и говорила не раз: сама Кристина не дает этим мужчинам вокруг нее ничего доказать ей. Вечно как мужик пашет и все на себе тянет, не позволяя им ее «догнать» из-за своего бешеного темпа. Может и тот загул Ромы попыткой бороться с этим давлением, безумным темпом, был? Противился, когда она его, не задумываясь, подавляла…
Только Кузьма это выдерживал. Только он мог еще больше на себе тянуть, чем она. Неожиданно и вроде бы не ко времени пришло понимание, что она очень во многом и сама была виновата с головой, корежа жизнь и себе, и этим мужчинам.
Из-за страха за мать все как-то слишком остро ощущалось…
— Спасибо, Ром, — искренне поблагодарила она, хоть голос и ломался.
Он же в ответ еще раз сжал ее плечо. И они с Русланом пошли дальше, вместе с терапевтом, который тоже спустился в приемный покой, а Кристина осталась ждать в компании охранника.
Ужасное время, когда ничего толком не знаешь и повлиять ни на что не можешь. Когда четко понимаешь, что все доводы друзей справедливы — незачем ей вмешиваться, в конце концов, там достаточно опытных специалистов. Но все равно трясет и колотит, и холодно, и до испарины душно одновременно. Очень тяжело. Нервный комок, которого с университета не помнила, горло перекрывает и душит.
Если бы рядом кто-то был… Но даже мама Маша еще не приехала. В скорую ее не взяли, что еще больше заставило нервничать Кристину. И сейчас та добиралась с водителем и охраной. И, конечно же, по закону подлости, попали в пробку в час пик. Вот и сидела со всем своим страхом один на один.
И почему-то какое-то угнетение ощущается… Словно опыт, который она не хочет слушать, все равно пробивается сквозь отрицание и подталкивает посмотреть правде в глаза, вспомнить и сопоставить все те мелочи, которые давно подмечала, да все на что-то надеялась. Теперь оставалось молиться, чтобы опыта коллег хватило для помощи ее матери, которая зачастую сама обостряла проблемы со своим здоровьем.
В какой-то момент Кристина не выдержала. Не сумела продолжать сохранять спокойствие. Села на стул около стены, спрятала лицо в руках, стараясь не отчаиваться. Охранник тут же приблизился и замер совсем рядом. Молчаливый и собранный. Однако поглядывал в ее сторону так, что ощущалось — пытается поддержать. Такое отношение не было лишним. Потому что происходящее казалось настолько сложным!
Она слышала и видела, что врачи суетились; возили каталку с ее матерью, наверное, на МРТ. Какие-то выкрики и требования Руса, который сам хоть и не занимался лечением, не его профиль, но курировал. Видимо, взяв это на себя вместо нее.
Они так долго там находились. И никто не выходил, чтобы сказать ей хоть какие-то новости: ни Рус, ни Рома. Это не добавляло оптимизма. Ей было очень страшно потому, что в данный момент от нее ничего не зависело. Абсолютно. И она ни на что повлиять не могла. Сокрушающее понимание, что ты в состоянии помочь и спасти чужих людей, а перед проблемой и болезнью самых родных оказываешься бессилен…
А потом они оба вышли из дверей.
И Кристине одного взгляда оказалось достаточно, чтобы все понять, хоть разум и отказывался верить. Она поднялась, сжав кулаки так, что короткие ногти впились в кожу. Стиснула челюсти, почему-то заметив, что стало тяжело дышать. Зачем-то мотнула головой… То ли отрицала то, что эти мужчины одним своим видом давали осознать, то ли просто тело старалось как-то с напряжением справиться.
— Кристя… — Рус тяжело посмотрел на нее, остановившись в шаге. Опустил обе руки ей на плечи. Роман остановился с другого бока. — Прости. Поздно. Инсульт. Слишком обширное кровоизлияние. Наверное, ночью произошло. Мы уже ничего не можем сделать.
Руслан держал крепко. Наверное, хорошо ее знал и понимал, боялся, что Кристина что-то сотворить может. Но ею, как ни странно, завладела какая-то непонятная, ледяная отстраненность.
— Она еще дышит? — голосом, который и ей показался незнакомым, уточнила Кристина.
Тело ощущалось настолько же замороженным.
— Да. Еще минут пятнадцать… До часа максимум, Кристя… — проговорил в этот раз Роман. — Уже два раза была остановка дыхания. Мне дико жаль… — голос бывшего мужа звучал хрипло и надтреснуто.
Руслан кивнул, присоединившись к словам Романа.
Кристина видела, что глаза бывшего мужа полны искреннего сочувствия и печали. Ее мама со всеми поддерживала хорошие отношения. Что бы там у Кристины ни случалось с этими мужчинами, мама никого из них никогда безоглядно не обвиняла и не пилила, предоставляя самим разбираться и лишь помогая улаживать конфликты.
Их сочувствие было искренним, Кристина знала.
— Я к ней хочу. Пока… — а ее самой не хватало на эмоции.
Замороженной статуей себя чувствовала. Ничего до конца осмыслить не могла, и при этом очень четко осознавала конечность и безнадежность ситуации.
Они не боги, как ни старались бы порой. И не все в их силах… Только мозг и тело в какой-то странной дымке находились. Как при анестезии, что ли.
Руслан не спорил. Но и не отпустил ее. Сам повел в сторону небольшой палаты реанимации в приемном. Зашел с ней. Мама лежала на кровати. Трубки убрали, даже капельницы. Все. И мама действительно походила на спящую. Только ритм дыхания: неправильный и сбитый, тяжелый, да хаотичное движение глаз под закрытыми веками, полное отсутствие реакции на раздражители — указывали ей, что Рус был прав.
Хотя это разум понимал. А сердце наивно сжалось, еще не потеряв надежду.
Кристина высвободилась из рук Руса и подошла к кровати. Взяла руку матери, переплела их пальцы. Медленно и как-то осторожно, почти со страхом, провела по лицу, поправив волосы. Словно боялась ей боль причинить.
— Мамочка… — возглас вырвался придушенно, будто не мог пробиться сквозь горло.
Сзади прочистил горло Руслан. Не призывая ее к здравому смыслу, нет. Похоже, у него тоже грудь сдавило. Но Кристина не могла сосредоточиться толком ни на чем… Хорошо, что ее не пустили сюда раньше, только хуже бы сделала…
— Мама… Я люблю тебя. Очень… — совсем как в детстве, вдруг тихо позвала она еще раз, гладя маму по щеке, все еще надеясь на чудо.
Руслан отвернулся. Он не мог на это смотреть. Ее шок и горе были для него настолько очевидными, что кромсали сердце. Да и Тамара Ефимовна…. Он очень хорошо всегда относился к матери Кристины. Как и она к нему.